— Вы не понимаете. Речь идет о Наде. О девочке, которую мы все уже полюбили. Которую готовы принять в семью как собственного ребенка. — Георгий Владимирович изо всех сил старался быть убедительным.

Михаил Васильевич сел, уставившись на него. Он ничего такого не хотел понимать, и только природная учтивость заставила его выговорить следующее:

— Я бесконечно вам благодарен за то, что вы успели сделать для ребенка. Но поймите, это дочь Матвея, теперь я совершенно, абсолютно, однозначно в этом уверен. Я припоминаю, что тогда, много лет назад, когда Матвей приехал из университета домой, он кому-то все время звонил по ночам. И говорил часами. Потом, уже после его смерти, вернувшись из этого злосчастного Крыма, мы получили баснословные счета за междугородние переговоры. Да, именно за переговоры с Киевом. И в Крыму, где он заболел и умер, Матвей все время бегал на переговорный пункт. Вы понимаете, что это значит? Матвей звонил своей Ане! Почему я ничего не знал?! Почему не заинтересовался тогда? Он был хорошим мальчиком, но несколько нездоровым. У него было мало знакомых. Он с трудом шел на контакт. Он не был мужчиной, который нравился женщинам. Мать девочки, должно быть, хорошая женщина, если она полюбила моего сына. Для меня его дочь станет новым смыслом жизни, отрадой моей пустой старости. Вы должны меня понять?

«Что я наделал? — сокрушался во время этого монолога Георгий Владимирович. — Я пробудил в этом человеке надежду. И вот теперь он думает, что его жизнь снова может наполниться смыслом. Он не откажется от своего шанса. И конечно, заберет от нас Надю. Зачем только я пришел сюда? Чертово благородство!»

И все же его тронул этот старик, этот бедный богатый человек. Всего час прошел с тех пор, как Георгий Липский вошел в этот дом, а его хозяин просто преобразился. В нем проснулась жизнь, и она, эта жизнь, теперь сквозила в каждом его слове и жесте.

Затем Георгию Владимировичу пришла мысль, что никто из них не имеет права вырывать из рук друг у друга Надю, словно какой-нибудь ценный трофей. Речь идет о судьбе девочки, которая уже многое перенесла. В его голове смутно начал вырисовываться план…

— Отвезите меня к моей внучке, — не попросил, а почти потребовал Михаил Васильевич. — Мне нужно увидеть ее.

Георгий Владимирович вздохнул. Ничего не поделаешь. Он заварил эту кашу, ему и расхлебывать.

— Мы все сидим и сидим дома, — говорила Жанна матери, — а здесь такие красивые места. Давай я тебе все покажу. Матвей машиной почти не пользуется, так что мы с тобой сможем все объехать.

— Может, в твоем положении не стоит садиться за руль? — осторожно спросила Вера Сергеевна.

— Почему? Я прекрасно себя чувствую и вожу не хуже Матвея. Но если ты беспокоишься…

— Что-то Нади давно нет, — перевела разговор Вера Сергеевна. — Она не слишком долго сидит у этих Рукавишниковых?

— Думаю, она не хочет быть тебе в тягость, — объяснила Жанна. — Надя очень тактичная девочка.

— Она мне не в тягость… И меня, конечно, задевает, что она сбегает… к чужим. Кто эти люди?

— Они очень милые, мамочка. И немного смешные.

— Но я не хочу, чтобы Надя думала, что мешает мне, — объяснила Вера Сергеевна.

Жанна улыбнулась.

— Ты только скажи Наде, что скучаешь без нее, и она больше никуда не станет уходить. Она вот-вот придет. Не хочешь встретить ее? А я пока соберусь, и мы прокатимся по Кудрино и окрестностям.

— Зачем кататься? Ты же знаешь, как я люблю ходить пешком. Здесь так спокойно и красиво. Давай просто пройдемся. Покажете мне ваши знаменитые столетние сосны. Ты одевайся, а я пока встречу Надю.

И, набросив пальто, Вера Сергеевна стремительно вышла из дома. Жанна тихонько засмеялась.

«Да, папа, ты удивишься, когда вернешься», — пронеслось у нее в голове.

Вера Сергеевна не ушла далеко. Надя уже бежала ей навстречу.

— Что, я сильно опоздала? — спросила она, с трудом переводя дыхание.

— Нет, — ответила Вера Сергеевна. — Просто решила встретить тебя. Если хочешь, сходим в лес.

Она протянула ребенку руку.

