Как это объяснить, она так и не придумала, поэтому объяснять ничего не стала, только прыгнула на козлы рядом с Хулио и махнула рукой, показывая направление.
Дверь ей открыла почему-то сестренка маэстро Тарьена, дико взвизгнула и в точности повторила действия домовладельца. На этот раз Ольга не успела придержать дверь, поэтому опять в нее заколотила, требуя открыть и не валять дурака, а то сейчас эта дверь вылетит к едреным демонам!
Внутри произошло некоторое шевеление, и дверь опять отворилась. На этот раз на переговоры с восставшей из гроба подругой вышел Юст. Отважный драматург едва держался на ногах и источал убийственный аромат спиртного, чем, видимо, и объяснялась его невероятная смелость.
– Вы в своем уме? – накинулась на него Ольга, для верности попросив придержать дверь верного Пако, который в любом случае был надежнее ее сапога. – Чего вы визжите и шарахаетесь? Я возвращаюсь домой, целую луну протаскавшись по дорогам, а вместо ванны и теплой постели получаю рассказы о своей безвременной кончине и толпу перепуганных мракобесов со святой водой!
Юст, немного опомнившись, застенчиво спрятал за спину серебряную вилку и одновременно попытался развести руками. Получилось не очень.
– Есть тут кто трезвый? Помогите Хулио распрячь лошадок и покажите, куда их поставить. И фургон надо в гараж… тьфу… ну ты меня понял, да?
– Тарьен трезвый, – отрапортовал драматург. – Почти совсем.
– А где мои вещи? Вы их правда сюда перетащили?
– Там… – неопределенно кивнул Юст, отступая от двери. – В сундуках…
– Отлично. – Ольга повернулась к фургону и приглашающе махнула рукой. – Мадам Катрин, Инес, заходите.
Мимо нее с радостным гавканьем пронесся Шарик, узнавший родимый дом, где столько вкусного было сожрано и сколько занятного погрызено. За ним с интересом устремились цирковые собаки, изрядно обогнав хозяев.
Ольга поймала за палец стеснительного Пако и решительно потащила за собой. Что-то ей подсказывало – ее старые друзья и друзья новые быстро перезнакомятся и найдут общий язык и без нее, но вот тролля надо представить во избежание недоразумений.
А потом – в ванную! И ужинать!
Только тут она сообразила, что ни естественный запах тролля, ни самогонный перегар, ни табачный дым в насквозь прокуренной комнате, ни аромат подгоревшей еды с кухни не вызывают у нее никаких посторонних ощущений и не в силах отбить зверского желания что-нибудь сожрать! Или кого-нибудь, после трех месяцев полуголодного существования это уже не имеет значения… Господи, неужели это мерзкое состояние наконец закончилось и можно нормально поесть, не давясь каждым куском и не опасаясь, что через пять минут все съеденное окажется на дороге?
В гостиной обнаружилось еще человек десять, в основном знакомые из театра, но двух подозрительных девиц Ольга совершенно точно видела впервые.
– Юст?! – угрожающе вопросила она и даже сама себе удивилась – до того внушительно это прозвучало. – Вы что, все здесь живете?
– Нет-нет, – торопливо отчитался Тарьен, отличавшийся повышенной чувствительностью к наездам. – Здесь живем только мы… то есть я с семьей, Юст и Бандерасы. А остальные просто в гостях.
– Как вам вообще пришла в голову такая идея?
– Что касается нас… то есть меня и мамы… к нам пришла вовсе не идея, а какой-то незнакомый господин, который принес странное письмо, якобы от Жака, с просьбой поселиться здесь и присмотреть за домом. И еще какие-то документы… доверенности… договора… не помню уже… Мы посоветовались с Лукасом, и он сказал, что все в порядке…
– А остальные? – продолжала допытываться Ольга, пытаясь одновременно понять, чьих рук это дело и какого уровня должна быть подделка, чтобы Лукас ничего не заметил.
Новый бухгалтер театра, сменивший безвременно уехавшую Зинь, поступил к ним по рекомендации лично господина Пуриша и поводов сомневаться в своей квалификации до сих пор не давал, несмотря на юный возраст. Но любая бумага, якобы подписанная Жаком, могла быть только поддельной, ведь сам Жак сейчас в лучшем случае томится в подвалах департамента Безопасности и никаких писем рассылать не может…
– Юст первым сообразил, что таким образом можно сэкономить на квартплате. И переехал сюда вместе с твоими вещами. На следующий день притащили узлы и инструменты близнецы, которых как раз выселили за неуплату.
