— Послушай, как он дерется. — Жанна положила руку Матвея себе на живот. — По-моему, твой сын не хочет, чтобы ты уезжал. Вот, еще раз! Ты слышишь?

Ощутив под ладонью сильный толчок, Матвей радостно заулыбался, а Жанна, ойкнув, схватилась за правый бок.

— Тебе смешно… А мне больно, между прочим. И я не шучу. Как только ты сказал, что едешь в командировку, малыш стал вести себя просто несносно: все время норовит стукнуть меня посильнее и совсем не слушает уговоров.

— Это потому, что ты уговариваешь неправильно, — ответил Матвей и присел на корточки.

Прижавшись к выпуклому животу Жанны, он зашептал:

— Веди себя прилично, сынок! Все будет хорошо. Мама не станет больше грустить и купит для тебя большое ванильное мороженое. А потом, когда я вернусь, мы все вместе поедем в цирк — ты, мама и я — и будем смотреть на дрессированных медведей. И ты не будешь обижать маму, потому что наша Жанна — хрупкая и нежная. А ты ведь мужчина, и это ко многому обязывает, верно, сынок?

Поглаживая четко прорисовывающуюся под натянутой кожей живота маленькую детскую пяточку, Матвей еще и еще шептал что-то сыну, и постепенно ребенок затих.

— Всего и делов, — удовлетворенно подытожил будущий папаша и ласково притянул к себе жену. — Теперь займемся нашей мамочкой, — сказал он и взъерошил пушистые Жаннины волосы. — Похоже, она больше нуждается в утешении. А ведь ничегошеньки ужасного в ее жизни не происходит. И пусть меня сожрет дракон, если это не так. Что скажешь, девчоныш?

Матвей попытался заглянуть Жанне в лицо, но она отвернулась. Она хотела, изо всех сил хотела быть веселой и бодрой, но сейчас это получалось не очень. Они с малышом так надолго оставались одни. Впервые с тех пор, как поженились, Жанна и Матвей расставались на целых пять дней.

Матвей взял жену за подбородок и повернул ее лицо к себе:

— Ну-ка, ну-ка… Что я вижу? Ужас! Моя принцесса, моя несравненная леди и в самом деле собирается плакать. Из-за чего же? О, повод достойнейший! Ее муж, ее рыцарь уезжает. Но ведь не сражаться с великанами и чудищами! Он едет всего лишь забрать у изготовителей образец квантового генератора, разработанного в лаборатории. И потому с уверенностью можно сказать: в отличие от настоящих рыцарей он определенно вернется домой целым и невредимым. И притом очень скоро. А чтобы с его дамой сердца ничего плохого не случилось, он договорился с целой армией эльфов. Они присмотрят за домом, разве Жанна забыла? Так почему же вместо того, чтобы с гордостью снарядить своего рыцаря в путь, принцесса заливается горючими слезами? Ай-ай, как не стыдно!

— Я не принцесса. И я не заливаюсь, — сказала Жанна и вдруг на самом деле всхлипнула. — Просто мы не хотим оставаться одни-и-и! Нам будет без тебя пло-пло-о-о-хо! — выдавила она уже сквозь слезы, уткнулась мужу в подмышку и разрыдалась совсем уж по-настоящему: протяжно, в голос.

— Все будет хорошо, все хорошо, повторял Матвей, обнимая жену и раскачиваясь в такт ее рыданиям.

Он гладил Жанну по голове и думал, что ей и вправду тяжело.

И вовсе не потому, что Жанне рано довелось стать женой и хозяйкой. В восемнадцать лет Жанна не была такой уж «совсем крошкой», как называла ее мать, Вера Сергеевна При всей хрупкости и кажущейся беззащитности Жанна в действительности была ребенком, но особенным — из тех, что еще от рождения мудры и несут в себе чувство ответственности за себя и за весь мир. Именно такой была Жанна в шестнадцать, когда Матвей впервые увидел ее. Такой же, Матвей был в этом совершенно уверен, она была и в десять, и в пять лет, такой оставалась и теперь, в свои неполные девятнадцать.

И если ей было нелегко сейчас оставаться одной, то этому была веская причина, и Матвей знал ее: полтора года назад она потеряла своего первенца.

