Наконец торжественный гимн торжественно отзвучал. Целовать домовое знамя не под торжественные звуки торжественного домового гимна не полагалось, и меня, со спокойной совестью вместе, подняли с колена.

Братец строгая референт перевела меня в следующий зал, где под торжественное звучание домового гимна и очень торжественное целование всех знамен мне вручили новую, одиннадцатизубочную прописку.

Выйдя с братцем Клеопатрой II из шикарного дворца Министерства внешних горизонтальных сношений, мы сели в поджидавший нас персональный министерский автомобиль. Там я нажал вторую кнопку на панели, чтобы продолжить наше знакомство с персональным баром братца министра. Когда это наше знакомство переросло в очень близкие отношения, я обратил внимание на пятую, черную среди белых, кнопку. Так как мне было очень радостно и хотелось в связи с этим еще какой-нибудь радости, я эту кнопку нажал. И моментально очутился на выскочившем из сиденья унитазе, причем уже без штанов. На таком шикарном унитазе я еще никогда не сидел.

— Инструкция на твою новую, так сказать, синекуру снизу пока не поднята, — сказал мне начальник департамента братец Цицерон II, когда я вошел в персональный кабинет с подтверждающими мое назначение бумагами. — Так что действуй соотственно возникающей согласно другим инструкциям обстановкой. Слава Самому Братцу Президенту, на твое прежнее, так сказать, место назначен новый братец, которого перевели к нам из Министерства таможен четырнадцатого яруса. Введешь его в курс нашего департамента. Сдашь ему, как водится, так сказать, круглую печать.

— Братец Цицерон II, в инструктаже групп я буду принимать какое-нибудь участие или теперь мне инструктировать только своего преемника? — почтительно спросил я.

Братец Цицерон II внимательно обдумал мой вопрос и ответил:

— Инструктаж будешь проводить на местах. При необходимости.

— За Железным Бастионом?

— За Железным Бастионом.

— За Железным Бастионом все братцы всегда находятся в скафандрах, а в скафандрах нет переговорных устройств.

— Ну да? — удивился братец Цицерон II.

— Так точно, — заверил его я.

Тогда братец Цицерон II еще раз все хорошенько обдумал и сказал:

— Придется изучить, так сказать, язык глухонемых.

— Мне?

— И тебе и братцам из групп. Пошлю в Министерство запрос на преподавателя. Да что там! Там, так сказать, одним преподавателем не обойтись. Создадим новый отдел. Засучим, так сказать, рукава наших трудовых фраков и хорошенько над этим поработаем.

— Братец Цицерон II, так ведь переговорных устройств в скафандрах нет для того, чтобы братцы за Железным Бастионом не переговаривались.

— Ну и что?

— Я боюсь, что Орден Великой Ревизии нам это дело не санкционирует…

— Не санкционирует, так и не санкционирует, а новый отдел уже будет, так сказать, создан. Сами начнем по-глухонемому переговариваться. Что еще?

— Было бы неплохо оформить братца Клеопатру II выходящим братцем. А то как-то несолидно получается: официальный представитель департамента во враждебном окружении ядовитой окружающей среды твой, братец Цицерон II, персональный заместитель… и без секретаря. Что о нас там по-думают?

Братец Цицерон II наморщил лоб. Наморщенный лоб братца Цицерона II свидетельствовал о том, что его желудок работает в полную силу.

— Действительно, — после пяти минут глубочайших размышлений изрек он, — нехорошо! Я бы даже, так сказать, сказал — непатриотично! Более того — аполитично! Немедленно пошлю запрос в Министерство. Нет, сам поеду. Хвалю!

— Служу Нашему Дому!

— Вот еще что… Ты ведь порядочная шлюха, не так ли?

— Так точно!

— Я тоже. Насколько мне стало известно, теперь ты вхож в, так сказать, очень и очень низкие сферы. Сам, гм, братец Белый Полковник… Сам, гм, братец Цезарь X… Может, и сам Сам Братец Президент? дай ему Сам Братец Президент здоровья…

— Никак нет!

