— Нет, жало мантикоры мы доставать не будем. Никто не знает, что может произойти, если из неё вытащить его. Рубос удивлённо перевёл на него взгляд.

— Не думаешь же ты, что она оживёт, если мы выдернем эту адскую колючку? Сухмет был непреклонен.

— Не знаю, господин. И никто не знает. Слишком сильные поля сошлись здесь, в этом зале, и никто не может ничего сказать наверняка. — Рубос не сводил с него изумлённого взгляда, тогда Сухмет добавил: — Ты же не хочешь, чтобы по этим тёмным лабиринтам нас ещё преследовала принцесса-зомби?

После этого Рубос больше не спорил. Сухмет смахнул сухой ладошкой прилипшие мелкие камешки со щеки Лотара, потом озабоченно коснулся его лба.

— Ты потный, господин мой. Теряешь слишком много влаги. Попробуй замкнуть её в себе, путь ещё долгий.

Лотар улыбнулся. Его улыбка показалась бы безмятежной, если бы не нестерпимая боль, которая читалась в глазах драконьего оборотня.

— Не могу… даже это… трудно.

Лишь тогда Рубос стал понимать, что произошло. До него дошло, что оборотень, который не может залечить свои раны, вряд ли уже оборотень. Сухмет долго всматривался в грудь, живот и в глаза Лотара.

— Тебе не хватает энергии, мой господин, — решил он наконец. — Если бы мы были на поверхности, ты бы, скорее всего, уже поправлялся.

Лотар снова спокойно улыбнулся.

— Но мы… не на поверхности. — Он попытался ещё что-то сказать, но лишь кровавая пена выступила на его губах.

— Хорошо, — решил старый раб. — Теперь моя очередь сделать для тебя кое-что, мой господин.

Он сел в позу сосредоточения и накапливания силы, вытянул вперёд руки и закрыл глаза. Минуты уходили, как череда крохотных, бессчётных бусинок. На лбу старика выступил пот, а потом даже Рубос понял, что в теле раба появились мелкие, но многочисленные напряжения. Наконец Сухмет открыл глаза. Но он ещё не сдался.

— Господин, — позвал он Рубоса. — Дай мне повязку концентрации.

Рубос тут же послушно снял со лба кожаный ремешок и протянул его старику. Он едва дождался, когда Сухмет возьмёт её с его ладони, а потом, зашатавшись от внезапно обрушившейся на него боли и тяжести обессиленного тела, отошёл в сторону. Он даже не сумел дойти до ближайшей колонны, опустился на светящиеся камни и медленно перевалился на живот. Рот его открылся, он дышал, как выброшенная на берег рыба.

Но Сухмет даже не обратил на это внимания. Он быстро повязал чуть дрожащими старческими пальцами ремешок вокруг своего лба и стал сосредоточиваться. Наконец он поднялся на ноги. Он был утомлён, даже его зрачки были сейчас такими широкими от усталости, что почти закрывали радужку глаз. Но Сухмет крепился.

Он подошёл к Лотару и провёл рукой по его запястьям, шее и вискам — искал пульс в разных точках его измочаленного тела. В том, как сокрушённо он покачал головой, сквозила беспомощность.

Он подошёл к почти безжизненному Рубосу.

— Я ничего не могу сделать, господин, — сказал он, не сомневаясь, что мирамец всё-таки слышит его. — Ему нужно гораздо больше энергии, чем я способен извлечь из этих пещер. Я делал всё, что мог, но понял только — если я переусердствую, вам придётся остаться здесь вдвоём.

Рубос действительно слышал его.

— Что же делать?

— Его нужно нести к выходу… Вернее, к тому месту, где может быть выход.

— Туда больше целого дня пути. А мне тоже досталось. Я не справлюсь.

— Попробуем нести его по очереди, господин. Но это единственный способ. Через день он не сможет выжить, даже если его посадить в омолаживающий фонтан Кхадизара.

Рубос тяжело, как пьяный, улыбнулся и сел. Не открывая глаз, он спросил:

— Кто такой Кхадизар?

— Маг далёкой древности, который ближе других подошёл к решению загадки вечной жизни.

— Тебе не кажется, что мы не успеем, Сухмет? В таком состоянии нам придётся идти не один день.

