— Вот то, что тебе нужно.

Изабелла высвободила руку, поставила керосинку на пол и обратилась к черной стене.

— Шлак… — проговорила девушка. И камень задрожал, отзываясь на имя.

— Пусть живет! — подсказал Тотенгребер.

И сеньорита Вальдес приказала:

— Шлак, живи! — Стена задвигалась, заходила ходуном, начала распадаться на куски.

Тотенгребер схватил девушку за руку и потянул прочь:

— Идем скорее! Здесь нельзя оставаться!

Нехорошее предчувствие завладело Изабеллой. Но отступать было поздно, и девушка побежала вслед за карликом. Сзади грохотал и фыркал Шлак, но потом эти звуки затихли.

Когда Изабелла и Тотенгребер выбрались на поверхность, небо уже посерело в предчувствии рассвета. Карлик развернул кожаный сверток и подал девушке причудливый каменный кинжал с богато украшенной рукоятью.

— Вот твоя награда! — сказал Тотенгребер, ужасно довольный собой.

— И что мне с этим делать? — воскликнула Изабелла.

— Чтобы получить очищенную жизненную силу, тебе нужно вонзить этот нож в сердце человека. Точнее женщины. Ты ведь женщина, правильно? Человек должен быть молодым. Чем моложе, тем лучше… — пояснил карлик.

Изабелла взяла у коротышки кинжал. И только потом до нее дошел смысл слов Тотенгребера.

— Ах ты, гад! Отвратительный обманщик! — закричала девушка.

— Почему обманщик? Кинжал работает! Я сам его сделал! — обиженно проговорил карлик и отступил на шаг.

— Так ты еще и сам эту гадость делаешь! — Изабелла потянулась за револьвером.

А Тотенгребер с неожиданной стремительностью скрылся на складе и скатился по ступенькам вниз. Девушка побежала следом, но в подвале не нашла ни карлика, ни подземного хода. Целый час она прощупывала стены в поисках потайного рычага. Тщетно! Потом Изабелла покинула проклятый склад. Над городом поднималось солнце, она чувствовала себя невероятно усталой и постаревшей. Изабелла взглянула на каменный кинжал. Выбрасывать такой артефакт все равно было не положено.

Неизвестно, сколько просидели ребята в Хрустальных Садах. Видимо, недостаточно. По крайней мере, у Оливии не появилось новых сережек и колечка. А потом пришел широкоплечий цверг в стальном шлеме. Агри поспешил к нему навстречу:

— Что случилось, Швертмейстер?

Цверг прокашлялся, поправил поясные ножны и пробасил:

— Шлак пробудился. Будет сражение.

— Шлак? — воскликнул Агри. Его волосы встали дыбом и ярко зажглись. — Но ведь не было землетрясений, да и вулканы все спят.

Швертмейстер пожал плечами:

— Может, разбудил кто. Я гадать не приучен.

— И как обстановка в городе?

— Пока держим Первый Гранитный и Второй Малахитовый мосты, — отозвался цверг.

— Сейчас иду, — решительно заявил Агри. — Только о клиентах позабочусь.

Кобольд коротко кивнул Швертмейстеру и вернулся к ребятам.

— Что еще за шлак? — спросила Оливия. — У вас канализацию прорвало?

Девочка все еще сидела на хрустальной скамье, прижав коленки к груди. Агри не оценил шутки и отвечал со всей серьезностью:

— Иногда среди камнерожденных попадаются совсем никчемные, из пустой, ни на что не годной породы. Единственное, что они могут, — это отбирать жизненную силу у других, ведь внутри их пустота. Сами они не остановятся, пока не сожрут все живое. Их называют «черные альвы», или просто «шлак»!

Ник и Оливия ничего не отвечали.

— Я должен оставить вас и повести горожан в бой! — сказал Агри.

— Но ты ведь еще мальчик! — воскликнула дочка колдуна. — Почему сражением не командует Старейшина? Или этот вон Швертмейстер?!

— Тоже мне, мальчик! Да мне девяносто три года! — воскликнул кобольд.

Ник только головой покачал. Все мальчишки точно таким же тоном говорят, какие они матерые и взрослые. Но Агри продолжал объяснять:

— Я единственный в городе камнерожденный, чей внутренний огонь горит. Швертмейстер гораздо лучше разбирается в тактике и управляет войсками. Но без своего огня он не чувствует цену жизни. Он не сможет пойти в отчаянную атаку или ценой одного отряда спасти весь город. Поэтому армию веду я. Такова наша традиция.

