– А доказательства у тебя есть? – спросил Жиль Вобрен, удобно устроившись в комфортабельном кресле и прикурив ароматную гаванскую сигару о свечу в курительной комнате, куда они перебрались из столовой.
– Доказательства? Нет. Но у меня имеются сильнейшие подозрения, которые разделяет и главный суперинтендант Гордон Уоррен из Скотленд-Ярда, с которым, как ты знаешь, я уже давно нахожусь в дружеских отношениях.
– Кумекаю я, ты даром потратишь время! – сказал антиквар, который любил вставлять в свою речь простонародные словечки в ущерб классическому олимпийскому стилю. – И навлечешь на себя большие неприятности. Когда ты в последний раз был в Соединенных Штатах?
– В тринадцатом году! Признаю, что перерыв получился большой!
– Да уж! Это означает, что ты понятия не имеешь о нравах и обычаях, которые расцвели после войны, и если твой тип – мафиозо, тебя ждет верная гибель. Слушай, если хочешь, давай обсудим это завтра с Полиной. Она тебе скажет...
– Ради бога! – с возмущением оборвал друга Морозини. – Это мои дела, и я предпочитаю, чтобы они оставались в тайне! Пусть Полина становится центром твоей жизни, это касается только тебя, но я в твои любовные истории влезать не хочу, так что позволь мне удалиться! Я хочу спать!
– Похоже, характер у тебя совсем испортился! – сказал Жиль, ничуть не обидевшись. – Это потому, что на сей раз твой сумасшедший археолог не поехал с тобой?
Подобное определение никак не могло смягчить гнев Альдо. Он знал, что между двумя его друзьями существует некое соперничество, но Вобрен никогда прежде не высказывался на сей счет с такой откровенностью.
– Если ты действительно хочешь знать, он сядет на этот пароход сегодня вечером в Плимуте, но для меня будет совершенно бесполезен, поскольку с ним дело обстоит точно так же, как с тобой: он уподобился ученой собачке, танцующей на задних лапках перед красивой женщиной. Спокойной ночи!
– Неужели? Но тогда...
Продолжения Альдо не услышал: он уже спускался по большой лестнице с намерением вернуться в каюту, как вдруг ему захотелось выкурить сигарету на верхней палубе. Ночь была черная, без звезд, поднявшийся холодный ветер предвещал понижение температуры в зоне айсбергов, через которые предстояло пройти кораблю. Под черной обшивкой длинного корпуса плескались волны. На палубе никого не было, и Альдо наслаждался полным одиночеством. К несчастью, он забыл захватить пальто, и по спине у него пробежала неприятная холодная дрожь. Не хватало еще подхватить простуду в самый неподходящий для этого момент! Бросив за борт недокуренную сигарету, он вернулся в свою уютную плавучую комнату, почистил зубы, лег в постель и без всякой книги или газеты сразу же заснул, убаюканный далекими отзвуками бортового оркестра. Он спал так крепко, что даже не пошевелился, когда посреди ночи «Иль-де-Франс» сделал остановку в Плимуте, чтобы забрать британских пассажиров. Завтра можно будет узнать, сел Адальбер на пароход или нет. Пока же ему было вполне достаточно новых любовных приключений Вобрена.
Тем не менее именно мысль об этом разбудила его, хотя атлантические волны продолжали мерно раскачивать судно, убаюкивая тех, кто еще нежился в постели. Он встал, принял душ, побрился и, облачившись в махровый халат с монограммой Главной Трансатлантической Компании, позвонил, чтобы ему принесли завтрак. Вскоре появился стюард с подносом всякой снеди, достаточной для прокормления целой семьи. Помимо кофе, которое Альдо попробовал не без тревоги и нашел превосходным, там были яйца вкрутую, апельсиновый сок, грейпфрут, мягкие булочки и хрустящие круассаны, безупречно поджаренные тосты, различные джемы, свежее масло, молоко, сметана и сыр.
– Желаете еще что-нибудь, мсье? – спросил предупредительный стюард.
– Вы хотите сказать, что если бы я вздумал заказать баранью ножку, то получил бы ее?
– Конечно, мсье! Правда, мне пришлось бы просить о снисхождении: вам пришлось бы немного подождать.
