– Так поздно и еще на ногах. Что-нибудь случилось?
– Конечно! – отвечал Джон, садясь на предложенный стул. – Дело идет об одном человеке по имени Сэлэдин…
При упоминании этой фамилии Хэллет бросил пытливый взгляд на Джона. Бостонец рассказал ему все, что он знал о Сэлэдине, его пребывании в отеле «Рифы и пальмы», его коммерческих делах и трагической потере вставной челюсти. Затем Джон передал королю сыщиков телеграмму из Дес Мойнес. Тот пробежал ее глазами и спокойно разорвал в клочки.
– Оставьте в покое этого парня! – проговорил он.
– Что? Что вы сказали? – прохрипел возмущенный Джон.
– Я сказал, оставьте его в покое. Я ценю вашу энергию, но в данном случае вы идете по неверному пути. Когда вы принесете мне действительно веские доказательства – дело другое. Достаньте мне часы-браслет, и я начну действовать.
– Вы неоспоримое начальство! – произнес с поклоном Чан.
Джон довез Чана на автомобиле до его бунгало. Прощаясь с ним, бостонец сказал:
– Сэлэдин был моей последней попыткой выяснить дело.
Китаец мельком взглянул на Тихий океан, залитый лунным светом.
– Каменные стены окружают нас! – мечтательно произнес он. – Но мы движемся по кругу в поисках выхода. Миг открытия скоро наступит.
– Мне хотелось бы верить вам, Чан. Чан усмехнулся.
– Терпение есть очень милая добродетель. Так мне кажется. Но, быть может, так говорит мой восточный ум, Ваша раса рассматривает терпение с брызжущим через край недоброжелательством. До свиданья!
Дома Джона ждала телеграмма от Агаты Паркер, посланная с какой-то фермы в Уайоминге.
«Ты с ума сошел! Я нахожу запад некультурным и жить там не намерена».
Джон рассмеялся. Да, может быть, он действительно сошел с ума. Он опустился в кресло на lanai и старался додумать до конца свою мысль. Бостон, контора, художественные выставки, театр, спорт. Сенсация, связанная с новым выпуском облигаций. Теннис в Лонгвуде, чай из дорогих чашек в мрачных старинных салонах. Неужели бросить это все – безумие. Но тут он вспомнил слова мисс Минервы: «Когда пробьет твой час…» Задача сложная, а здесь, в стране, где цветет лотос, она особенно, трудна для разрешения. Джон зевнул и решил пойти спать. Сорок восемь часов, данные ему для отъезда, давно уже истекли, но не случилось ничего особенного.
В субботу утром Джон проснулся от шума целой эскадрильи аэропланов, пролетавшей над его виллой. К гавани приближался американский флот, и его младшие братья вылетели к морю и радостно кружились вокруг судов. В городе царило праздничное настроение, дома украсились флагами. Вскоре на улицах появились элегантные моряки. Они с шумом носились в автомобилях, заполняли трамваи. Вечером предстоял большой бал в «Стрэнд Отеле», и Джон, вышедший прогуляться, увидел, что все моряки устремились к Вайкики; каждый из них был с молоденькой хорошенькой барышней, сияющей от удовольствия и весело болтавшей с кавалером.
Джон вдруг почувствовал тоскливое одиночество. Каждое хорошенькое женское личико напоминало ему Карлотту Эган. Он свернул в ближайшую улицу и быстро направился к отелю «Рифы и пальмы». Владелец его стоял за конторкой. Теперь его глаза смотрели спокойно и хладнокровно.
– Добрый вечер, мистер Эган! Или вас надо называть мистером Копом? – приветствовал его Джон.
– О, нет, можно по-старому! Привык уже к этому имени. Очень рад видеть вас, мистер Уинтерслип. Карлотта сейчас выйдет!
Джон бросил взгляд на большую приемную. В ней царил ужасный беспорядок. Грязные стремянки, жестянки с красками, куски обоев.
– Что это у вас тут делается, мистер Эган?
– Подновляю свой старый ящик! Мы ведь теперь принадлежим к настоящему обществу, – смеясь, ответил Эган. – Да, сэр, отель «Рифы и пальмы» долгое время был в загоне у так называемой хорошей публики. Но с тех пор, как гонолулское общество узнало, что я через брата связан с британским адмиралтейством, мой отель показался сразу очень интересным местом. На пятичасовой чай сходится масса публики. Все это, конечно, только воображение. Но уж таков Гонолулу!
