Она снова надела свою зеленую пижаму, взобралась на каталку, и миссис Аткинсон вывезла ее в соседнюю комнату.

— Фил и Мэрфи придут за вами через пару минут, — объяснила она.

— Они могут не торопиться. Мне так хорошо здесь, я словно купаюсь в ласковых и теплых морских волнах, — призналась Сюзанна, недоумевая по поводу своего нелепого страха перед отделением физиотерапии.

Темные точки на потолке из белой звукопоглощающей плитки образовали очертания, в которых Сюзанне виделся то жираф, то рыбачья лодка, то пальма. Устав искать глазами новые сочетания точек, она закрыла глаза и зевнула.

— Кажется, ей здесь понравилось, Фил.

— Точно, понравилось, Мэрфи.

Сюзанна открыла глаза и улыбнулась шутникам.

— Не слишком ли мы нянчимся с пациентами? — продолжал Фил.

— Массаж, бассейн, шоферы...

— Чего доброго, скоро она захочет, чтобы ей подавали завтрак в постель.

— Где мы находимся, Фил, в больнице или в загородном клубе?

— Иногда я тоже задаюсь этим вопросом, Мэрфи.

— Не находимся ли мы в клубе «Лаурелл и Гарди», открывшем свой филиал в больнице округа Уиллауок? — включилась в игру Сюзанна.

Санитары в этот момент вывозили каталку в коридор. Мэрфи не оставил реплику Сюзанны без ответа:

— "Лаурелл и Гарди"? Нет, это слишком шикарно, мы скорее находимся в заведении «Боб и Рэй»[7] в городе Уиллауок.

Они свернули в длинный коридор главного здания больницы. Даже не поднимая головы с подушки, Сюзанна могла видеть, что в коридоре, кроме них, никого не было. В первый раз она видела пустынный коридор в этой обычно шумной, как улей, больнице.

— "Боб и Рэй"? — обратился Фил к Мэрфи. — Может быть, тебе и место в таких сомнительных заведениях, но моей ноги там не будет. Я ничем не хуже Роберта Редфорда.

— Роберт Редфорд[8], между прочим, не нуждается в париках.

— Со мной как раз аналогичный случай.

— Да, тебе парик не поможет. Чтобы прикрыть твою лысину, нужна целая медвежья шкура.

Они уже добрались до лифта.

— Мэрфи, Мэрфи, откуда такая жестокость?

— Фил, я просто помогаю тебе открыть глаза на самого себя.

Мэрфи нажал белую кнопку с надписью «ВВЕРХ».

Фил обратился к Сюзанне:

— Ну как, мисс Тортон, вам понравилось это маленькое путешествие?

— Безумно понравилось, — призналась Сюзанна.

— Вот и отлично, — сказал Мэрфи. — А мы можем вам гарантировать, что следующая часть программы также не оставит вас равнодушной.

— Будет очень интересно, — поддержал товарища Фил.

Сюзанна услышала, как открылись двери лифта.

Санитары втолкнули каталку в лифт, а сами остались стоять на месте.

В лифте уже были люди. Все четверо. Харш, Куинс, Джеллико, Паркер. Харш и Куинс были в пижамах и в больничных халатах, они стояли по левую сторону от каталки. Джеллико и Паркер в белых халатах санитаров стояли по правую сторону.

В шоке, не веря своим глазам, Сюзанна посмотрела на Мэрфи и Фила. Они продолжали стоять возле дверей лифта снаружи, они смотрели на нее и улыбались. Затем в знак прощания помахали ей руками.

Двери лифта закрылись. Он пошел вверх.

Эрнест Харш нажал одну из кнопок, и лифт остановился между этажами. Он смотрел прямо на нее. Его холодные серые глаза, похожие на кусочки грязного льда, обжигали ее неземным холодом.

— Привет, стерва, — заговорил он, — я так и думал, что встречу тебя здесь.

Джеллико заржал. Это был какой-то хлюпающий, визгливый звук, который был под стать его поросячьей физиономии.

— Нет, — прошептала она помертвевшими губами.

— Нет — это значит, что ты не будешь кричать? — схохмил Паркер, осклабившись, словно прыщавый веснушчатый мальчик из церковного хора.

— А мы-то надеялись, что ты покричишь, — разочарованно протянул Куинс. Его продолговатое лицо казалось сейчас еще более вытянутым.

— От удивления она не может даже кричать, — сообщил Джеллико и снова прыснул своим поросячьим смехом.

