В ожидании заказа оба молчали. Богорад хотел, чтобы Влад задал вопрос; Влад смотрел на машины, мелькающие за живой изгородью из самшитовых кустов, и думал о самосвале с грязной оранжевой кабиной.

Наконец, принесли коньяк и мороженое. Богорад опустил ложечку в шоколадно-розовую массу, зачерпнул кусочек, поднес ко рту, смачно слизнул:

– До того, как познакомиться с Егором Елистаем, Анжела Стах была замужем за молоденьким сыном известного банкира… Доний, вам эта фамилия о чем-нибудь говорит? Только тот Доний – Глеб, а сын его – Ярик. Ярик Доний. Моложе ее на восемь лет. Он еще школу не окончил, когда они познакомились. Ярик Доний прожил в законном браке с госпожой Стах девять с половиной месяцев… После чего они расстались, и Ярик угодил в психбольницу. Он и сейчас там. То есть время от времени. Как мне сказали, у него бывают ремиссии, и его выписывают. Но обязательно раз в год, весной, он впадает в жестокую депрессию… Как раз сейчас у него обострение, потому встретиться с ним мне не удалось. Конечно, старшему Донию совершенно не хочется, чтобы кто-то знал о несчастье с его сыном, вокруг него существуют всяческие тайны, запреты и так далее… Однако в детстве и юности, как говорят свидетели, это был милый, совершенно нормальный и жизнерадостный мальчик. Правда, отец баловал его, и на личном счету у мальчика была совершенно астрономическая сумма… Понимаете?

Влад сделал большой глоток коньяка. Успел уловить концентрированный запах винограда; отхлебнул еще раз:

– Дальше…

– До того, как познакомиться с богатым школьником, – скучным голосом продолжал Богорад, – госпожа Анжела Стах была любовницей некоего художника. Видимо, ее прямо-таки вело на богемных персонажей… Имя художника ничего вам не скажет – Самсон Ведрик… хотя сейчас, как утверждают специалисты, его работы начинают подниматься в цене. Знаете, как это бывает: жил в нужде, после смерти стал богат и знаменит…

– После смерти, – сказал Влад.

Богорад кивнул:

– Он вскрыл себе вены примерно семь лет назад. Между его смертью и знакомством Анжелы Стах с банкировым сыном лежат полтора года, которые я не отследил. Где она была? Что делала? Неизвестно. С художником у них была большая любовь в полтора года длиной. Потом он умер.

– Художники часто бывают психопатами, – сказал Влад.

– Разумеется, – вздохнул Богорад.

И принялся поглощать свое мороженое, а Влад смотрел, как он ест. Как нежные розовые, с шоколадными прожилками, комочки перемещаются из вазочки на ложку, а затем исчезают в утробе частного детектива; странно, что он любит мороженое, тупо думал Влад.

И ни о чем больше не думал.

– А что было с Анжелой Стах между ее отчислением из медучилища и встречей с неуравновешенным художником Самсоном Ведриком, – сказал Богорад, облизывая губы, – установить пока не удалось… Господин Палий, мне было бы жаль, если бы вы умерли. Моим детям очень нравятся истории про Гран-Грэма… Кроме того, вы мне должны еще половину суммы. Как договаривались. Если вы умрете завтра – с кого мне требовать деньги? С Анжелы Стах?

Влад был благодарен Богораду за эту неловкую шутку. С точки зрения Богорада, Влад был на шаг от смерти; Влад был человеком, замершим на карнизе высотного дома, а детектив – как это ему, детективу, казалось – был спасателем, подползающим на животе, изо всех сих удерживающим на лице выражение благожелательного спокойствия и даже пытающимся острить…

Богорад не мог не видеть, что Влад потрясен и подавлен. Но Богорад не представлял, что именно так поразило его клиента. И уж конечно он не мог и помыслить, что ему самому – детективу Богораду – грозит опасность сродни той, что погубила всех Анжелиных мужчин.

– Разумеется, – сказал Влад, – разумеется… все, о чем вы мне рассказали, имеет документальное подтверждение?

Богорад едва заметно усмехнулся:

– Ну конечно… И я готов передать вам эти документы. Только учтите, что не все из них могут быть использованы в суде. Кое-что добыто, м-м-м, не вполне законными методами.

– Я не собираюсь ни с кем судиться, – сказал Влад.

