Адам повернулся и кивнул Даниеле.

— Неделя, — прошептал он с отчаянием. — Целая неделя прошла, прежде чем мы узнали, что случилось с моей сестрой.

— И поэтому вы беспокоитесь, вместо того чтобы…

— Сдаюсь, — шутливо поднял руки Адам.

— Капитан отвел вам каюту первого помощника. Маленькую, но удобную. Там вас никто не потревожит.

— Я еще успею насладиться этой проклятой каютой, — проворчал Адам, — а пока отдохну на палубе.

Он улегся на бухту толстого каната, положил голову на руки, но не уснул, пока берега Неаполя не скрылись вдали.

— Милорд.

Адам с трудом открыл глаза и, подняв голову, увидел капитана Альвареса, высокого тощего человека, лысая голова которого была прикрыта вышедшим из моды белым париком.

— Вы проспали весь день, милорд. Я решил, что вы захотите освежиться перед ужином.

Адам растер затекшую шею и встал. Становилось холодно, и он сообразил, что солнце уже садится, а вечерняя сырость проникает под одежду.

— Я присоединюсь к вам через час, сэр, — сказал он, глядя на вздувшиеся паруса. — Ветер хорош. Попутный!

— И «Малек» — прекрасное судно. Если ветер не уляжется, мы бросим якорь в Оране раньше, чем вам надоест моя уродливая физиономия. — Капитан рассмеялся собственной шутке и поправил парик. — Возможно, даже раньше, чем вы подхватите вшей, что расплодились в моем парике.

Адам мрачно улыбнулся. Капитану можно шутить, после того как он вытянул из пассажиров огромное количество золота за то, что согласился отправиться в Оран. Молодой человек ловко прошел по палубе, чувствуя себя, подобно матери, так же непринужденно на море, как на суше. «Малек» был трехмачтовым испанским торговым судном, груженным итальянскими товарами, которое следовало в Кадис. Кроме того, капитан исправно платил дань пиратам. Адам подозревал, что корабль в любом случае должен был бросить якорь в оранской гавани, но торговаться не было времени. Интересно, сколько предложила Альваресу графиня?

Адам спустился в каюту и открыл дверь, но тут же замер на пороге, настороженно прищурясь. Из сундука выбирался маленький мальчик.

— Какого дьявола ты тут делаешь? — взорвался Адам и захлопнул дверь.

Маленькая фигурка повернулась, так и не успев ступить на пол, и Адам потрясенно уставился на Рейну Линдхерст. Девушка была одета в тесные коричневые панталоны, белую рубашку и куртку цвета корицы. Волосы старательно спрятаны под коричневый матросский колпак.

— Боже, я просто не верю своим глазам! — вскричал Адам, окончательно растерявшись.

Вместо ответа Рейна спокойно шагнула вперед.

— Знай я, — раздраженно произнесла она, — что ты проведешь целый день на палубе, не стала бы сидеть в этом злосчастном сундуке! Ужасно неудобно, и, кроме того, нельзя было даже пошевелиться, когда твой камердинер явился сюда!

Она показала на небольшую сидячую ванну, наполненную дымящейся водой.

Все нежные воспоминания, согревавшие его несколько часов назад, мгновенно испарились. Адам едва мог говорить от ярости. Подумать только, вместо того чтобы раскаяться, умолять его о прощении за столь возмутительную выходку, она еще набрасывается на него!

— Из тебя вышел очаровательный сорванец! — прорычал он наконец.

— Не правда ли? — кокетливо осведомилась Рейна, медленно поворачиваясь, чтобы он получше разглядел, как красиво облегают панталоны ее бедра и ноги.

— Я украла одежду у младшего сына садовника. «Замолчи, — приказала она себе, — прежде, чем он зарычит, как раненый лев!»

Рейна весь день проклинала собственную глупость, но, как ни странно, приход Адама вернул ей уверенность. Теперь она хотела только одного — очутиться в его объятиях и спрятать лицо на груди любимого.

— Позвольте осведомиться, мадам, — начал он, отступая, — каким образом вы очутились на борту этого корабля?

Рейна пожала плечами.

— О, это оказалось легче легкого. Никто не обратил ни малейшего внимания на тощего мальчишку. Мне, кроме того, повезло подслушать, как капитан говорил кому-то, что отдал английскому лорду каюту первого помощника. Я просто проскользнула сюда, увидела сундук и спряталась в нем.

