Брови Рамиреса поползли вверх.

— Это те, кто мне кажется?

— Летние Рыцарь и Леди, — подтвердил я.

— Надо же, блин, — выдохнул он и, насупившись, посмотрел на меня. — Ты что, собираешься превратить это в какую-то драку?

— Лос, — упрекнул я его. — Ты что, веришь, что я способен на такое?

Он внимательно посмотрел на меня.

— Ты же сам просил меня взять на себя вопросы безопасности.

— Ну что я могу сказать, дружище? Просто под рукой не нашлось никого, столь же неотразимого и одаренного.

— Нет никого, столь одаренного, чтобы ты, Дрезден, не смог выставить его дураком, — буркнул он и смерил Лилию и Хвата оценивающим взглядом. — Что ж, — сказал он. — По крайней мере это обещает быть интересным. Познакомишь меня?

— Легко.

Я представил их друг другу. Потом Рамирес провел нас сквозь завесу, защищавшую склад от прослушивания. Двое Стражей у входа обыскали всех на предмет оружия.

Они даже притащили сюда одну из этих оживающих статуй храмовых собак, которых используют для обнаружения враждебных заклятий, завес и тайного оружия. Каменная тварь заставила меня немного понервничать — как-то одна такая чуть не напала меня по ошибке, — но на сей раз пропустила меня, не выказав никакого интереса. Немного дольше она обнюхивала Молли, даже заворчала, как мельничный жернов, однако после успокоилась и вернулась на свое место у двери.

Я собирался войти, но Рамирес удержал меня за руку. Я остановился и недоуменно нахмурился. Он посмотрел на Молли и потянул из-за пояса кусок черной ткани.

— Ты надо мной смеешься, — возмутился я.

— Таков порядок, Гарри.

— Это совершенно не обязательный садизм.

Он покачал головой:

— В данном случае никаких вариантов. — Он понизил голос так, чтобы его не слышал никто, кроме меня. — Мне это тоже не нравится. Но если ты сейчас нарушишь правила, особенно в случае, связанном с магией, вмешивающейся в чужое сознание, это будет тем поводом, которого Мерлин так ждет, чтобы объявить судебные слушания лишившимися смысла и скомпрометировавшими себя. Он сможет и вынести девочке желательный для него приговор, и поставить вопрос о нашей с тобой компетенции.

Я стиснул зубы, но не нашелся, что возразить. Я вспомнил, как меня самого в первый раз судили на Совете. Одно обстоятельство более других врезалось мне тогда в память: запах черного матерчатого колпака, который накинули мне на голову, закрыв лицо. От него пахло пылью и нафталином, и сквозь него не приникал ни единый луч света. Какой-то полный страха уголок моего мозга отметил, что пока лицо мое было закрыто капюшоном, я не считался личностью. Я оставался неопределенным существом, статистической единицей, содержащей потенциальную угрозу. И то правда, смертный приговор гораздо легче выносить, не видя лица обреченного.

Я взял капюшон из рук Рамиреса и повернулся к Молли.

— Не бойся, — тихо сказал я ей. — Я никуда не денусь.

Она посмотрела мне прямо в глаза — отчаянно перепуганная, но силившаяся казаться смелой. Потом сглотнула, кивнула мне и закрыла глаза.

Я бросил возмущенный взгляд на дверь, надел капюшон на розово-голубые волосы Молли и опустил его ей на лицо.

— Что, хорошо? — спросил я у Рамиреса.

Я понимал, что несправедливо обвинять его, но обида прозвучала в моем голосе гораздо сильнее, чем я хотел. Рамирес отвернулся, прикусив губу, и кивнул. А потом открыл дверь.

Я взял Молли за руку, и мы вдвоем шагнули внутрь.

Кровь, возможно, и не оставляет следов на плаще Стража, но со старого растрескавшегося бетона ее до конца не отмоешь. Мерлин, Морган и дюжина Стражей стояли на тех же местах, что и в прошлый раз, — неровным кругом у темных потеков на полу, сохранившихся на том месте, где обезглавили юного колдуна.

