– Что это значит? – поинтересовался Слай.

– Не вдавайтесь в детали: им все равно не вникнуть в них.

Маккензи подошел к письменному столу и, взяв с него несколько скрепленных вместе страничек – продукт труда своей третьей жены, – вернулся к бойцам-актерам.

– Это своего рода набросок сценария, как бы план его, и к тому же, из предосторожности, в одном экземпляре. Текст представляет собой краткий, эмоционально насыщенный обзор вашей деятельности за последние несколько лет, который, поверьте мне, по силе воздействия равен снаряду с ядерной боеголовкой! Когда мы начнем прием «гостей», каждому из этих коршунов я буду давать пятнадцать минут на ознакомление с материалом, а затем позволю ему задавать любые вопросы, ответы на которые в той или иной мере будут касаться национальной безопасности. Вас же я попрошу устроиться вон на тех стульях, которые я поставил полукругом, и вести себя единым коллективом или как вы там называете это.

– Короче, мы должны создать коллективный образ безмолвной силы, обладающей интеллектом и предприимчивостью? – высказался Телли с профессорским видом.

– Да, именно так! И, наверное, не лишним будет, если кто-то из вас похлопает себя по кобуре, когда я заговорю о национальной безопасности.

– Сперва ты, Слай, а потом – Марлон, – распорядился Герцог.

– Понял!

– Я тоже.

– Перейдем к следующему номеру нашей программы – к тому, что должно их всех буквально потрясти, – продолжил Хаук энергично. – Сначала отвечайте на клоунские вопросы своим нормальным голосом, а когда я начну кивать каждому из вас по очереди, приступайте к имитации жестов и речевых особенностей тех людей, которых вы копировали в тот раз, когда я был с полковником Сайрусом.

– У нас полно и других образов, – сказал Дастин.

– Достаточно и тех, – возразил Хаукинз. – Они производили потрясающее впечатление!

– А смысл-то в чем всей этой затеи? – произнес скептически Марлон.

– Я думал, вы сразу поймете. Мы предоставляем им возможность воочию убедиться в том, что перед ними – действительно талантливые профессионалы, преуспевшие в своих сверхсекретных операциях именно благодаря тому, что они – актеры.

– В этом нет для нас ничего обидного, пилигримы, – констатировал Герцог, возвращаясь к своему persona imitazione[193]. – Черт возьми, нас же не раз уже прослушивали боссы!

– Верьте в себя, ребята, и вы всего добьетесь.

Беседу прервал телефонный звонок.

– Пожуйте пока, – бросил Маккензи «смертоносной шестерке», не замедлившей ринуться к ожидавшему их на столе завтраку, доставленному из отдела обслуживания, и подошел к аппарату: – Да, вас слушают!

– Говорит двенадцатый сын шейха Тизи-Узу от двадцать второй жены, – услышал он ласковый голос. – Вы станете обладателем тридцати тысяч верблюдов, если наша беседа принесет достойные плоды, ну а если плоды окажутся несъедобными, то сто тысяч западных собак может постигнуть смерть.

– Заткнитесь! Приходите через шесть часов или же убирайтесь в пески пустыни поджаривать там свои причиндалы!

Семью часами позже славный корабль «Наскок Хаука» произвел свой первый маневр в бурных водах киноиндустрии. В поднятой им коварной волне барахтались, стараясь удержаться на плаву, английский гренадер Огилви, бушевавший по поводу неблагодарности жителей колоний; Эммануэл Гринберг, чьи обильные слезы трогали всех, кроме Маккензи Хаукинза; измотанный до полусмерти заведующий отделом развития «Холли рок» по имени Скримшо, оповестивший всех, что ему удалось договориться о предоставлении ему ночлега без оплаты; вопивший во всю глотку Крейсер Мотобото, заявивший недвусмысленно, что «концентрационные лагеря на территории Хорривуда отнюдь не исключаются», и, наконец, агрессивно настроенный шейх Мусташа Хафайабика в развевающихся одеждах, неустанно приводивший одиозные сравнения верблюжьих испражнений с американским долларом. Но каковы бы ни были между ними различия, каждый из них рассчитывал на то, что именно ему будет отдано предпочтение как будущему продюсеру самого популярного в наши дни фильма. И все они, буквально потрясенные знакомством с шестью необыкновенными актерами-командос, сошлись без всяких оговорок на том, что эти славные парни в фильме об их подвигах должны сыграть самих себя.

