Магдалена яростно вскинулась, но Симон удержал ее предостерегающим взглядом.

– Я… я сам позабочусь о том, чтобы впредь она выбирала выражения, – добавил он поспешно. – Обещаю.

– Ну, тогда ладно.

Бургомистр делано поклонился и вместе с сыном двинулся было прочь, но потом вдруг снова оглянулся на Симона.

– Кстати, Фронвизер… – начал он нерешительно. – Вы говорили, что ваш тесть собирался в Андекс. Я его пока не видел. Он уже приехал?

Симон внутренне напрягся, но ответить постарался как можно более спокойно.

– Он… его жена, к сожалению, сильно заболела, и ему пришлось остаться в Шонгау.

Губы бургомистра растянулись в надменной улыбке.

– И вправду очень жаль, – ответил Земер. – При том, что паломничество наверняка пошло бы на пользу старому упрямцу. Подобные предприятия приучают к смирению, не находите? Каждому следует знать свое место.

Не дожидаясь ответа, бургомистр скрылся за узкой дверью. Магдалена задыхалась от ярости, а отец ее так громко скрежетал зубами, что у Симона кожа покрылась мурашками. Лицо Куизля, скрытое под капюшоном, побелело.

– Дворянские отродья, чтоб их, – глухо пробормотал палач. – Думают, что мы, бесчестные, и грязи не стоим… Я молю у Бога того дня, когда один из них угодит ко мне на дыбу.

– Размазня! – Магдалена гневно уставилась на Симона. – И этот человек называется моим мужем! Чего ты пресмыкался перед этим торгашом?

– Потому что бойни не хотел допустить, дуреха ты! – прошипел Симон. – Как ты понять не можешь? Если бы дело дошло до ссоры, отец твой мигом вцепился бы Земеру в глотку – и отправился бы на эшафот. Проклятие! И почему все Куизли такие упертые?

Магдалена упрямо молчала, но отец ее тихо засмеялся. Похоже, он начал понемногу успокаиваться.

– Ты прав, Симон, – проговорил палач. – Быть может, ты спас этим жизнь и Земеру, и мне.

Он неспешно зашагал к лазарету, посмеиваясь:

– Брат Якобус… Бродячий монах и целитель!.. Симон, Симон, и где ты только сочинять так научился?

Он с ухмылкой поманил их за собой.

– А теперь брат Якобус покажет вам, как следует варить хорошую микстуру. А не то пойло, которое мешает вшивый цирюльник.

Спустя пару часов Магдалена резвилась с детьми на одном из лугов неподалеку от монастыря. Трехлетний Петер гонялся за бабочкой, а младший брат его рвал цветы и дикие травы и с наслаждением запихивал их в рот. Магдалена внимательно следила, чтобы он не съел чего-нибудь ядовитого.

Женщина вдыхала ароматы раннего лета и пыталась забыть тревоги минувших дней. Симон и ее отец тем временем вернулись в дом Греца и теперь раздумывали над пропажей облаток. Палачом овладела некая мания: в стремлении спасти своего друга он напрочь забыл все остальное. В том числе и внуков.

Петер и Пауль битый час приставали к деду, но даже когда внуки захныкали, Куизль не взял их на колени и не подбросил вверх, и тогда они принялись донимать маму. В конце концов Магдалена со вздохом сдалась и отправилась с ними на улицу. Теперь она признала, что прогулка и ей пошла на пользу.

Напевая вполголоса, она бродила с детьми вдоль опушки, показывая им найденные перья дятлов или бросаясь шишками в пугливых белок на радость малышам. Смех детей благотворно подействовал на Магдалену, и впервые за несколько дней она почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Но потом ей снова вспомнились исполненные ненависти слова бургомистра.

Заткнись, палачка!

Земер называл ее шлюхой и змеиным отродьем, считал ее всего лишь безродной выскочкой, забывшей положенное ей место. Палача бургомистр уважал, а может, даже и побаивался, но Магдалена была для него не более чем площадной девкой. Она с грустью подумала о том, что будет, если отца ее однажды не станет. Что, если горожане выгонят ее из Шонгау?

Плач маленького Пауля вернул ее в действительность. Малыш упал и расшиб колено о замшелый камень. Магдалена принялась утешать его и, взяв за руку, огляделась в поисках старшего сына. И тут сердце ушло в пятки.

