Она не мигала. За время, проведенное ими бок о бок, она успела изучить Влада и понимала теперь, что он сделает именно так, как сейчас пообещал.

И – она побледнела.

Когда дверь за уходящей Анжелой закрылась, Влад понял, что очередной этап его жизни – шумный, суматошный, тягостный, но по-своему необходимый этап – закончен. А значит, надо снова все менять. И чем быстрее, тем лучше.

Тут же, не откладывая, он сел писать литагенту. Ему не хотелось, чтобы письмо вышло сухим или даже враждебным; он тщательно взвешивал каждую интонацию, добиваясь сдержанно-дружеского тона. Он писал, что «светская жизнь» утомила его, что она «не соответствует его привычкам и наклонностям», что он не может работать в такой обстановке и собирается спрятаться в глуши, где нет ни газет, ни телевидения. Что ему надо отдохнуть от репортеров, врагов и друзей; что он выпадет из поля зрения на полгода, не меньше, и что результатом этого уединения будет, конечно, новая книга про Гран-Грэма, а возможно – возможно! – в спокойной обстановке у него вызреет какая-то новая идея…

Разумеется, вежливо писал Влад, прежде чем исчезнуть, он выполнит все ранее данные обещания. Встречи, назначенные на будущую неделю, не будут отменены… но уже со следующего воскресения Влад Палий перестанет принадлежать «читающей общественности», а будет принадлежать себе, Гран-Грэму…

«…и жене», – дописал он через силу.

Плохо быть щепетильным. Влад давно знал это, но никак не мог перебороть свою натуру. Ему следовало все бросить – сейчас, немедля! – и ехать, раз уж решил…

Ему следовало сейчас пренебречь обещаниями.

Тем не менее он остался.

Анжела восприняла его решение спокойнее, чем он ожидал. Переспросила «Ты уверен?», покусала губу, пожала плечами. Влад подумал, что, может быть, вдали от соблазнов она одумается. Что, может быть, ее мужественный поступок в больнице не был случайностью. Что Анжела поймет его, а он наконец-то примет Анжелу, и что Анжела, возможно, подарок, посланный ему судьбой. Подарок, а вовсе не испытание.

Длинную неделю он только тем и занимался, что «подбирал хвосты». Закруглял, завершал, уклончиво отвечал на вопросы журналистов, желающих знать его ближайшие планы. Написал короткое письмо Богораду, сообщая о своем решении; Анжела, сумрачная, отчужденная, почти не разговаривала с ним, и это огорчало его куда больше, чем он рассчитывал.

Ничего, утешал он себя. У нас будет время на разговоры, на выяснение отношений. Ничего, мы еще поймем друг друга; ничего…

Надо было найти и снять подходящий дом в безлюдном месте, неподалеку от какой-нибудь деревни; у Влада не оставалось на это времени и сил. Он предложил Анжеле заняться поисками дома, и она, к его удивлению, согласилась. Накупила газет с рекламой недвижимости, подолгу говорила с кем-то по междугороднему телефону; в конце концов холодно сообщила, что в пятистах километрах от столицы есть два подходящих дома на выбор, и что он, Влад, может сам определить, какой ему нравится больше.

Они выехали в воскресение утром. К вечеру планировали добраться на место и переночевать в гостинице в маленьком городке, обведенном на карте шариковой ручкой. Дорога была основательно загружена: горожане массово ринулись за город на пикники. То справа, то слева от дороги мелькали яркие щиты, призывающие путников съехать с шоссе и «насладиться шашлычком на лоне природы». В приоткрытое окно втягивался дым далеких костров, бормотало радио, песня сменялась песней, и Анжела, заслушавшись, похлопывала в такт по обтянутому джинсовой тканью колену.

Влад время от времени на нее косился. Анжела, как ему казалось, была не совсем в себе. Напряженная, собранная, как еж – и в то же время демонстративно беспечная.

Иногда она даже заводила с ним разговор.

– Мы хорошо идем, – говорила она, поглядывая попеременно на карту и на спидометр. – К шести вечера будем на месте…

Влад ограничивался невнятным «да».

– Я проголодалась, – говорила она, глядя теперь уже на часы. – У нас есть с собой бутерброды, но мне хотелось бы горяченького… Скоро будет городок, давай остановимся возле какой-нибудь приличной забегаловки?