Она важно прошествовала к маленькому столику и налила бокал вина.

— Однако я боялась, — продолжала девушка, — что ты обнаружишь меня раньше и убедишь капитана вернуться в Неапольский порт. Так что несмотря на все неудобства, благодарю, милорд, за то, что вы весь день провели на палубе.

Лукаво улыбнувшись, она низко поклонилась Адаму.

— А твой отец? — пролепетал он, желая знать все, прежде чем стащит с нее мужские штаны и задаст заслуженную трепку. — Вряд ли ты уведомила его о своих планах.

— Позвольте вам сказать, — призналась Рейна, глотнув вина, — что это ничуть меня не волнует! Конечно, он будет очень расстроен, когда прочтет мое письмо. Скорее всего это уже произошло. Но что тут поделаешь?!

Адаму показалось, будто Рейна вовсе не огорчена из-за того, что отца, вероятно, уже хватил удар!

— А если он отречется от меня, ты женишься, Адам? Без приданого?

— Еще неизвестно, останешься ли ты в живых, когда я расправлюсь с тобой! — свирепо пообещал он.

Однако Рейна, не обращая внимания на его отвратительное настроение, преспокойно заметила:

— И морской болезнью я не страдаю. Я так встревожилась, что мне станет плохо! Возможно, из меня когда-нибудь выйдет неплохой моряк. — И, одарив его неотразимой улыбкой, добавила: — Я ужасно голодна. В желудке непрестанно урчит вот уже несколько часов.

— Если вы и будете есть, мадам, то лишь стоя!

— Но здесь достаточно стульев, милорд!

Рейна поставила бокал и уселась на тяжелый покрытый резьбой испанский стул. Ей послышалось, как скрипит зубами Адам, когда она свесила ногу через подлокотник и стала качать ею, словно озорной мальчишка.

В дверь тихо постучали, и на пороге появился Беньон.

— Милорд, когда вы помоетесь…

И осекся, переводя недоумевающий взгляд с улыбающегося мальчишки на взбешенного хозяина.

Адам шагнул к Рейне и сорвал колпак. Беньон беспомощно охнул.

— Вот именно, — проворчал Адам. Проклятие! Теперь судно уже не может вернуться в Неаполь! И, что хуже всего, придется скрывать, что в его каюте находится девушка!

— Проклятие! — повторил он вслух. — Беньон, передайте капитану, что я неожиданно свалился с какой-то непонятной хворью и прошу принести ужин сюда. И присмотрите, чтобы еды было побольше. Этот парнишка уверяет, что мог бы съесть и быка.

Беньон снова охнул.

— Боюсь, мадам, — процедил Адам, — что следующую неделю вам придется провести взаперти.

— Хорошо, — великодушно согласилась Рейна, — Беньон, я в самом деле ужасно голодна.

— Да, мисс, — послушно кивнул камердинер, не отрывая, однако, взгляда от мрачного лица хозяина.

— Беньон, — велел Адам, — расскажите Даниеле о нашей… незваной гостье. Но больше никому, особенно членам команды, слышите?

— Да, милорд, — послушно ответил Беньон, осмелившись бросить на беглянку полный сожаления взгляд, прежде чем выскользнуть из каюты и тщательно прикрыть за собой дверь. Боже, он никогда раньше не видел хозяина в таком гневе. Но тут робкая улыбка осветила обветренное лицо камердинера: он вспомнил о том, как несколько лет назад обнаружил в спальне хозяина даму. Тогда милорд только рассмеялся и захлопнул дверь прямо перед носом крайне заинтересованного слуги.

Рейна судорожно сглотнула и попятилась при виде полыхающих гневом глаз Адама. Он решительно двинулся к ней, но девушка успела вскочить со стула и отступить.

— Послушай меня, Адам Уэллз! — завопила она, стыдясь своего дрожащего голоса. — Нельзя было позволить тебе покинуть Неаполь, словно некоему ангелу мщения, чтобы ты ринулся навстречу Бог знает какой опасности! И вот еще что: я не верю, что даже ты, со своей способностью убеждать, уговоришь моего отца разрешить нам пожениться, пусть он и узнает о том, что мы… любовники! Мне жаль, что родители станут волноваться, но я написала, что уезжаю с тобой, и мне ничто не грозит! Я… я призналась, что люблю тебя и что мы должны… спасти Арабеллу.