— Пока никак нет, только пока, ведь уже сам Сынок Самого Братца Президента, слава Самому Братцу Президенту… Но молчу, молчу…

Братец Цицерон II засек на часах время и, как было установлено на молчание инструкцией, минуту помолчал. Помолчав, заговорил снова:

— А тут никогда ничего толком не знаешь, занимаешь себе, так сказать, совершенно определенное кресло… И вдруг в один прекрасный… то есть я хотел сказать: ужасный… Или прекрасный?

Наморщенный лоб братца Цицерона II вымок потом, глаза готовились вымокнуть слезами, он смотрел на меня так, будто прямо посреди улицы потерял корону и только я один мог ее найти…

— Прекрасно-ужасный, — подсказал я.

— Вот-вот, — подхватил протянутую ему корону братец Цицерон II, — именно это я и хотел сказать. Читаешь мои мысли, так сказать, братец мой персональный пятый заместитель, хвалю. Сейчас же, так сказать, отдам приказ по департаменту о награждении тебя грамотой на право покупки на пятнадцатом ярусе двух конфет!

— Служу Нашему замечательному Дому!

— Так вот… Занимаешь, так сказать, определенное кресло, а в один прекрасно-ужасный день — бах! — и домовой переворот. Кабинет Избранных занимают правосторонние, и если я не успеваю вовремя поменять доминанту полушарий желудка, плакало, так сказать, горькими слезами прощания мое уважаемое кресло… Меня опять переводят в Департамент круглой печати спецзоны Северного выхода… В общем, ты понимаешь. В общем, мне нужно только чуть-чуть намекнуть, только, так сказать, бросить мне мысль, которую я тут же достойно подхвачу… Я же, со своей стороны братца Цицерона II, буду весьма признателен.

— Так точно! Брошу!

— Теперь можешь идти.

Позволив себе на этот раз не очень почтительно и не очень громко щелкнуть каблуками, я вышел из кабинета. Когда вышел, прошел в хранилище. В хранилище привел в порядок инструкторскую книгу и рявкнул братцу Клеопатре II:

— Братец Клеопатра II!

— Да?

— Эту инструкторскую книгу передашь моему преемнику. Ключи от сейфа и хранилища я передам ему сам. Когда мой очередной выход?

— В пятнадцать ноль-ноль.

— Хорошо. Группа вернется часа через три. Подойдешь к Южной спецзоне. А сейчас — вот тебе деньги, купи одну заветную бутыль получше и отнеси братцу Малюге Скуратову XXXII в пятнадцать дробь седьмой участок Святой Экзекуции. Не забудь рассказать ему о нашей поездке в министерство…

Зазвонил телефон. Я, согласно инструкции, поднял трубку.

—Хранилище Департамента круглой печати. Пятый зам начальника департамента слушает.

В трубке прерывисто дышали…

— Алло! Пятый зам слушает!

В трубке молчали. Я почтительно положил ее на а стол и вытянулся в струнку, ожидая, что в хранилище просочится дымное белое облачко. Но ничего оттуда не просочилось, хотя я и прождал в струнке пять минут. Тогда я с гневом бросил трубку на аппарат и принял положение «вольно».

— Впредь на все звонки будешь отвечать ты, — приказал я братцу Клеопатре II. елефон зазвонил снова. Братец Клеопатра II взяла трубку.

— Департамент круглой печати. Персональный секретарь пятого зама слушает… Кто его спрашивает? Одну минуту… Какая-то братец Золушка…

Я выхватил трубку из руки братца Клеопатры II. которой приказал:

— Все, иди.

Подождал, пока он покинула хранилище, и закричал в трубку:

— Принцесса?! Это действительно ты. Принцесса?! Ты где?!

— В отеле…

— Представляешь, Принцесса, а меня понизили на новую синекуру! Назначили пятым замом! Возложили на голову новую, одиннадцатизубую корону!

— Поздравляю…

— Ты что, ты плачешь? Что случилось?

— Ничего… Тоскливо… Я хочу тебя увидеть…

— Сейчас я не могу, сейчас я на службе. А в пятнадцать ноль-ноль у меня первый выход за Железный Бастион. Но если ты хочешь, я не пойду. Если ты хочешь, я приеду к тебе сейчас, прикажи только.

— За Железным Бастионом ты должен побывать обязательно, слышишь, обязательно. Сегодня. А потом мы встретимся, я буду ждать тебя в отеле. Я ждала тебя ночью, я надеялась, что ты придешь…