– Вот что, Азаров… – В трубке было слышно, как подполковник Николаев что-то там переставляет на столе. – Он не просто так приехал!

– Это я уже понял, товарищ подполковник.

– Обожди… Тут не так все просто! Мне он ничего не сказал…

– А должен был?

– Нет. Это ты прав. Но именно это мне и не нравится! Дронов выехал утром, значит, спешил очень. Что-то у него за пазухой есть!

– Он в госпиталь звонил – есть там пистолет с дарственной табличкой.

– И что?! Это как-то обеляет твоего старшину?

– Нет. Но подполковник попросил…

– Капитан! Этот товарищ ничего не просит! Он приказывает, усвой!

– Так точно! Понял!

– Чего ему еще нужно?

– Номер пулемета Красовского. Того, с каким он вышел из окружения.

Войдя в комнату, Азаров увидел, что гость стоит у окна, рассеянно рассматривая пейзаж, открывавшийся там. Недопитый стакан с чаем остывал на столе. Услышав шаги хозяина, Дронов повернулся к двери.

– Вот, товарищ подполковник! – протянул ему записку капитан. – В разведроте нашли пулемет, и я переписал его номер.

– Так! – оживился тот. – Давайте-ка сюда!

Он вытащил из полевой сумки несколько листов бумаги, уселся к столу и что-то там стал разыскивать.

– Угу… так… Хм! Товарищ Азаров!

– Да?

– А вот – полюбуйтесь-ка! – И подполковник пододвинул к особисту свои записи. – Это показания того самого унтера, которого притащили бойцы Красовского. Он, как выяснилось, человек дотошный и с хорошей памятью. Среди прочего, запомнил даже номер пулемета, который находился в окопе, – это же были солдаты из его отделения! Так вот, номер пулемета старшины – тот же самый!

– И… что это значит? – Капитан все еще не понимал.

– То, что Красовский, по крайней мере в этом случае, говорит правду. Он действительно взял пулемет в окопе, еще в ту ночь, когда разведрота прорвалась в немецкий тыл.

– Ну и что это доказывает? – удивился Азаров. – Допустим, что он не врет в этом случае. И что дальше? Это как-то его оправдывает во всем остальном?

– А в чем? – Гость пристально посмотрел на особиста: – Раз уж так все пошло – давайте-ка разберем все подробно, не возражаете?

– Конечно же! – обрадованно воскликнул особист, увидев в этом шанс сломать лед недоверия подполковника. Кто его знает, гостя этого… Раз уж сам Николаев его опасается, то мужик, видимо, серьезный и с возможностями. Так что нагадить может основательно.

– Хорошо! – довольно кивнул Дронов.

На столе появился лист бумаги, на котором подполковник написал цифру «один».

– Итак, первое. По какой причине старшина напал на дежурных пулеметчиков?

– Как он говорит, чтобы прикрыть проход саперов, которых обнаружили часовые.

– Угу. Прикрыл?

– Да.

– И даже захватил пленного унтера, который дал ценные показания. Красовский мог предвидеть, что немец расскажет о полученном приказе не препятствовать проходу разведроты?

– Не мог.

– То есть, работай он в качестве немецкого шпиона, этими действиями он поставил бы всю операцию под сомнение?

– Э-э-э… ну…

– Да или нет?

– Мог поставить, – нехотя признал капитан.

– Хорошо! – Гость поставил жирный плюс на листе. – Это уже довод в пользу того, что старшина на немецкую разведку не работал. Во всяком случае – в данном эпизоде.

На листе бумаги появилась цифра «два».

– Отсутствие старшины. Вопрос серьезный! Он опоздал к месту сосредоточения – это правда. Но в результате опоздания вскрыл засаду противника на пути отхода разведроты. Эти сведения он сообщил лейтенанту Малашенко, которому в итоге удалось провести своих бойцов мимо этого места. Правда, без потерь и в данном случае не обошлось, но, попади его бойцы в ловушку неподготовленными, мы вообще не имели бы счастья беседовать с лейтенантом. Так?

– Так.

Еще один плюс появился на бумаге. А подполковник уже выводил следующую цифру:

– Немецкая зенитка, стрелявшая по своим. Доказать то, что это было дело рук старшины, мы не можем. А кто и почему открыл огонь?