Матвей познакомился с Жанной весной. Он читал квантовую механику на подготовительных курсах физфака МГУ, а она, тонкая, медноволосая, разительно отличалась от всех остальных абитуриентов. Двигалась плавно и грациозно. Улыбалась светло. Говорила мало и с достоинством. Смотрела так, словно знала о человеке все — прошлое, настоящее и будущее. «Принцесса» — назвал ее про себя Матвей. А когда узнал, что необыкновенное создание зовется Жанной, не удивился. Матвей верил, что имена не случайно находят своих хозяев, и потому был убежден, что тезка Орлеанской Девы не может быть такой, как другие.

Через неделю, столкнувшись на остановке, они обнаружили, что им по пути — оба дожидались двадцать шестого трамвая. Тогда же, впервые проводив Жанну домой, Матвей вдруг понял, что вот она и случилась — его любовь. Тайная и неизведанная. Та, что выпадает лишь избранным. Что случается сразу и навсегда. Что сносит голову и сбивает с ног. А еще через неделю Жанна сказала, что любит его.

Через месяц закончились занятия не подготовительных курсах. Девятнадцатого мая, в день своего семнадцатилетия, Жанна сообщила родителям, что после школьных экзаменов переберется к Матвею в общежитие и станет ему любимой и верной женой. И что теперь к ней пришло понимание — она не знает, для чего родилась на Земле. Поэтому никаких институтов. Никаких университетов. Она просто станет жить. Жить и любить.

Заручившись согласием Матвея, родители уговорили Жанну поселиться с любимым у них. Хотя бы поначалу. Ни на какие другие уступки Жанна не пошла.

Летом она забеременела. Они с Матвеем знали, что родится девочка, что она появится на свет в самом начале весны. И что они назовут ее Мартой.

Перед Новым годом Жанна с матерью была на очередном осмотре в женской консультации. Выходя из поликлиники, она поскользнулась на ступенях и кубарем скатилась вниз, пытаясь защитить руками живот. Она до последней минуты надеялась, что ее Марта не пострадает…

Из больницы Жанна вернулась без Марты. В целом вела себя как обычно. Разве что движения ее стали более замедленными, а в разговоре с близкими появилась чуть заметная отстраненность. Она ни с кем ни разу не говорила о случившемся. Матвей и родители Жанны были бессильны перед ее желанием пережить горе в одиночку.

В марте Жанну наконец отпустило, и однажды она проговорила с Матвеем всю ночь, а под утро попросила:

— Увези меня отсюда. Туда, где все будет другое. Где будем только мы.

Так уже в августе Ковалевы оказались в подмосковном Кудрино, городе физиков, где Матвей получил работу в лаборатории знаменитого профессора Тимьянова. Молодой семье предоставили небольшой коттедж на восточной окраине рядом с Родниками — в квартале, где селились научные сотрудники.

Здесь все разительно отличалось от Москвы. Городом бывший поселок Кудрино стал не так уж давно, лет пятнадцать назад, и постепенно разросся, поглотив деревеньку Родники и еще пару-тройку окрестных сел. Поглотить-то поглотил, да не изменил.

Скорее, город, что сформировался вокруг научного Центра фундаментальных исследований законов микромира у самого устья Кудринки, вобрал в себя аромат исконно русских селений. Здесь мелководная речушка впадала в Оку, издревле именовавшуюся русичами Поясом Богородицы. Рядом были старинные Таруса, Пущино и еще много-много городов и деревень, имеющих вековую историю.

— Который час? — вдруг спохватилась Жанна, разом перестав всхлипывать и высовывая взъерошенную голову из подмышки мужа.

— Начало шестого.

— А твой поезд?..

— В семь с хвостиком, — сказал Матвей, поднимаясь с дивана.

— Значит, у нас еще куча времени, — успокаиваясь, произнесла Жанна. — Мы ведь можем выйти в полседьмого, правда? До вокзала рукой подать…

— Ничего не получится. Выходить нужно сейчас. Я должен еще забрать документы, — сказал Матвей, но, увидев вмиг погрустневшее лицо Жанны, добавил: — Впрочем, до центра я могу поехать на велосипеде. Тогда ты не сможешь проводить меня, зато мы успеем выпить чай с твоими вкуснющими безе.