Гринберг, однако, решил пойти дальше.

– Может, и бабенок задействуем в фильме, ребята? Несколько девчонок, для полноты картины, а? – предложил он.

«Смертоносная шестерка» с энтузиазмом откликнулась на этот призыв, но больше всех обрадовались такой перспективе Марлон, Слай, Дастин и Мэнни, прошептавший с восторгом:

– Это было бы просто чудесно!

Претенденты были готовы хоть сейчас заключить договор, но Хаукинз заявил категорично: до начала следующей недели решение принято не будет.

Когда удалился последний из «гостей», коим оказался ворчливый двенадцатый сын шейха Тизи-Узу от его двадцать второй жены, Маккензи обратился к своему элитному подразделению «Дельта», уже купавшемуся в свете рампы:

– Вы были великолепны – все как один! Загипнотизировали их, заставили раскрыть свое обличье!

– Я не вполне уверен в том, что мы действительно сделали что-то, если не считать миленького шоу, – возразил Телли-эрудит.

– Да вы что, утратили свое чутье, сынок? – изумился Хаукинз. – Неужто не слышали, что они говорили? Им же до безумия хотелось заполучить право на съемку фильма.

– Пошумели они немало, – заметил Дастин. – Орали, просили. Особенно усердствовал мистер Гринберг: даже поплакать ухитрился. В общем, греческий хор, да и только, но я не стал бы утверждать, что все это хоть что-то значит.

– Мы не видели, чтобы был подписан контракт, – молвил Марлон.

– А нам и не нужен никакой контракт, – ответил Хаук. – Пока не нужен.

– Пока говорят «пока», генерал, – вмешался сэр Ларри, – нельзя ни за что ручаться. Видите ли, это все мы уже проходили. У нас всегда так было: много трескотни, но мало документов. Бумага – это обязательство, сэр, все же остальное – просто треп.

– Если я правильно понял, джентльмены, то предложения должны исходить от этих субъектов. Мы – это те, кто будет работать на них. Так что пусть они поторгуются с нами.

– И кто же, пилигрим, сделал заявку на нас, если вообще мы кому-то нужны?

– Отличный вопрос, Герцог! Уж не позвонить ли мне в связи с этим кое-куда?

– Я оплачу разговор, – предложил Слай. Но в этих апартаментах «Уолдорф-Астории» телефон сам зазвонил.

– Слушаю вас! – произнес Хаук.

– Солнышко, я не могла больше ждать! Как там у вас?

– Привет, Джинни, все прошло отлично, но, как объяснили мне мальчики, у нас, возможно, возникнут проблемы.

– Мэнни?.. Ты не убил его, Мак?.. Не убил?

– Да нет же, черт возьми! Но, признаюсь, мальчиков он задел за живое.

– Что, поплакал немножко, да?

– Угодила в самую точку!

– О, в этом у него талант, у этого мерзавца!.. Ну и в чем же у тебя загвоздка?

– Как говорят ребята, то, что мы понравились этим коршунам, если, конечно, они не притворились, – это прекрасно, но ведь бумаги-то никакой у нас так и не осталось!

– Я это улажу, Мак. Агентство Уильяма Морриса устроит все, и в лучшем виде. Делом займутся сами Роббинс и Мартин.

– Роббинс и Мартин? Звучит словно реклама ателье мужской одежды.

– Они профессионалы высшего класса. Неплохо бы и нам всем иметь такие мозги, как у них. Когда они говорят по-английски, то их можно понять, не то что эту голливудскую галиматью. Им ничего не стоит любого обвести вокруг пальца, чем они и зарабатывают себе на жизнь. Эти друзья сразу же примутся за работу, как только я скажу им.

– Давай перенесем это на начало следующей недели, ладно, Джинни?

– Пусть будет по-твоему. Но где мне найти тебя и кто побывал там у вас, кроме Мэнни?

– Сейчас скажу. – Хаук разложил на письменном столе визитные карточки и зачитал своей бывшей жене имена посетивших его продюсеров.