По закону подлости халат нашелся на самом дне, а полотенца и вовсе в другом сундуке. Впрочем, ей вряд ли стоит жаловаться на судьбу – друзья могли запросто раздарить ее вещи своим подружкам или распродать по причине нехватки денег на выпивку, и остается только порадоваться, что до этого не дошло. Лежавшие в ящике стола наличные они, конечно, исправно пропили за упокой ее души, тут и гадать нечего, но бог с ними, чай, не последние. Завтра можно сходить в банк… Не могли же в серьезной конторе закрыть счет только на основании слухов о смерти клиента! Кстати, тоже интересный вопрос: откуда поползли эти слухи? Не ходили же Астуриас и Харган по городу, рассказывая на каждом углу, как маэстрину Ольгу тролли съели! Скорей всего, дворцовая прислуга разнесла. Кто-то где-то в коридоре краем уха услышал, о чем господа разговаривают, и поползло по знакомым… О, надо будет озадачить ребят, чтобы аккуратно предупредили маэстро Карлоса о ее возвращении. А то мало ли… Вон когда он знакомиться приходил, от одной неуместной фразы болтливого Жака сердечный приступ случился… А тут воскресшая покойница без предупреждения вломится! У бедняги и так, наверное, полно неприятностей, не считая пропажи ученицы и одного из ведущих актеров. Хотя город выглядит спокойным, и вроде все идет своим чередом, и, говорят, ни резни, ни грабежей здесь не было, в отличие от Эгины и Мистралии, но какие-то перемены все равно происходят. Проезжали сегодня мимо храма Бессмертного Барда – так там уже какой-то другой храм, мистики в бело-голубых рясах суетятся, статуи у входа поменяли…

Значит, не забыть: завтра первым делом в банк – ой, хоть бы его не закрыли вовсе! – потом в театр, поговорить с маэстро Карлосом, а потом на поиски. И если Диего, Жак и Мафей до сих пор здесь, начинать думать, что можно сделать, чтобы их вызволить.

О том, что спасать их может быть уже поздно, Ольга старалась не думать. Вернее, изыскивала всевозможные опровержения для этой навязчивой мысли. До недавнего времени получались они хлипкие и шаткие. Но известие о «предательстве» короля, высказанное на днях виконтом Бакарри, придало Ольгиным надеждам твердую опору и основательность. Ни за что, ни при каких железных доказательствах не поверила бы Ольга, что его бывшее величество Шеллар способен переметнуться на сторону врага и бросить в беде друзей. Если он остался здесь, поклонился завоевателям и даже, как говорят, вступил в орден, то только с одной целью – внедриться в логово врагов и уничтожить их изнутри. И если он узнал, что здесь содержатся в плену Жак, Мафей и Диего, его величество найдет способ если не освободить их, то хотя бы сохранить им жизнь. Уж что-что, а вешать лапшу на уши он умеет в совершенстве, опомниться не успеешь, как проникнешься непоколебимой уверенностью: все именно так, как он сказал, и делать нужно то, что он сказал, потому что так будет лучше всего! Для этого даже необязательно быть таким лопухом, как маэстрина Ольга, – его величество и куда более хитрых и умных противников успешно обводил вокруг пальца.

– Шеллар, только что, за те пять минут, что я шел от парадного входа до кабинета, мне пожаловались на тебя шестеро разных людей по никак не связанным между собой причинам.

Советник не шевельнулся. Безмолвно возвышаясь посреди кабинета, он терпеливо ждал продолжения. Точнее, чего-нибудь конкретного, на что можно будет дать столь же конкретный ответ.

– Чего молчишь?

– Я весь внимание, господин наместник.

Пожалуй, не будь бедный демон так вымотан двухдневным путешествием в самое сердце Белой Пустыни, где, по непроверенным данным, находился один из необходимых Повелителю артефактов, разговор пошел бы совсем в другом тоне. Но сейчас у шефа не было сил орать, чем наглый подчиненный бессовестно воспользовался.

– А сам ты, значит, не догадываешься, где кому насолил, и не хочешь мне ничего объяснить?

– Как вам будет угодно. С чего прикажете начать?