– Ну… были ведь случаи, когда немецкие солдаты переходили на нашу сторону…

– Были. Не спорю. Целыми расчетами? Вместе со штатным вооружением? Когда такое случалось в последний раз? Не помните? То есть в возможный переход расчета зенитки на нашу сторону вы верите, а в то, что старшина мог уничтожить немцев и вести огонь из захваченного орудия, – нет?

– Это… это все трудно доказать! У меня нет оснований верить Красовскому!

– Значит, в гипотетически раскаявшихся немцев вы верите больше, чем в наших бойцов? Интересная постановка вопроса… – покачал головой гость. – Очень даже интересная…

Азарову вдруг стало трудно дышать, он расстегнул ворот гимнастерки. А на бумаге уже появилась новая цифра. Под предыдущей подполковник поставил вопросительный знак.

– Далее. Какое задание старшина получил от командира?

– Прикрыть отступление остатков роты и отвлечь внимание немцев.

– Выполнил он это?

– Ну…

– Да или нет?!

– Ну, с известными допущениями… В склад-то он ведь так и не попал!

– Не виляйте, капитан! Задача подрыва складов Красовскому вообще не ставилась! Открыть огонь по ним из пушки – личная инициатива старшины!

– Но он же не попал!

– Так… – Дронов наклонил голову набок и стал похож на сердитого ворона. – Рота отступила без потерь? Я имею в виду – от складов.

– Без потерь.

– Преследовавшие разведчиков немцы внезапно прекратили погоню и отошли? Не тяните с ответом, товарищ капитан, я ведь знаю, что тексты перехваченных приказов противника у вас есть!

– Да, товарищ подполковник, немцы прекратили преследование и отошли.

– То есть старшина приказание выполнил? Да или нет?

– Выполнил.

– Какие-то претензии к нему в данном вопросе есть?

– Нет… Но он не попал же!

– Целый взвод минометчиков – опытных, заметьте, не чета Красовскому (!), выпустив по складу почти полный боекомплект, – вообще ни одного попадания не добился. Ничего там не взорвалось! Их тоже под трибунал отдадим? – ехидно поинтересовался подполковник.

Он встал с места и прошелся по комнате. Выглянул в окно. Покачал головою и вернулся на свое место.

– Продолжим!

Новая цифра на листе.

– Отступление группы старшины – тут у нас есть показания двоих бойцов, так что имеем материал для сравнения. Какие претензии к Красовскому здесь?

– Он не предупредил своих бойцов о том, что крест может быть заминирован…

– Команда «ложись» им была отдана?

– Охрименко ее не слышал!

– Зато слышал Казин! Оттого и жив остался. Да и откуда старшина мог знать о том, что крест вообще заминирован? Молчите? Хм…

На бумаге появился еще один плюс.

– Хотите сказать, что дальнейшего боя никто не видел? Так? Вы, товарищ капитан, как я посмотрю, верите немецким сообщениям? Извольте!

На столе появился еще один лист бумаги.

– Радиоперехват. Немцы докладывают о гибели взвода егерей под командованием обер-лейтенанта Штольца. Приказывают принять все меры для обнаружения противника в указанном районе. Отчего в деле Красовского нет именно этого документа? Почему не приобщены к делу приказы противника о прекращении преследования и дополнительном усилении охраны артскладов? Вам не кажется, товарищ капитан, что в данном случае вопросы нужно задавать не только старшине? И даже – не ему вовсе?

Утро наступило.

И начались за стенками моего узилища всевозможные мероприятия. С самого ранья приперся кто-то важный – слышно было, как машина во дворе мотором пофыркивала. Забегал туда-сюда народ, из чего я сделал вывод, что гостюшка прикатил серьезный. Не исключен вариант, что начнут повсюду лоск наводить.

А раз так, то и мне надобно приборку организовать, мало ли…

Еще раз осматриваю углы сарая – я туда землю из подкопа высыпал. Ножками прохожусь, утрамбовываю. Палку-копалку, которой я землю рыл, прячу под балку наверху. Сомнительно, чтобы кто-нибудь на потолок полез, не делают этого обычно при осмотре.