– Проклятая психоаналитическая чушь! – вымолвил Хаукинз, стоя перед телефоном-автоматом в гостинице холла, и снова вытер слезу из угла глаза. – Я не спаситель заблудших душ! Я просто знаю, что нравится мне и что, черт возьми, нет! И не надо возводить меня на дурацкий пьедестал!
– Что бы ты ни говорил там, Мак, но тебе не сокрушить его!
– Чего «его»?
– Пьедестала. Так как насчет завтрашнего утра?
– Думаю, я справлюсь со всем этим.
– Помягче с этими коршунами, Мак! Будь с ними добр и в то же время сдержан, и они не выдержат.
– Что ты хочешь сказать?
– Чем ты любезнее, тем больше они потеют, ну а чем больше они потеют, тем это выгоднее для тебя.
– Вроде того, как было в Стамбуле с вражеской разведкой, да?
– Это же Голливуд, Мак!
Наступило утро, а если точнее, то только начало светать. В номере 12 «а» затрезвонил телефон, что вовсе не было неожиданностью для Хаукинза, лежавшего, вытянувшись, на спине прямо на полу.
Мак получил от Мэдж краткий сценарий в два часа три минуты, а к трем часам уже прочитал и перечитал все восемнадцать страниц остросюжетного текста, вышедшего из-под пера его третьей жены. Потом, еще раз пробежавшись мысленно по всему сценарию, переставил телефонный аппарат с письменного стола на ковер, на коем и сам улегся в надежде дать себе несколько часов сна, ведь отдых был столь же необходим для предстоящей битвы, как и боевое оружие. Однако Мэджи создала такую великолепную вещицу – с захватывающей фабулой, взрывной энергией, пронизывавшей буквально каждую фразу, с динамично развивающимся действием и разнообразными, довольно меткими портретными характеристиками, – что вожделенный сон был отложен еще на добрых полчаса, позволивших Хауку обдумать свои реальные возможности выступить в роли продюсера фильма.
«Нет, – решил он в конце концов. – Все время будет отдано Омахе и уопотами. Главный удар – по основному объекту, солдат!»
Выспаться ему так и не удалось – из-за резкого телефонного звонка, эхом отскочившего от стен.
– Да? – поднес Мак телефонную трубку к уху.
– Говорит Эндрю Огилви, генерал.
– Что?
– Я сказал «генерал», приятель. Боюсь, мой старый товарищ по гренадерскому полку нарушил договоренность, сообщив мне, кто вы. Вы славно повоевали, старина! Я восхищаюсь вами!
– Вроде бы немножко рановато для беседы, – заметил Хаукинз, – а вы и в самом деле служили вместе с ним в гренадерском полку?
– Да, он был тогда еще неоперившимся зеленым юнцом, этот Кэвви.
– Кэвви?
– Лорд Кэвендиш, конечно: речь же о нем. У него тоже неплохой послужной список. Лез прямо в грязь, грудью шел на минометы и никогда не тыкал никому в нос своими заслугами, если вы понимаете, что я хочу сказать.
– Это здорово, по-настоящему здорово! Но пока еще, право же, слишком рано, и мои войска не готовы к смотру. Выпейте чаю и возвращайтесь через час. Я приму вас первым, обещаю.
Стоило только Хауку опустить трубку на рычаг, как в дверь торопливо постучали. Мак встал и подошел к ней в своих маскировочных кальсонах:
– Да?
– Привет! – крикнул в коридоре неизвестный. – Я знал, что это ты: твое ворчание узнал бы где угодно!
– Гринберг?
– А кто же еще, беби?.. Моя прекрасная, очаровательная жена, которая безо всякой на то причины вышвырнула меня из дому, променяв на бабки… Впрочем, кому какое дело до этого: она как была, так и осталась куколкой… Так вот, от нее я узнал кое-что в общих чертах и, главное, то, что за всем этим стоишь ты! Впусти же меня, приятель, о’кей? Мы смогли бы совершить с тобой недурную сделку!
– Ты вторым в очереди, Мэнни.
– Так к тебе уже и очередь? Столь быстро? Послушай-ка, золотце, у меня, сам знаешь, своя студия, весьма солидная… К чему же в таком случае иметь тебе дело с какими-то второстепенными личностями, а?
– Все дело в том, что этим «каким-то второстепенным личностям» принадлежит вся Англия.
– Это же мерзавцы! Ставят до ужаса глупые фильмы, где все горланят одновременно и никто из зрителей толком не знает, что они говорят, словно рот у актеров набит рыбным паштетом.