– Например, брат Хольс категорически потребовал оградить его ведомство от твоего грубого вмешательства в текущие дела, иначе он не ручается за результаты. Кроме того, он высказал сомнения в твоей преданности ордену и вслух заподозрил тебя в сочувствии бунтовщикам.

– Клевета, – не мигнув глазом возразил Шеллар. – Как верный слуга ордена, я абсолютно беспощаден к его врагам. Но, прошу заметить, к настоящим врагам, в отличие от некоторых господ, коим в принципе безразлично, к кому проявлять упомянутую беспощадность.

– Ты хочешь сказать, что департамент Чистоты Веры плохо выполняет свою работу?

– Отвратительно, господин наместник.

– Значит, они врагов ордена ловят, ты их моим именем отпускаешь, а потом говоришь, что они плохо работают, а ты, получается, хорошо?

– Именно так, господин наместник. Вы сами-то в курсе, как наши доблестные борцы за чистоту веры свою, с позволения сказать, «борьбу» осуществляют? Вместо того чтобы старыми проверенными методами выявлять вражеских шпионов и пресекать их подрывную деятельность, они решили упростить себе работу. По инициативе того же брата Хольса департамент объявил долгом каждого горожанина доносить о распространителях ереси и прочих неблагонадежных гражданах и посулил за это вознаграждение в размере трети имущества выявленного врага ордена. Что является в корне порочной концепцией и приведет в результате не к искоренению ереси, а к обогащению некоторого количества мерзавцев, не стыдящихся оклеветать соседа ради вознаграждения.

– И ты вот так с уверенностью можешь заявить, что ни одного истинного врага среди них нет, сплошь жертвы клеветы?

– А вы полагаете, сотрудники департамента эти доносы проверяют?

– Конечно, по каждому делу проводится дознание!

– Такое «дознание» любой дурак может провести. Хотите, я в вашем присутствии лично проверю таким же методом самих «дознавателей» и наглядно вам докажу, что около восьмидесяти процентов борцов с ересью являются скрытыми врагами ордена, в чем они сами сознаются и раскаются?

– Ты что, пока меня не было, тихонько умом двинулся от избытка власти? По-твоему, братья должны всех подозреваемых уговаривать и верить им на слово? Согласно которому они все невинны как новорожденные?

– Нет, конечно. Силовыми методами я и сам никогда не пренебрегал. Но они эффективны только в комбинации с другими, и в первую очередь следует руководствоваться здравым смыслом. А не желанием поскорее отрапортовать вам, сколько врагов было выявлено и как беззаветно трудится департамент. Вы видели их последний… простите, предпоследний рапорт? Помните приведенные цифры? И как полагаете, насколько они реальны? Вы можете не соглашаться со мной в некоторых глобальных вопросах, но вы не можете отрицать, что эти цифры фактически являются приписками и фальсификацией отчетности. И будут таковыми являться и впредь. А вражеские шпионы будут безнаказанно разгуливать по улицам и смущать народ, если у них не окажется во владении имущества, тридцать процентов которого смогут соблазнить потенциального доносителя.

– А ты что бы сделал на их месте?

– Во-первых, установил бы денежное вознаграждение как фиксированную сумму. Преданные верующие должны содействовать ордену бескорыстно, но поскольку их не так много… пусть пока будет. Во-вторых, обязал бы прилагать к доносу хоть какие-нибудь доказательства и учредил бы адекватное наказание за ложные сведения. И в-третьих, господин наместник, я бы работал. Не рапортовал об успехах, коих на самом деле не существует, а разбирался с каждым делом, вникал в детали, докапывался до истины. И взяток бы не брал.

– А что, берут?

– По непроверенным данным, были случаи. Но конкретных фактов у меня нет, так что утверждать не буду. Кто еще вам на меня жаловался? Брат Джареф, насколько я догадываюсь? Судя по всему, он ни словом не упомянул в своей жалобе, что пытался за вашей спиной договориться со мной касательно совместного влияния на вас ради получения дополнительных привилегий? А, напротив, наплел каких-нибудь не вполне правдоподобных гадостей, будучи обижен на мой грубый отказ?