— Чем заниматься?! Трахаться?! — выкрикнул я.

— Это слово нехорошее, — заметила братец непорядочная шлюха Инфанта.

— Ну давай!

— Что?

— Раздевайся!

Он сильно повеселела и прошепелявила:

— Чулки и подвязки шнимать?

А я ответил:

— Конечно.

А он:

— Чтобы снять чулки, подвязки и все прочее, мне нужны монеты.

А я:

— Сколько?

А он:

— Три девятизубовика.

Я бросил ему деньги, он спрятала их за другую щеку.

— Какая ты душечка… Вообще-то это тоже не по правилам, — ворковала она во время снимания чулок, подвязок и всего прочего, — монеты ты должен был бы дать мне только перед самым своим уходом и никак не более двух девятизубовиков. А я бы тебе сказала: «Дерьмо!» А ты бы влепил мне пощечину. А я бы…

— Ты что, пришла сюда разговоры разговаривать? Забыла свои обязанности?

Он развеселилась совсем окончательно весело.

— Конечно, нет.

— Сейчас посмотрим, сейчас увидим. Что первым же делом ты обязана сделать, когда я уйду из отеля?

— Что?

— Ага! Не знаешь?!

Шкажешь! По правилам, сразу же после твоего ухода из отеля, я обязана пойти в ближайший участок Великой Ревизии и доложить дежурному ревизору обо всех наших с тобой разговорах, которые мы разговаривали.

— Вот именно. Конечно, ты не забудешь доложить и о том, что я тебе заливал в корону насчет ядовитой окружающей среды?

— Шкажешь…

— Правильно. Я общественный инспектор инструкций из братцевского всевидящего контроля, мне поручено проверить, как тут выполняют инструкции. Спецзадание, понятно?

Он захлопала наклеенными ресницами.

— Гони назад мне монеты!

Он растянула в улыбку белые губы и отдала мне все три девятизубовика.

— А теперь — ложись! — приказал я.

— Чтобы шнять чулки, подвязки и все прочее, мне нужны монеты, — чуть меньше шепелявя, пролепетала он.

— Фиг тебе в корону, а не монеты!

— Тогда что, одеваться?

— Как хочешь, братцевский контроль закончен.

Он стала одеваться… А перед моими глазами вдруг опять показалась братец Принцесса. Мне стало стыдно, окружающая среда меня знает почему. Мой желудок заполнился самыми разными мыслями.

Я разделся и лег под одеяло.

— Иди сюда, — попросил я братца непорядочную шлюху Инфанту.

— Так что, раздеться?

— Как хочешь.

— Чтобы шнять чулки, подвязки и все прочее, мне нужны монеты…

Я стиснул все свои зубы и отвернулся к стене. Минут через пять легла и он. Без чулок, подвязок и прочего. Уткнувшись губами мне в шею, он обняла руками меня за плечи.

Из темноты вышла братец Принцесса… Мы шли, обнявшись, в окружающей Наш Общий Дом ядовитой среде, на нас не было скафандров, и на плече у меня сидела маленькая пушистая птица.

— Ты весь дрожишь, прошептала братец Принцесса. — Тебе плохо?

— С тобой мне не может быть плохо, — ответил g я. — Я тебя люблю…

— Что такое «любовь»? А, любовь — это когда делают то же самое, но только не платят деньги?

Птица взмахнула крыльями и превратилась в горячую руку братца непорядочной шлюхи Инфанты.

— Ты что, собрался смыться, не заплатив?

— Нет.

— Зачем же ты тогда меня любишь? А… ты хочешь, чтобы я принадлежала только тебе. Знаешь, сколько это будет штоить? У тебя хватит денег?

— Да вытащи ты наконец из-за щеки фейхоа! Не поймешь, что бормочешь.

— Ну да, я вытащу, а ты штыришь. Нет уж… Так у тебя хватит денег, я спрашиваю?

— Я думаю, что любовь — это когда просто так, без денег.

— Ты псих?

— А без денег тебе с кем-нибудь было когда-нибудь хорошо?

Братец непорядочная шлюха Инфанта немного помолчала, потом всхлипнула и сказала:

— Знаешь, в детском доме у меня была кукла… Мне было с ней хорошо, просто так было, без денег… А однажды какой-то гадкий маленький братец оторвал ей руку. Мне было так больно, будто бы руку оторвали мне.

— Выходит, ты эту куклу любила.

— Правда? Любила?… Правда, выходит… Но я не хотела с ней делать это ни за деньги, ни бесплатно.

— Наверное, любовь — не только когда делают это.

— Знаешь, я не хочу, чтобы тебе оторвали руку…

— Тебе было бы меня жаль?

— Да, пожалуй… Знаешь, мне было бы тебя очень жаль. Ты — штранный. Штранно, это что же, я тебя тоже люблю?! Выходит, люблю… Штранно.

Он замолчала, а потом вдруг, почти не шепелявя, заявила:

— Да, пожалуй, я бы могла быть с тобой и бесплатно. Штранно… Выходит, я тебя люблю? На мгновение он отодвинулась. — Послушай, может, ты пудришь мне желудок? — Снова придвинулась. — Нет, не пудришь, пудрят не так, я тебе верю. Штранно… Но мне положено брать с тебя деньги за это, а как же мне их брать, если я тебя люблю? Штранно… Что же мне делать?