Влад кивал.

Они действительно пообедали в недорогом, но приличном кафе. Анжела, до того многократно заявлявшая о своем голоде, ела на удивление мало.

– Что с тобой? – спросил Влад, когда они снова тронулись в путь.

– Наверное, ничего, – отвечала Анжела со вздохом. – Слушай… может, там, куда мы едем, хоть библиотека есть в поселке? Или ты мне позволишь хоть по воскресеньям куда-нибудь выбираться?

Влад почувствовал себя виноватым.

– Это же не на всю жизнь, – сказал он примирительно. – И, в конце концов, мы всегда найдем общий язык… Ведь найдем же?

– Да, – отозвалась Анжела без уверенности в голосе.

Было пять часов вечера, и Влад уже чувствовал себя усталым, когда они остановились в лесополосе, чтобы перекусить. Разложили на круглом пне бутерброды; Анжела сорвала листок мяты и растерла в ладонях:

– Здесь телефон, наверное, не берет?

– Не берет, – эхом подтвердил Влад.

– Вчера вечером он звонил, – сказала Анжела. – Беспокоился… Куда мы пропали… Артурчик хотел тебя видеть.

– Не хватало еще привязать ребенка, – пробормотал Влад.

– Возможно, он обидится, – сказала Анжела. – Он ведь живой человек. Так хотел сделать тебе приятное…

– Давай не будем об этом, ладно? – сказал Влад. Возможно, слишком резко сказал. Анжела потупилась:

– Может, ты устал? Может быть, мне сесть за руль?

– Я не устал, – буркнул Влад, отворачиваясь.

– Тогда… У меня есть крепкий кофе в термосе. Хочешь?

– Хочу, конечно, – сразу согласился Влад. Потому что на самом деле именно чашки горячего крепкого кофе ему сейчас и недоставало.

Анжела аккуратно свернула термосу пластмассовую «голову»:

– Осторожно, он горячий… И очень крепкий. Много не пей, а то на Луну улетишь…

Налила; Влад сделал глоток.

Над их головами перекрикивались синицы. Мимо по шоссе промчалась машина. Склонялось солнце; приближался вечер.

Влад глотнул еще раз. Зажмурился от удовольствия; поймал Анжелу за руку, пахнущую мятой:

– Послушай… У нас ведь десятки лет впереди. Десятки лет – вместе… Давай… все-таки станем друзьями, а? Вот ты послушала меня… не стала спорить… знаешь, как я тебе благодарен? Тогда, в больнице… я понимал, чего тебе это стоило. Как больно… Эти переезды… но мы ведь победили тогда. Эти люди, врачи, медсестры, живут себе спокойно со своими детьми, и знать не знают…

Анжелино лицо было очень бледным, сосредоточенным.

Влад открыл рот, чтобы еще что-то сказать. Но вдруг сделалось очень темно. И мягко.

Последним его воспоминанием была летящая на траву чашечка с недопитым кофе.

Он лежал на спине, и потолок казался очень высоким. Как небо; возможно, Влад уменьшился? Сделался размером с таракана?

Все возможно.

Ему стало страшно. Он не мог вспомнить, что произошло. Где он находится. Как его зовут.

Он – дома? И мама – на кухне?

Нет. Слишком высокий потолок. Слишком.

Он попытался пошевелиться. Было трудно; откуда-то сверху появилась рука, крепкая мужская рука, а затем и лицо – незнакомое, бородатое.

– Водички? Чаю? – приятельски предложил незнакомый голос. И теперь уже две руки взяли Влада за плечи, помогая сесть.

Влад переждал головокружение.

Нет, он не стал маленьким, как таракан. Это комната, в которой он находился, была большая и странная. Не комната, а скорее зал – высотой в два стандартных этажа. Пустой, если не считать дивана, круглого стола с маленьким телевизором, нескольких кресел и облезлой ширмы в углу.

Влад молча выпил воду, предложенную незнакомым бородачом. На круглом столе закипел электрочайник; бородач ловко, как бывалая домохозяйка, заварил чай, накрыл чайничек полотенцем, нарезал ломтиками лимон: