Что еще?

Руки – они у меня мало того что грязные, так еще и чернилами выпачканы немного. Грязь – ладно, объяснить можно, а вот с чернилами как быть? Ручку мне особист не давал, писал я карандашом. Извозюкался (с непривычки в основном, это ж не привычные мне ручки…) чернилами ночью, когда подпись Азарова подделать пытался. Не шибко сильно, но все же…

Поплевав на ладони, подбираю клок сена и пробую изобразить помывку. Фигово выходит, если честно. Ну да ладно, по идее, меня утром кормят.

Приносят миску каши и кружку чаю. Чуть теплого, но мне-то именно такой и нужен сейчас! Главное, чтобы обыск не начали раньше завтрака. За отставшую от стены дощечку прячу свои самопальные бумаги и красноармейскую книжку.

Готов?

С сомнением пытаюсь оценить результаты своих трудов. Ну… где-то, может, и неплохо. А с другой стороны – чего тут искать? Сарай-то, надо думать, не вчера для этих нужд Особый отдел приспособил? А раз так, то и проверяли его уже неоднократно. С какого бодуна именно сегодня нужно устроить более тщательный обыск?

Завтрак, однако же, раньше принесли. Набравшись наглости, прошу у часового воды – умыться. Тот, против ожидания, соглашается и кого-то окликает во дворе:

– Михеич! Воды дай – арестанту морду сполоснуть!

Много не принесли, всего треть ведра, но и то! Божий дар в моем положении!

Споласкиваю ощетинившиеся щеки и тщательно мою руки. Вот и все, нет больше никаких чернильных пятен!

Подостывшая перловка моментом проваливается в желудок. Запиваю это кушанье чуть теплым чаем. Тоже, если подумать, лакомство. В какой-то мере, разумеется. Все лучше, чем просто воду и хлеб трескать. Это пока я тут пребываю в качестве непонятном (то ли дезертир, то ли окруженец с небритым рылом, то ли еще кто…), меня и кормят относительно неплохо. А вот когда окончательно приклеят мне ярлык «немецкого шпиона»… тогда – все, и так-то кормить уже перестанут. Тогда-то и будет нам пресловутая вода и хлеб…

Только-только успел закончить перекус – на пороге возникает еще один боец. Первый – это часовой у сарая, стоит и бдительно смотрит за тем, как я ем.

– Красовский! На допрос!

Ну, что ж тут поделаешь? Хоть пожрать успел…

Надо полагать, что давешний особист малость прифигел от моих выкрутасов, ибо в комнате ныне имелся еще один персонаж – аж в звании подполковника. Не слабо так… это ж какое мне обвинение сегодня навесить попробуют?

– Садитесь! – кивает мне на табурет этот хмурый дядя.

Сажусь.

Спешить мне некуда, до вечера (когда я помашу ручкой сему «гостеприимному» месту) еще времени много.

– Итак, товарищ (?!) Красовский, я рассмотрел материалы, собранные Особым отделом. Вы ничего добавить не хотите?

– Так я, гражданин подполковник, все вроде уже рассказал… Но если что-то еще нужно – спрашивайте!

– Вы уверены в том, что противник знал о готовящемся нападении на склады?

– Абсолютно уверен! Я и майору Федоткину это говорил, и лейтенанту Малашенко! Да и комроты со мною согласился.

– То есть вы тоже считаете, что имел место факт предательства?

Так, а вот с этого места идем осторожненько! Этот дядя не так уж и прост!

– Для этого, гражданин подполковник, у меня слишком мало информации. Что солдат из окопа увидит? Только часть поля перед собой… Я, как комвзвода, про роту многое рассказать могу, про полк – так уже меньше, а про дивизию – совсем мало. А планы операции даже и не в дивизионном штабе, поди, разрабатывались – нам их сверху спустили… Туда мне хода нет. Но немцы знали о нас – и это совершенно точно! Засада, танки – это не просто так все!

– Откуда знали?

Развожу руками:

– Я ж не Особый отдел! Это вы у нас все знать должны, какой со старшины спрос?

– Но вы понимаете, что подобным утверждением прямо-таки вынуждаете нас проверять всех и каждого? И вы – один из первых в этом списке.

А капитан-то в разговор и не лезет! В углу сидит, нахохлился, что твоя сова! Место свое гостю уступил, впрочем, это-то и понятно. Что-то он ноне не в духе… Чего у него стряслось? Интересно было бы выяснить!

– Понимаю, гражданин подполковник. Однако ничего с фактами поделать не могу, а они все говорят за то, что немцев предупредили.

– Трибунала не опасаетесь?

– Опасаюсь. В нонешние-то времена там так отвесить могут…

– Так-так… – Подполковник переглядывается с капитаном. – А что это за полк такой – фузилерный?

– Да в книжке какой-то прочел, товарищ подполковник! Название больно чудное, вот и запомнилось. И про принца этого – тоже оттуда помню.

– А что за книжка такая?

– Давно уже читал… Забыл, гражданин подполковник…

– Угу… – кивает тот. – Ладно, хрен с ним, с полком этим. А вот с вами что делать, гражданин Красовский?

«Опять, стало быть, гражданин? Не кончилось, значит, ничего…»

– Не знаю, гражданин подполковник. Только я ведь не шпион! Сколько тех фрицев перебил, и еще готов!

– Готовы? – дядька смотрит на меня с хитрым прищуром.

– А как же!

– Ладно, Красовский, идите…

Когда старшину вывели за дверь, Дронов перестал барабанить пальцами по столу и повернулся к Азарову:

– Ну? И что вы теперь скажете? Это немецкий шпион?

– А как тогда я должен поступить, товарищ подполковник? Факт предательства – налицо! И предатель – человек знающий и осведомленный!

– То есть, вместо того чтобы искать настоящего предателя, вы, без долгих раздумий, попросту решили его н а з н а ч и т ь? А старшина оказался самой подходящей кандидатурой? Или, что еще хуже, вы попросту покрываете настоящего врага? Что скажете, товарищ Азаров?

Капитана аж подбросило:

– Товарищ подполковник! Да я…

– Сядьте! Садитесь, капитан!

Особист опустился на место.

– Это еще не все вопросы, которые вам можно задать, товарищ Азаров. И можете быть уверены – вам их зададут! Не я, у меня и своих задач – хоть возами вози.

Дронов встал и убрал свои записи в полевую сумку.

– Значит, так: дело Красовского прекратить!

– С какой формулировкой, товарищ подполковник?

– Я вам что – военюрист? Не хватает соображения – посоветуйтесь! Хоть со своим начальством, если больше не с кем. Красовского я у вас забираю – прямо сейчас. Мало ли какие у вас тут мысли могут еще возникнуть…

– А…

Дронов достал из полевой сумки лист бумаги, развернул и поднес к лицу особиста:

– Еще вопросы есть?

Тот, быстро пробежав глазами текст, молча помотал головой.

– Вот и хорошо! Распорядитесь принести вещи старшины и его оружие.

Когда заскрипела входная дверь, я удивленно поднял взор – что-то новое! Раньше меня дважды в день не допрашивали!

Но вместо конвоира на пороге появился давешний подполковник.

Вскакиваю на ноги – это уже чисто на автомате получилось.

– Собирайтесь, старшина. – Визитер указывает на дверь. – Приведите себя в порядок, машина ждет. Побрейтесь и умойтесь, а то уже на бродягу скоро похожи будете.

И, сняв с плеча ремень с кобурой, бросает мне мое оружие.

– Десять минут!

– А как же… – киваю я в сторону здания Особого отдела.

– Обвинения с вас сняты, делопроизводство прекращено. Вопросы?

– Никак нет, товарищ подполковник.

– Вот и хорошо! – Гость стучит по стеклу наручных часов согнутым пальцем и исчезает.

Так… Я что-то не просек, уже все? Старшина Красовский более не немецкий шпион, а снова полноправный боец Красной Армии? Интересно девки пляшут! Что такое произошло? Проверяю пистолет – все в норме, оружие исправно и патроны выглядят нормально. Это не подстава – оружие вполне боевое. Так, а вот мою «липу» надо теперь подальше запрятать!

Выхожу на улицу. На столе, где обычно перекусывают местные обитатели, стоит исходящий паром чайник, и рядом с ним я замечаю чашку с помазком и бритву. Не «Золинген», но привередничать мне некогда.