— Мы втроем? — спросила Надя. — Вы, Жанна и я?

— Да. Ты рада?

— Конечно. А если вернется Георгий Владимирович? Как он попадет в дом?

— Ну, мы же не должны сидеть сиднем и ждать его. Вообще, между нами говоря, Георгий Владимирович поступает безответственно и даже бессовестно, исчезнув в неизвестном направлении и не давая о себе знать.

Все это было сказано шутливым тоном, но за ним сквозила обеспокоенность. Вера Сергеевна немного нервничала, потому что обычно, уезжая, муж все же как-то оповещал о себе.

— Не говорите так, тетя Вера. Дядя Георгий хороший, — заступилась за своего нового друга Надя, судя по всему, не расслышавшая тревожных ноток в голосе Веры Сергеевны.

Та рассмеялась.

— Да он покорил тебя!

— Он вас любит и, конечно, не хотел вас расстроить, — рассуждала Надя.

— Ты права. Он замечательный. И поэтому, когда он приедет, ему не придется дожидаться нас у закрытой двери. Ключ будет ждать его в тайнике, известном только членам семьи. А значит, о нем должна знать и ты. Хочешь, расскажу?

Глаза Нади засияли. Вера Сергеевна наклонилась к ней и что-то таинственно зашептала.

— Только никому не говори. Могила? — спросила она у Нади.

И та торжественно поклялась:

— Могила!

— А теперь расскажи-ка мне, почему тебе так нравится гостить у Рукавишниковых, — попросила Вера Сергеевна.

— Они ни о чем не спрашивают, — не подумав, бестактно ответила Надя. — Я там просто играю с детьми. Мы кормим попугайчиков… Мила просто чудесная. Жанна сказала, что хочет иметь такого ребенка. Но у нее наверняка родится мальчик.

— Ты-то почему так думаешь? — удивленно спросила Вера Сергеевна.

— Потому что она хорошо себя чувствует. Мила сказала, что когда будущая мама хорошо себя чувствует, то родится сын.

— Видно, эта Мила суперумная, — улыбнулась Вера Сергеевна. — Ей разве не шесть лет?

— Ей скоро семь, и она уже ходит в школу. Она со всеми так хорошо ладит… Намного лучше, чем я. А с ее мамой можно вообще обо всем говорить.

— Со мной ты тоже можешь обо всем говорить, — сказала Вера Сергеевна.

Это стоило ей некоторых усилий, зато теперь, когда главные слова прозвучали, она почувствовала облегчение.

Надя задумчиво посмотрела на нее своими ясными глазами.

— Жанна очень хочет этого ребенка, — тихо заметила она. — А вы тоже, тетя Вера?

— Если честно, я немного побаиваюсь. — Вера Сергеевна удивилась собственной искренности. Ни с одним ребенком она еще так не разговаривала. Настолько серьезно. В этой девочке определенно что-то было, и это что-то ей очень нравилось.

— Почему? Ведь это же не болезнь.

— Ты, конечно, права, — ответила Вера Сергеевна после глубокого вздоха. — Но всякое может случиться. И потом, когда становишься бабушкой, это намного страшнее, чем когда сама ждешь ребенка. За других боишься больше, чем за себя. И, к сожалению, часто ты ничем этим другим не можешь помочь. Даже самым близким.

Надя бросила на нее быстрый взгляд. Ей захотелось как-то поддержать тетю Веру.

— Зато вы станете бабушкой. Вы еще очень молодая бабушка, как сказала тетя Оля. Знаете, вы обязательно должны с ней познакомиться. Она такая добрая. Я не знала, что на свете так много хороших людей, пока не попала сюда.

— Их гораздо больше, чем ты думаешь, — сказала Вера Сергеевна. — Но плохих людей тоже много. Самое ужасное, что плохого много и в каждом из хороших людей. Но это не беда! — добавила она, увидев, как омрачилось лицо Нади. — Ты ведь, наверное, и сама знаешь, что добро всегда побеждает зло. Что-то Жанна не идет. Давай-ка поторопим ее!

Когда они входили в калитку, к дому подъехала машина.

— Наш папа приехал! — воскликнула Вера Сергеевна. — Смотри, он еще кого-то привез!

Кто сказал «А», должен сказать и «Б». Положа руку на сердце, Георгию Владимировичу совсем не хотелось брать с собой старика Ковалева. Но он поразмыслил и решил, что это все же лучше, чем ждать, когда новоиспеченный дедушка приедет к ним непрошенным гостем.