Петера нигде не было.

Магдалена начала озираться по кругу и взглядом прочесывать опушку и лужайки, но мальчик пропал.

– Петер! – перекричала она плач младшего сына. – Петер, где ты? Спрятался куда-нибудь?

Где-то в отдалении кричала сойка, по воздуху с гулом носились пчелы да плакал навзрыд Пауль – больше слышно ничего не было. У Магдалены участилось дыхание.

– Петер! – крикнула она еще раз и ринулась в лес. – Это уже не смешно! Ты где-то здесь? Мама тебя ищет!

С маленьким Паулем на руках Магдалена, спотыкаясь о корни, углублялась все дальше в заросли, и лес окружал ее армией молчаливых великанов. Внезапно она остановилась: прямо перед ней отвесно вниз уходил обрыв. На глубине нескольких метров лежали булыжники, палая листва и сухие ветки.

«Господи! – пронеслось у нее в голове. – Не допусти этого! Только бы он не свалился вниз!»

В первую секунду Магдалене показалось, что сын ее, точно изломанная кукла, лежит среди листьев. Но тут же она поняла с облегчением, что это всего лишь гнилое дерево. Однако ею снова овладел страх. Петеру вовсе не обязательно лежать где-то на дне ущелья – его исчезновение объяснялось совершенно иными причинами.

Что, если его утащил этот голем?

Магдалена прикусила губу, чтобы не взвыть. Симон и отец, конечно, говорили ей, что големов не существует. Но за последние дни случилось столько всего, что она могла поверить во что угодно. Сердце у нее билось уже с такой силой, что даже маленький Пауль взглянул на нее испуганно.

– Мама? – спросил он осторожно. – Мама плачет?

Магдалена помотала головой.

– Петер… – ответила она так спокойно и радушно, как только могла. – Он пропал, и нам нужно его найти. Ты мне поможешь?

– Петер с дядей? – спросил Пауль.

Магдалена растерянно посмотрела на сына, и он повторил:

– Петер с большим дядей?

– С ка… каким дядей? – Магдалена пришла в такой ужас, что едва не выронила мальчика. – Скажи, Пауль! Про какого дядю ты говоришь?

– Хороший дядя. У него вкусные ягоды.

– Господи! – Голос у Магдалены стал визгливым. – Проклятие, Пауль! Что за дядя давал вам ягоды?

– Он там.

Пауль показал вниз: на дне обрыва виднелся высокий, почти в человеческий рост, валун. Из-за него доносился смех. Через секунду из-за каменной глыбы показался сияющий Петер, кто-то нес его на плечах.

Это был немой Маттиас.

Магдалена почувствовала, как огромный камень свалился у нее с сердца. Она рассмеялась, и от облегчения по щекам у нее потекли слезы. И как ей только взбрело в голову, что какой-то призрак прибрал к рукам ее сына? Она уже свихнулась в этом монастыре.

– Ты про этого дядю говоришь? – сказала Магдалена младшему сыну и помахала Петеру и Маттиасу.

Штаны у сынишки были перепачканы и облеплены листьями, рубашка изорвалась, но сам он, похоже, не пострадал. Мальчик радостно помахал в ответ.

– Мама! – взвизгнул он. – Я тут, мама! Я свалился, но дядя мне помог.

– Ты… ах ты, негодник бессовестный! – выкрикнула Магдалена, несмотря на облегчение, она попыталась придать голосу строгости. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не убегал от меня? Посмотри теперь на себя!

– Дядя мне помог, – упрямо повторил Петер, и Маттиас издал громкий звук, означавший, видимо, приветствие.

Магдалена в который раз уже подивилась красоте немого подмастерья. Рыжие волосы и широкая грудь придавали ему сходство со святым Христофором, несущим на плечах маленького Иисуса.

– Дядя или кто там, но спать сегодня ты отправишься без сладкой каши, – пригрозила Магдалена и поискала место, откуда могла безопасно спуститься с Паулем. – Слышишь меня, нет?

Наконец она отыскала более-менее пологий спуск и съехала по влажной листве вниз. На дне ущелья ее подхватил ухмыляющийся Маттиас. Он слегка наклонился, так чтобы Магдалена смогла обнять Петера.

– Больше никогда не сбежишь от меня, понял? – бранилась она на сына, крепко прижимая его к груди. – Никогда больше!