– Но кое-кто думает по-другому.
– Кто это, хотел бы я знать? На каждого «Джимми Бонда» приходится у них по пятьдесят никуда не годных «Ганди», которые не окупили даже расходов на их постановку, и пусть не говорит никто, что это не так!
– У некоторых иная точка зрения.
– Кому ты веришь? Уж не этим ли гнусным солдафонам с их причудливой манерой выражаться? Или, может, этим «чистюлям», которые только и делают, что юлят?
– Возвращайся через три часа, Мэнни, но прежде чем подниматься ко мне, позвони из вестибюля.
– Мак, сделай для меня исключение! На меня устремлены глаза всей моей большой студии!
– Ишь ты чего захотел, бородавчатая жаба! Или ты уже не считаешь более самой что ни на есть подходящей для тебя компанией шестнадцатилетнюю шлюшку внизу в холле?
– Это клевета! Я в суд подам на эту суку!
– Если ты не уйдешь немедленно, Мэнни, то можешь не возвращаться!
– Ладно, ладно, иду!
Снова зазвонил телефон. Хаукинз был вынужден отойти от двери, хотя и предпочел бы остаться там, дабы убедиться, что Гринберг действительно ушел.
– Да? – поднял Хаук трубку телефона, все еще стоявшего на полу.
– Номер двенадцать «а»?
– Совершенно верно.
– Это Артур Скримшо, заведующий отделом развития «Холли рок продакшнз», оплота Голливуда со столь огромным объемом мирового проката, что вы были бы потрясены, если бы я имел право раскрыть вам его реальные масштабы, и, более того, наша компания за истекшие… гм… годы получила шестнадцать «Оскаров».
– А сколько «Оскаров» получили лично вы, мистер Скримшо?
– Это очень… очень большой секрет! Мне ничего не стоило бы получать их каждый раз. Кстати, несмотря на страшную загруженность, я мог бы выкроить время для того, чтобы позавтракать с вами. С вашего разрешения я бы назвал эту совместную трапезу завтраком влиятельных персон.
– Возвращайтесь через четыре часа…
– Прошу прощения, но, по-видимому, я недостаточно ясно объяснил вам, кто я…
– Нет, вы объяснили все достаточно ясно, Скримми, так же, как и я. Вы в списке третий, отсюда – и четыре часа: один час надо отвести моим людям, чтобы они успели подготовиться к смотру.
– Вы уверены, что не раскаетесь, что обошлись так с заведующим отделом развития «Холли рок?»
– У меня нет выбора, Арти, мой мальчик: таков уж у меня распорядок дня.
– Гм-м… не найдется ли у вас в таком случае лишней кровати? Ведь вы занимаете целый апартамент!
– Вам нужна кровать?
– Видите ли, это все проклятые бухгалтеры… Мне следует их всех сократить… Вероятно, им не очень-то по душе все эти непредвиденные расходы, я же глаз не могу сомкнуть, когда напьюсь дешевого виски во время полета из Лос-Анджелеса. Поверьте, я совершенно без сил!
– Попытайте счастья в Армии спасения. Это неподалеку отсюда, в Бауэри. Там оказывают любую помощь за десять центов… Итак, через четыре часа!
Хаук хлопнул о рычаг телефонной трубкой и вернул аппарат на письменный стол. Но только он направился в ванную, как телефонный трезвон вновь взорвал тишину. Схватив трубку, Мак заорал:
– Черт возьми, да что же это?!
– На проводе «Эмералд катидрал стьюдиоз», – услышал Хаук медоточивый голос с сильным южным акцентом. – Божья птичка-патриотка пролетала мимо и подбросила мне кусочек информации о каком-то основанном на реальных фактах патриотическом фильме, который вы собрались снимать! И позвольте заметить вам, мальчик, что мы не какие-то там евреи или негры, заправляющие кинопромышленностью. Мы кристально чистые христиане, подлинные американцы, с гордостью размахивающие звездным флагом. Поверьте мне, все это, черт бы вас побрал, чистая правда! И мы хотели бы представить зрительской аудитории историю о таких же, как и мы, настоящих американцах, выполняющих божью работу. У нас много-много долларов, не один миллион, во всяком случае! Наши воскресные телепередачи и ярмарки подержанных автомобилей, которыми торгуют исключительно христианские проповедники, – это своего рода атомные бомбы, демонстрируемые нами каждую неделю.