У Моргана на ухе багровел свежий порез, а левое запястье было туго перебинтовано. При всем при этом он стоял спокойно, неподвижно, положив руки на эфес упертого в пол меча — орудия и символа правосудия Белого Совета. Лицо его при виде меня не изменилось, оставшись непроницаемым. Впрочем, я привык ожидать от него только подозрительности и враждебности. Блин, я ведь и сам испытывал к нему точно те же чувства.

Однако я видел его в бою. Я узнал немного о том, на что похожа его жизнь. Я лучше, чем прежде, понимал теперь, что движет им, поэтому не мог больше относиться к нему с былой неприязнью — я начал относиться к нему с уважением. Это не означало, что я не взгрел бы, представься мне такая возможность, но и просто отмахнуться от него как от надоедливой мухи я тоже уже не мог.

Я кивнул человеку, которому через несколько минут вполне могли отдать приказ убить Молли. Не могу сказать, чтобы кивок вышел совсем уж дружеским. Скорее он напоминал салют, которым обмениваются соперники перед фехтовальным поединком.

Он ответил мне точно так же, и я каким-то образом почувствовал, что Морган понимает: я не позволю обидеть девушку без боя. Пальцы его правой руки медленно побарабанили по рукояти меча. Не угроза — просто напоминание. Если я попытаюсь выступить против правосудия Белого Совета, мне придется иметь дело с ним.

Мы оба прекрасно понимали, чем закончится подобный поединок.

У меня не было ни единого шанса выйти из него живым.

И оба понимали, что при необходимости я все равно пойду на это.

Стоявший рядом с Морганом Мерлин тоже смотрел на меня — пожалуй, даже с любопытством. Он понимал, что я не собираюсь опускать руки, если процесс обернется не в нашу пользу. В прошлом Мерлин просто спровоцировал бы меня на какой-нибудь безрассудный шаг: бросил бы издевку, плюнул бы мне в глаза или еще чего. Теперь же он не сомневался в том, что я что-то задумал, и я почти буквально видел, как ворочаются колесики у него в голове по мере того, как я, держа Молли за руку, приближаюсь к их группе. Хват с Лилией следовали за мной по пятам.

Морган кивнул Рамиресу, и тот направился к дверям, чтобы закрыть их и замкнуть круг вокруг здания. Этот барьер должен был оградить нас от любого магического вмешательства, тогда как Стражи охраняли от физического вторжения. Но прежде чем Рамирес успел коснуться засова, дверь отворилась, пропустив внутрь высокую, зловещую фигуру Привратника. Одетый по обыкновению в черное, с темно-лиловым капюшоном, из-под которого блестели темные глаза, Привратник на мгновение задержался в дверях, и мне почему-то показалось, что он смотрит на Мерлина.

Если и так, Мерлина это вряд ли смутило. Старый чародей склонил голову в царственном приветствии и жестом пригласил его занять место рядом с собой. Но Привратник прошел к месту в круге между мною и Мерлином и остановился там, опершись на свой потертый, видавший виды посох. С полминуты Мерлин хмурился, оценивая расстановку сил, потом обратился к присутствующим на латыни.

— Стражи, замкните круг. Страж Дрезден, будьте добры, выйдите вперед и представьте нас нашим гостям.

Я на мгновение сжал руку Молли в знак ободрения, потом отпустил ее и шагнул вперед.

— Во-первых, — начал я, обводя взглядом с дюжину присутствующих Стражей и несколько, так сказать, штатских членов Совета. — Есть ли здесь кто-либо, не знающий английского языка?

Мерлин сложил руки на груди и довольно улыбнулся.

— Заседания Совета проводятся на латыни.

Старый хрыч прекрасно знал, что в латыни я не силен. То есть понять других я могу без особого труда, но вот слова, произнесенные мной, искажаются до неузнаваемости и способны полностью поменять смысл фразы. Попытайся я защищать Молли на латыни, я выставил бы себя полнейшим идиотом, на что Мерлин явно рассчитывал. При том, что технически он и так обладал всеми необходимыми возможностями сокрушить любую попытку сопротивления, он все же оставался формально подотчетен Совету, так что делал все, чтобы усилить свои позиции. Утереть меня с помощью латыни он наверняка задумал еще в ту минуту, когда узнал о грядущем суде.

Однако я тоже умею планировать кой-чего.