Сюзанна закрыла глаза и сделала так, как советовал ей Макги. Она сказала самой себе, что они не причинят ей никакого вреда. Она сказала самой себе, что они — всего лишь призраки, что они — всего лишь сон наяву, вернее — страшный сон наяву. Их нет на самом деле.

Кто-то схватил ее за горло.

Сердце вот-вот выскочит из груди. Она открыла глаза.

Это был Харш. Он слегка сжал ей горло, и, наверное, это доставило ему большое удовольствие, так как он захихикал.

Сюзанна попробовала обеими руками оторвать его от себя. Это оказалось ей не под силу. Он держал ее мертвой хваткой.

— Не беспокойся, стерва, — сказал он. — Я не собираюсь тебя убивать.

Это был тот самый голос, который она слышала в «Доме Грома». Этот голос она не забудет до самой смерти. Низкий, холодный, беспощадный голос.

— Нет, мы не будем тебя убивать, — повторил Куинс. — Пока не будем.

— Еще не время, — сказал Харш.

Она опустила руки. Они словно онемели. Их сковал холод. Она тряслась, будто старая колымага; еще немного — и ее прыгающее сердце в груди разнесет ее на мелкие кусочки.

Харш провел ладонью по горлу, он словно гладил ее шею.

Сюзанну передернуло от отвращения, и она повернула голову в сторону, где стоял Джеллико.

Поросячьи глазки блеснули.

— Как вам понравились наши песни и танцы у вас в палате сегодня утром?

— Тебя зовут Брэдли, — проговорила Сюзанна, страстно желая, чтобы это было так, чтобы кончился этот кошмарный сон.

— Нет, — протянул человек с поросячьими глазками, — меня зовут Джеллико.

— А я — Паркер, а не О'Хара, — добавил рыжий.

— Вы оба — мертвые, — прошептала она дрожащими губами.

— Все мы — мертвые, все четверо, — произнес Куинс.

Она посмотрела на вытянутое лицо Куинса, пораженная, как громом, его словами. Куинс продолжал:

— После того как меня вышибли из Брайерстеда, я отправился к себе домой в Виргинию. Нельзя сказать, что мои домашние очень мне обрадовались.

Точнее, они вовсе не захотели иметь со мной ничего общего. Вы же понимаете, добропорядочная семья, безупречная репутация. Скандальные истории не должны запятнать честь семьи. — Лицо Куинса потемнело от гнева. — Мне дали гроши, чтобы я не подох с голоду, пока не найду работу. Меня просто выставили за дверь. Выставили за дверь. Мой папаша — самовлюбленный святоша, мать его, — просто отсек меня, как сухую ветку с дерева. Где я мог найти работу, не оскорблявшую моего достоинства? Я вырос в хорошей семье, я не мог пойти чернорабочим. — Теперь Куинс цедил слова сквозь сжатые зубы. — Мне не повезло, я не попал в юридический колледж. Все из-за тебя, из-за твоих проклятых показаний в суде. Господи, как же я тебя ненавижу! Из-за тебя я подох, как собака, в грязном мотеле в Ньюпорт-Ньюс. Из-за тебя я перерезал себе вены в грязной маленькой ванне.

Сюзанна опять смежила веки. Она твердила: «Их нет на самом деле. Они не опасны».

— А меня убили в тюрьме, — услышала она голос Харша.

Она решила ни за что не открывать глаза.

— Это случилось за месяц и один день до того момента, когда меня должны были выпустить, — говорил Харш. — Боже, я отсидел пять лет, а за какой-то месяц до срока мне попался этот негр. Он прятал нож у себя в камере.

Их нет на самом деле. Они не опасны.

— Теперь наконец-то я пришел за тобой, — продолжал Харш. — Я же обещал тебе, что приду. В тюрьме я говорил себе, наверное, тысячу, нет, десять тысяч раз, что приду за тобой. Ты знаешь, стерва, что такое следующая пятница? В пятницу — годовщина моей смерти. В пятницу исполняется семь лет с того дня, как проклятый негр припер меня к стенке и перерезал мне ножом горло. В пятницу. Так вот, в пятницу мы с тобой и рассчитаемся. В пятницу вечером. У тебя осталось еще три дня, стерва. Мы просто хотели, чтобы ты знала. Чтобы тебя холодный пот прошиб. Так, значит, в пятницу. У нас кое-что для тебя приготовлено на этот день.