– Великолепно, но успокойтесь, я ничего такого не сделаю. Превосходно... Послушайте! Где вы взяли эту газету?
Действительно, на подносе лежала свернутая газета, которую Альдо стал разворачивать, не прекращая вести разговор.
– Это «Атлантик», мсье, – газета, издаваемая на борту. Частично она печатается в Париже, но все основные материалы каждое утро выпускаются здесь: депеши и данные о биржевом курсе, которые мы получаем по радио, а также программа дня.
Поистине, все было продумано до мелочей: можно заняться спортом в гимнастическом зале со всеми мыслимыми снарядами и приспособлениями, или же пройтись по прогулочной палубе, или устроиться с книгой в одном из многочисленных шезлонгов, и ноги вам закутает пледом внимательный грум. Поскольку погода стояла прохладная, в одиннадцать часов пассажирам предложат горячий бульон. В полпервого начнется обед, за которым последует кофе, который будет подан в два часа в красивом салоне Рюльмана. В три часа – демонстрация «Джазового певца», первого звукового фильма. В четыре часа – представление театра марионеток для детей, в распоряжении которых имеются также игровые комнаты. В пять часов – чай с сандвичами, мороженым и разнообразной выпечкой. В восемь часов – ужин. В девять часов – концерт польского пианиста с непроизносимой фамилией, после чего танцы до середины ночи с шампанским и другими напитками. На рассвете – праздничное угощение с луковым супом в качестве главной приманки.
– Скажите мне, неужели на этом пароходе все время едят? – с изумлением осведомился Морозини.
– Это французское судно, Ваше превосходительство. Мы делаем все, чтобы пассажиры оценили изысканность нашей кухни и вин. К тому же не забывайте про морской воздух! Ваше превосходительство представить не можете, до какой степени он возбуждает аппетит! Даже молодые дамы, которые очень заботятся о фигуре, не могут устоять...
– Счастье, что плавание длится меньше месяца! Иначе с трапа вашего корабля спускались бы толпы толстяков.
– На пароходах, обслуживающих Дальний Восток, кормят тоже неплохо, однако тамошние пассажиры не боятся ожирения, ну а для тех, кому изысканная пища вредна, всегда есть английские корабли! На них никому не грозит опасность переедания...
Не желая больше дремать, пусть даже в шезлонге с видом на океан, Альдо предпочел выйти на прогулочную палубу, огромную и огороженную перилами из тикового дерева, с раздвижной крышей, которую открывали в хорошую погоду. Сегодня утром об этом не было и речи: море, как и небо, отливало всеми оттенками серого, а ветер силой в шесть-семь баллов гнал дождевые облака к европейским берегам. Потому в «трансатлантических» шезлонгах было совсем немного людей: лишь около десятка пассажиров полулежали в удобных креслах у цинковой стены, окрашенной в кремовый цвет с чередованием матовых и блестящих полос. Отдыхающие надели твидовые или габардиновые костюмы: мужчины были в фуражках из такого же материала, женщины – в мехах или в узких фетровых или бархатных шляпках, но все без исключения закутали ноги шотландскими пледами идентичных цветов. Альдо бросил на них лишь мимолетный взгляд с целью убедиться, что там нет знакомых, и продолжил прогулку по кругу, радуясь, что встречает на пути только энергично вышагивающего американца, выгуливающего на поводке трех жесткошерстных фокстерьеров, грума и няню с коляской, в которой восседала очаровательная девчушка лет двух: она одарила его радостной улыбкой и захлопала в ладошки, но тут же, без всякого перехода, разревелась, когда мимо нее прошел длинный пассажир в черной шляпе и в столь же темных очках на носу. Дойдя до конца верхней палубы, он с удивлением увидел там миниатюрный гидросамолет, тщательно укрытый брезентом и поставленный на катапульту. Один из моряков объяснил ему, что этот летательный аппарат, выпущенный в определенной точке маршрута, позволяет доставить почту на сутки быстрее. Он все еще беседовал с молодым моряком, когда к нему подошла баронесса фон Этценберг.
– Мне сразу показалось, что это вы, – сказала она так вместо вступления. – Вы принадлежите к числу смельчаков, предпочитающих поддерживать форму, чем нежиться под одеялом?