Богорад прикончил мороженое и отодвинул вазочку:

– Господин Палий, вы удовлетворены моей работой?

– Да, – медленно сказал Влад. – Более чем. Я перечислю оставшуюся сумму в течение…

Богорад нетерпеливо махнул рукой, давая понять, что финансовый вопрос в данный момент его не заботит:

– Да-да… Господин Палий, можно мне спросить вас?

– О чем?

– Видите ли, – Богорад почесал кончик носа. – Я частный детектив, мне случалось видеть людей в беде… Но то, что случилось с вами – из ряда вон выходящий случай.

– Со мной пока ничего не случилось, – сказал Влад.

Богорад покачал головой:

– Случилось. Вы познакомились с этой женщиной. Вы поддерживаете с ней отношения вот уже несколько месяцев, насколько я могу судить… И вы заподозрили неладное. Ведь так? Иначе зачем вам было бы обращаться ко мне?

Влад посмотрел на дно своей рюмки. Двести грамм коньяка ушли, оставив после себя тяжесть вместо облегчения и унылую трезвость вместо эйфории.

– Я не готов к этому разговору, – признался Влад. – Кроме того, я оплачиваю сбор информации – а не полезные советы.

Богорад откинулся на спинку кресла. Покусал губу, не сводя с Влада внимательных серых глаз.

– Я не хотел быть резким, – сказал Влад, отворачиваясь.

– Учитывая сумму, которую вы перевели на мой счет и которую еще переведете – вы можете быть не только резким, – серьезно сообщил Богорад. – Вы можете быть грубым, истеричным, высокомерным; собственно, кое-кто из моих клиентов позволяет себе весьма рискованные вещи. Я вношу их в счет – только и всего.

– Я занята, – сказала Анжела.

Не слушая ее, Влад шагнул в комнату; Анжела сидела перед зеркалом, волосы ее были убраны под клеенчатый колпак, лицо покрыто зеленовато-бежевым подсыхающим составом.

– Я же сказала, что я занята, – монотонно повторила Анжела без тени смущения. Увидела лицо Влада в зеркале; резко обернулась:

– В чем дело? Что случилось?

Влад, не отвечая, опустился в кресло.

– Что случилось? – Анжела повысила голос.

Влад молчал.

– Или ты скажешь мне, что тебе надо, или уйди и дай мне закончить, – сказала Анжела тоном ниже, но все еще очень нервно. – Ну?

– Поговорить, – сказал Влад.

– Что-то случилось?

– Возможно.

– Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, – Анжела нахмурила лоб, серо-зеленая маска подернулась трещинами.

– Это не имеет значения, – сказал Влад. – Впереди у нас долгая-долгая жизнь бок о бок… Мы постараемся превратить ее в полноценный ад друг для друга. Правда?

Некоторое время Анжела разглядывала его, будто собираясь плюнуть в глаза. Влад не отводил взгляда; Анжела вдруг сникла. Опустила плечи:

– Подожди, я умоюсь…

Соскользнула с табуретки и скрылась в ванной. Влад сидел, сцепив пальцы в замок, слушал шум воды и ждал.

Собственно, чего он хочет от этой женщины? Раскаяния? Сейчас, когда он владеет информацией, которую она так тщательно от него скрывала… Разоблачение можно устроить в виде красивого поучительного действа. В виде целого спектакля. Вызвать у нее последовательно удивление, страх, стыд, отчаяние…

Влад поморщился. Посмотрел на себя в зеркало – усталый серолицый человек со странно блестящими, болезненными глазами. Недаром Анжела сразу же почуяла неладное…

Анжела вернулась. Сейчас она выглядела моложе своих лет: влажные щеки порозовели, волосы небрежно рассыпались по плечам, мокрые ресницы хлопали чаще, чем обычно. Уселась спиной к зеркалу, закинула ногу на ногу, вытащила из кармана пачку сигарет, закурила:

– Так о чем ты хотел говорить?

Влад молчал.

– Ну? – Анжела даже подпрыгнула на вертящемся стуле. – Что уставился? Говори…

Влад вытащил из сумки пачку бумаги в прозрачной полиэтиленовой папке. Молча протянул Анжеле.

Анжела, хмыкнув, взяла. Взглянула на папку искоса, как ворона на блестящую брошку…