— Когда такой необычный человек, как мой господин, умирает, ничего нельзя предсказать заранее. Он может быть гораздо сильнее, чем я предполагаю, тогда ещё не всё потеряно. Он может бороться за себя так, как это не снилось никому на свете. Наше дело, господин, пытаться спасти его. А остальное… в руках Судьбы и моего господина.

— Понятно. — Рубос попробовал подняться. Руки, которыми он пытался оттолкнуться от камней под собой, подломились, он тяжело ударился подбородком.

— Тебе придётся дать мне ремешок.

— Этот способ, господин, оставим на последний случай.

— Но я не могу даже подняться.

— Ты сможешь, если заставишь себя. Моему господину гораздо хуже, а он ещё борется.

— Но я не смогу нести его.

— Сначала нести его попробую я. Ты лишь иди сзади с сумкой и оружием. И старайся набраться сил, как я показывал тебе.

— Ещё и сумку нести?

Сухмет едва заметно улыбнулся. Оружие мирамца не тяготило.

— Разве не обидно сдаваться с самого начала? — Старик попробовал выпрямиться и стоять потвёрже. — Поверь, скоро нам будет гораздо хуже, чем сейчас. Тогда и посмотрим, оставлять ли сумку с монетами или твои доспехи.

— Хорошо. Я лишь хотел сказать, что всё это нужно упаковать поухватистей.

Под тяжестью оружия, которое Рубосу даже не пришло в голову оставить, и сумки Лотара огромный мирамец качался, как былинка на ветру. Но с каждым шагом, как это ни удивительно, он всё уверенней ставил ногу, всё твёрже смотрел вперёд, и становилось ясно, что скоро он сможет идти не хуже, чем Сухмет.

Старый раб, взвалив себе на спину безжизненного Лотара, шёл, как ни странно, довольно легко. Это была обманчивая лёгкость. Скорее всего, он зарядился одним из тех мобилизующих заклинаний, которые придают силы, но расплата за которые потом гораздо тяжелее, чем похмелье у запойного пьяницы. И тем не менее решился на это, потому что нужно было идти и нести Лотара.

Они шли по довольно ровному коридору с прямым полом. Потом он стал ветвиться и через пару сотен ярдов, после двух-трёх поворотов превратился в обычную пещеру с каменистыми стенами, с ямами, валунами под ногами и низкими сводами, где так тяжело было нести что-то на спине.

Сухмет очень опасался, что ударит Лотара об эти выступающие твёрдые камни, и взял его, как ребёнка, на руки.

Скоро стало темно, светящаяся пещера кончилась. Сухмет понял это, когда услышал сквозь бешено бьющуюся в висках кровь, как Рубос упал второй раз, загремев ятаганом по камням. После этого мирамец немного прибавил шагу и догнал старика.

— Я опять ничего не вижу. Как я понесу его? Сухмет вздохнул.

— Этого я не учёл. Придётся передавать тебе и повязку. Мы не можем рисковать жизнью моего господина.

Они прошли ещё немного. Теперь, как ни странно, Рубос шёл довольно уверенно, и у него больше не возникало никаких сомнений.

— Когда ты отдашь его мне?

— Господин, сначала я сделаю всё, что могу. Потом то же потребуется от тебя, работы хватит на двоих.

Рубос порадовался, что рядом с ним такой напарник. Он вообще полагал, что нет такой ситуации, которая заставила бы Сухмета отказаться от задуманного. Старик просто не знал, что такое сдаться. Он мог умереть, наверное, мог опоздать, определённо мог, столкнувшись с превосходящей силой, погибнуть, но до последнего мгновения, как бы тяжело ни было ему или кому-то, кто был рядом с ним, он делал, что в его силах.

К вечеру того же дня, когда они, как ни странно, прошли половину дороги, стало ясно, что нести Лотара они больше не смогут. Рубос поднимал безвольное, всё более обмякающее тело своего друга и тут же валился на землю.

Сухмет подошёл к нему, положил руку на плечо.

— Ты что?

— Не могу… Давай, придумаем что-нибудь. Носилки или…

— Я уже думал об этом. Нет жердей, а без них носилки не сделать.

Рубос сжал челюсти, попробовал снова поднять Лотара. Руки его бессильно опустились.

— Не держат.

Сухмет кивнул, достал нож и твёрдой рукой, хотя и медленно, выкроил из своей чалмы широкую и не очень аккуратную перевязь.

— Вот, можешь поддерживать его повязкой. Только иди.