— Ясно, — ответил Ник, хотя на самом деле понял только то, что Агри не переубедить.

Кобольд развернулся и решительно направился к выходу из садов. Ребята еще посидели на скамейке, но созерцать красоту стало слишком скучно. К тому же сверху на мостах и галереях кипела жизнь. Туда-сюда пробегали черные тени. Слышался грохот и скрежет.

— Может, присоединимся к сражению? — предложила Оливия. — Мы же колдуны! — Ну, почти колдуны… — добавила девочка после паузы.

Нику и самому приходила подобная мысль. Подобраться поближе, чтобы следить за битвой, а в случае чего применить какое-нибудь подходящее заклинание. Будь он один, без Оливии, так бы и поступил.

— Неприятности нам не нужны. Мы же не хотим подвести мастера Гримгора? — серьезно проговорил Николас. — Давай лучше залезем на дерево и оттуда посмотрим!

— На дерево? — удивилась Оливия.

— Ты что, никогда не лазала по деревьям?

— Нет. В театре у нас нормальных деревьев не было. Только одно плюшевое, в моем садике.

— Вон то вроде нормальное, — Николас указал на высокую хрустальную липу.

У нее был толстый, в два обхвата, ствол и множество веток, удобных для лазанья. Оливия с сомнением посмотрела на сверкающее и переливающееся дерево, потом на свою широкую юбку, некогда бело-розовую, а теперь изрядно посеревшую.

— Ладно, только ты мне поможешь! — решилась девочка.

Ник направился прямиком к липе, а Оливия для начала занялась своим гардеробом — на треть разорвала юбку спереди и сзади.

— Так будет удобней, — пояснила она Николасу.

Впрочем, подъем на хрустальную липу и без того оказался очень простым. Ветки как будто специально росли удобной лесенкой. Так что Ник и Оливия очень скоро оказались почти на самом верху и удобно устроились в развилках стеклянных ветвей.

— Действительно, весело! — воскликнула девочка, глядя вниз на черный, с редкими проблесками светящихся рыбок, пол.

Отсюда, с верхних веток, город был виден гораздо лучше, но все-таки недостаточно хорошо. Ник наблюдал, как черные и серые фигурки сталкиваются на резных мостиках. Один раз, кажется, даже заметил среди них ярко-малиновую. Или это только показалось? Фигурки были слишком малы, чтобы понять, кто побеждает и что там вообще у них происходит. Николас всматривался, тянул шею. Один раз даже потерял равновесие и чуть не свалился вниз. Оливию же больше интересовал сам процесс сидения на дереве. Она перебиралась с ветки на ветку, раскачивалась, свешивала вниз голову так, что ее волосы падали вниз золотым водопадом. Потом девочка взялась за листья. Они были на удивление тонкими и воздушными, даже немного сгибались. Так Оливия обнаружила одно их интересное свойство.

— Ой! Они увеличивают! — воскликнула девочка.

— Кто? И кого? — поинтересовался Ник.

— Эти листья, они работают как увеличительные стекла!

Николас попробовал взглянуть сквозь один из сердцевидных листиков. И сработало! Лицо Оливии вдруг оказалось совсем близко. Дочь колдуна показала язык.

— Вот так номер! — воскликнул Николас, а потом ему в голову пришла интересная мысль: — А может, мы через них сможем посмотреть на битву?

Воодушевленный идеей, мальчик принялся заглядывать во все ближайшие листики. Поначалу толку от этого было немного: хрустальные линзы увеличивали какой-нибудь сталактит на своде пещеры или крону соседнего дерева. Но вот Ник посмотрел через два листка сразу и совершенно неожиданно увидел происходящее на далеком мосту так, будто он был на расстоянии вытянутой руки.

Мост был резной, каменный, в один арочный пролет и без всяких признаков парапета или каких-нибудь других ограждений. Видимо, камнерожденные не боялись с него упасть. Левый край моста примыкал к городской площади. Его защищала тяжеловооруженная пехота цвергов. Первая шеренга держала высокие каменные щиты, каждый из которых походил на крепостную стену. Второй ряд пехоты был вооружен длинными стальными копьями. Строй цвергов медленно отступал под натиском странных черных тварей.