— Братец Инфанта, — сказал я, — давай будем делать то, за что ты должна брать с мем деньги, и тогда тебе не придется решать: брать или не брать. А монеты я оставлю, просто так, ни за что.

— Если ты оставишь мне монеты ни за чтоя значит, ты меня очень-очень любишь, так? Но если я тебя тоже очень-очень люблю, как же я с тебя их возьму? Как же я отпущу тебя, не сделав с тобой это? Ты ведь этого хочешь? Все братцы вceда хотят. И потом: мне нужно знать, как это будет бесплатно. С куклой я это не делала, ни за деньги, ни бесплатно… Почему ты дрожишь? Ты сказал, что со мной тебе не может быть плохо.

— Мне не плохо, нет, я… — повернулся к братцу непорядочной шлюхе Инфанте лицом. — Посмотри мне в глаза… Ну, что ты там видишь?

— Ничего. Тут очень темно.

— Вот и я ничего не вижу…

— Подожди… Штранно… Будто бы что-то оттуда да светит…

— Это — луна и звезды. Теперь я тоже вижд оказывается, только присмотреться надо… Это — ядовитая окружающая среда. И еще там есть Железный Бастион и Сам Братец Президент…

— Коронушка ты моя бедненькая…

— Ты думаешь, я сошел с ума? Нет, просто так говорят, я сам слышал, но пока не все понимаю Только сегодня, когда увидел иллюзии за Железным Бастионом, кое-что понял. И еще потом, когда…

— Когда?

— Ладно, давай спать.

— Нет. Хочешь половинку фейхоа? Так, бесплатно? — Он достала из-за щеки фейхоа, вытерл об одеяло и приложила к моим губам. — Если хочешь, ешь все…

Я откусил половину. Оставшуюся половину съела братец непорядочная шлюха Инфанта. Мы не много полежали молча. Потом он сказала:

— Обними меня крепко-крепко… Я хочу знал как это будет бесплатно. Ну… вот так… Знаешь, бесплатно это делать действительно гораздо пряятнее… Странно…

— Странно… — сказала братец непорядочная шлюха Инфанта, с которой мы делали это на кровати в апартаментах отеля с непорядочными шлюхами «Блаженство за три монеты» бесплатно.

А когда это прошло, он спросила:

— Ты скоро ко мне еще придешь?

— Завтра я ухожу за Железный Бастион. Уже сегодня.

— Но ведь ты же вернешься!

— Да, вернусь.

— Я тебя люблю, я тебя буду ждать.

— Спи.

— Когда ты придешь?

— Скоро. Я обязательно приду к тебе скоро.

— Никогда мне не было так хорошо…

— Что тебе принести?

— Не знаю… Неважно, главное — ты приходи… Он уткнулась лицом мне в плечо и тихонечко засопела. Вдруг вздрогнула во сне — что ему там снилось?

А мне снилось, что я маленький братец. Во всех комнатах шикарного дворца, по которым я шел, сидели на ночных горшках маленькие братцы, делая то, что очень хотелось сделать мне, но только в полном одиночестве. Я переходил из комнаты в комнату, из комнаты в комнату, у меня не было больше сил терпеть, и все же я никак не мог заставить себя расстегнуть штанишки. Мне было чего-то стыдно. Наконец, как-то мгновенно превратившись во взрослого братца, я вышел на площадь. На площади, тут и там, сидели на ночных горшках взрослые братцы, делая то, что делать при всех я стеснялся. Думая только о том, как бы уединиться, я направился к одной из улиц. Сидевшие на ночных горшках братцы хватали меня страждущими объединения руками за фалды фрака и кричали, чтобы я к ним присоединился. Я же отрицательно качал короной, вырывался и шел вперед, шел по улицам, увешанным транспарантами «Все — на горшки!», шел по переулкам, увешанным лозунгами «На горшках — объединяйся!», заглядывал в подворотни, где видел мраморные статуи Самого Братца Президента, сидевшего на горшке, в подъезды шикарных дворцов, в открывающиеся передо мной двери… И везде, в каждом крохотном закутке, в каждом укромном местечке на ночных горшках сидели братцы… Около эскалатора, куда я подошел, на ночных горшках сидели братцы таможенники; приметив меня, они закричали, что обязаны проверить мое дерьмо на лояльность существующему горшковому порядку. Я бросился бежать, вскочил на ступеньки… и очутился в Великой Мечте. Великую Мечту освещал поток слепящего света. В самом центре Великой Мечты на ночных горшках сидели возглавляемые Самим Братцем Президентом братцы братцевские мыслеводители из Кабинета Избранных; увидев меня, они замахали руками и закричали, что я обязан к ним присоединиться. Я снова побежал. Прервав горшочное объединение, братцы мыслеводители повскакивали на ноги и бросились меня догонять. Над моей головой, на кото-эой не было короны, пролетел пущенный кем-то из них горшок. Всего меня облепило выпавшее из него Дерьмо. Подхлестываемый отвращением, я рванулся вперед с утроенной силой, с маху врезался в зеркало Железного Бастиона… и Железный Бастион Рассыпался, выпустив меня на свободу…