– Странно, что на этом великое переселение экономных бардов закончилось, – не удержалась от колкости Ольга. – И как это вы не перебрались сюда всем театром?
– Ничего странного, – флегматично поведал Луис Бандерас. – Когда эта бедная больная женщина увидела, что количество жильцов в доме увеличивается с каждым днем, она… э-э-э… рассердилась. Это было стихийное бедствие, божья кара и нашествие варварской орды в одном лице. В общем, кто не успел, тому не повезло.
– Ну что ж, – решительно заявила Ольга, – теперь здесь буду жить еще и я. Потому что мне совершенно некуда податься со своими сундуками, к тому же я пригласила в гости этих замечательных господ, которые фактически спасли мне жизнь и которых я хочу подобающе отблагодарить.
– Но где? – забеспокоился Хуан.
– Вот этим вопросом вы и займетесь, пока я буду купаться и разбирать свои вещи. И если за это время вы не найдете места несчастной бездомной беременной женщине, то я поселюсь вот здесь, в гостиной, предварительно очистив ее от следов вечного праздника, который вы тут развели. Отдельная комната для попоек – это явное излишество, и без нее вы как-нибудь обойдетесь. Где эти самые сундуки?
– В чулане, – растерянно подсказал Юст.
– Отлично. Я пошла туда, а вы пока познакомьтесь, помогите гостям расположиться на ночь, приготовьте что-нибудь поесть, если понадобится – сбегайте за продуктами… И если кто-то посмеет обидеть Пако идиотскими анекдотами про троллей или тупыми вопросами – получит по шее от меня!
Первые секунд пятнадцать после того, как за ней закрылась дверь, в гостиной стояла тишина. Потом кто-то – кажется, Луис – вслух поинтересовался:
– Ну и кто первый сказал, будто ее съели тролли?
– Не помню, – отозвался его брат. – Но кто-то явно все перепутал. Это она их съела.
– Лучше подумайте, где мы ее поместим, – напомнил Юст. – Кабинет-то мы так и не смогли открыть… А на втором этаже… то есть на третьем… в общем, там пустых комнат больше нет.
– Что за дурацкий вопрос! – возмущенно перебил его Тарьен. – Ты же не предложишь даме спать на полу или выгнать из спальни мою матушку? А кроме спальни кровать есть только в комнате для переселенцев. Поэтому я переберусь к тебе, а эту комнату оставим Ольге. Гостей можно разместить здесь, в гостиной. Собак выгоним на кухню…
– А тролля куда?
– Не на улицу же! Найдем куда… Лучше поищи, что у нас есть покушать. Люди с дороги, голодные, наверное…
– Господа, – вмешался в разговор дон Мигель, – вовсе незачем так беспокоиться о еде, мы вот сейчас сбегаем… Где тут поблизости продают пирожки с потрохами и пиво?
– Отставить пирожки! – Командный голос мадам Катрин заставил всех содрогнуться и частично протрезветь. – Где здесь кухня? Где дрова? Где можно набрать воды? Что есть в доме из продуктов? Инес, живо сбегай принеси из фургона сало! А вы, два бездельника, разгрузите вещи и занесите в дом! Пако, помоги им и проследи, чтобы под шумок не улизнули и не налакались опять!
Ольга невольно хихикнула, представив себе лица нетрезвых бардов, внимающих сейчас грозной мадам. Да уж, если им Тарьенова мама показалась божьей карой, что они скажут, столкнувшись со стилем руководства старой дрессировщицы?
Но еще более интересным показался ей другой вопрос, над которым она и задумалась, продолжая раскапывать набитый сундук с одеждой. Что творится с ней самой? Тогда, у виконта Бакарри, это была словно какая-то другая женщина… Такая… такая, какой Ольга частенько мечтала быть, но никогда не была! Теперь вот сегодня… Ведь она никогда не умела, да и не испытывала желания командовать людьми и строить всех, как это делают Кира или мадам Катрин! А если вдруг такое желание и возникало из-за усталости, обиды или испорченного настроения, получался из этого максимум безобразный базарный скандал. Но чтобы ее вдруг взяли и послушались – это уже выходило за рамки привычного мироустройства!