– Ах, то же самое и в Бостоне! – заметил Джон.
– Совершенно верно! Из-за этого лицемерия и лжи я много-много лет тому назад убежал из Англии, и не будь Кэри, я и теперь послал бы все это к черту. Но женщины смотрят на все иными глазами. Ей приятно, что всякие достопочтенные дамы благосклонно смотрят на нее. Досужие люди даже раскопали, что мой кузен Джорж получил в свое время дворянство за изготовление какого-то особого мыла. – Эган скорчил гримасу. – Видит Бог, я никогда не стал бы упоминать об этом, но у общества очень оригинальная мерка для оценки людей…
– А ваш брат Артур живет у вас?
– Да, но сейчас он снова уехал на Фэннингский архипелаг. Когда он вернется, Кэри уедет с ним в Англию. Да, я пошлю ее в Англию. Мне удалось получить деньги под вторую закладную. Это тоже результат недавно открытой связи с британским адмиралтейством и производством мыла! А вот и Кэри!
Появилась Карлотта. Она была в вечернем туалете из какой-то блестящей материи. Черные волосы были как-то особенно причесаны, плечи сверкали ослепительной белизной. Глаза радостно сияли. Никогда еще Карлотта не казалась ему такой красавицей, как сегодня.
– Ах, вы, изменник! – затараторила девушка. – Вы совсем забыли нас!
– Этого быть не может, мисс Карлотта. Но я был очень занят…
Услышав шаги за спиной, Джон обернулся. Повернул голову и увидел одного из этих вездесущих лейтенантов – стройного белокурого Адониса с фуражкой в руке и с обаятельной улыбкой на устах.
– Позвольте вас познакомить. Мистер Уинтерслип из Бостона, лейтенант Бузе из Ричмонда.
– Очень рад! – проговорил молодой человек, не отрывая взора от прелестного лица девушки. «По-видимому, какой-то обитатель отеля, этот Уинтерслип», – таков был, очевидно, ход мыслей лейтенанта.
– Кэри! Вы готовы? Автомобиль ждет.
– Простите, мистер Уинтерслип, но нам надо ехать! – защебетала Карлотта. – Мы торопимся на бал. Вы понимаете, что конец недели предоставляется флоту. Вы зайдете к нам как-нибудь в другой раз?
– Конечно! – ответил Джон.
Юная пара скрылась. Джон простился с Эганом и уныло поплелся домой. Он чувствовал себя стариком. Ведь ему скоро тридцать лет! Да, дорогу молодежи… Ах, если бы не убийство Дэна, он завтра же уехал бы к себе в Бостон.
Дома никого не было. Зазвонил телефон.
– Я слушаю! – сказал Джон, сняв трубку.
– У телефона Чарли Чан! – произнес голос. – Это вы, мистер Уинтерслип? Великолепно! Великие события скоро произойдут. Приезжайте возможно скорее в аптекарский склад Лиу Ин, Ривер стрит 927. Местность известна?
– Найду!
– На берегу реки. Итак, я вас жду. Прощайте!
Длинный ряд грязных магазинов тянулся вдоль Ривер стрит. У дома номер 927, где помещалась торговля Лиу Ина, Джон остановился. Несколько китайцев сидели за ширмой и играли в какую-то игру. Джон открыл дверь; зазвенел звонок, и ему навстречу вышел пожилой китаец.
– Мне надо видеть мистера Чана! – сказал Джон.
Старик кивнул головой и указал ему на дверь с красной занавеской, ведущей в заднюю часть лавки. Джон очутился в комнате, очень скудно и грязно меблированной. За столом сидел огромный рыжий детина, от которого пахло морем.
– Здравствуйте! – вскрикнул рыжий.
– А мистер Чан уже здесь?
– Еще нет, но скоро будет. Садитесь! Эй, Лиу, дайка нам по стаканчику твоего проклятого рисового вина! Садитесь сюда. Придет Чан, я расскажу вам интересную историю.
– Неужели?
– Да.
Джон осмотрелся в комнате. В задней стене была запертая дверь.
Он поднял глаза на парня, и в этот момент в его мозгу ясно пронеслась мысль, что его заманили в ловушку. Он понял, что не Чан вызывал его к телефону. Как это сразу он не заметил обмана. Чан не употребил бы такого выражения «местность известна»!
– За ваше здоровье, сэр! – произнес рыжий, поднимая стакан.
