«Все не надо. Только те, которые мастер Танаквиль любил посещать. Их должно быть не так много».
Тарквин любил посещать таверны? Ну и дела!
– А что, он часто выбирался в город?
«Пару раз в месяц. Летом – чаще. Я не знаю, что он там делал».
Тут взгляд Лайама упал на модель Саузварка, и он подошел к ней.
– Фануил, ты не знаешь, зачем Тарквин сделал эту модель?
«Для колдовства. Что это за колдовство, мне неизвестно. Он не посвящал меня в подробности своих дел».
Лайам не знал, что бы ему еще спросить, а потому просто остался стоять посреди комнаты, рассеянно погрузив палец в темные воды маленькой гавани. Стук дождя в оконное стекло убаюкал Лайама, и он вновь впал в рассеянную задумчивость. Хотя Клыки‑модели были миниатюрными, они сохраняли в себе все величие оригинала и даже внушали некий благоговейный страх. Лайаму пришлось сделать значительное усилие, чтобы оторвать взгляд от крохотных скал. Он снял плащ с полки и недовольно нахмурился: тот так и не высох.
– Мне надо идти, – сказал Лайам, набрасывая влажную ткань на плечи. – Ты, случайно, не придумал ничего такого, что стоило бы мне сказать?
«Ничего».
Лайам раздраженно пожал плечами:
– Ладно. Если что‑нибудь придумаешь…
«Я дам тебе знать».
– А ты уверен, что не можешь снабдить меня на дорожку каким‑нибудь замечательным заклинанием? Или какой‑нибудь волшебной вещицей, оберегающей человека в рискованных ситуациях? Может, в ящиках что‑нибудь завалялось?
«Нет».
Мысль была столь категоричной, что Лайам поджал губы и вышел.
Исходя из того, что ему было известно о Анкусе Марциусе, Лайам ожидал увидеть представительного мужчину, но этот миф скоро развеялся.
Не обращая внимания на мелкую морось, сменившую утренний ливень, торговец стоял среди толпы портовых рабочих и руководил разгрузкой поврежденного галиона. Хотя все причалы гавани оставались свободными и не имелось причин для спешки, люди Марциуса суетились так, словно порт был забит конкурентами их повелителя. Они волокли вниз по сходням огромные тюки и сундуки с товарами прямо к повозкам, запряженным торквейскими мулами. Под леденящей моросью животные жались друг к другу и выглядели довольно жалко. В порту стояла тишина, нарушаемая лишь шлепаньем босых ног по скользкому дереву и мокрым камням. Вода была недвижной, серо‑стальной, изрытой оспинками дождя, над ней витала туманная дымка, а дальше над гаванью нависали Клыки, черные, как грозовые тучи.
Марциус оказался низеньким человечком довольно щуплого телосложения; на чисто выбритом лице его застыло привычное раздражение. Его наряд хотя и промок, но все равно сохранял пышность. Камзол и брюки нежно‑синего шелка кокетливо выглядывали из‑под темно‑фиолетового шерстяного плаща; ноги купца облегали начищенные до блеска сапоги с невысокими голенищами. Лайам невольно подумал о собственном, продырявленном зубами дракончика сапоге – в него по‑прежнему затекала вода.
Несколько минут Лайам наблюдал за торговцем и за кипевшей вокруг него суетой. Затем, глубоко вздохнув, он пересек скользкий причал.
– Пошевеливайтесь, мошенники, пошевеливайтесь! Или, по‑вашему, мне этот дождь нравится? – крикнул торговец. Лайам почтительно замер в нескольких шагах от него и вежливо кашлянул. Марциус не повел бровью. Вместо него на кашель обернулся стоявший рядом с торговцем человек с лицом ночного громилы. Он и сам по себе был уродлив, а длинный неровный шрам, протянувшийся через все лицо от уха до уха, уродовал его еще больше. Телохранитель, – понял Лайам и, сделав вид, что слегка струхнул, съежился под презрительным взглядом.
– Тебе чего? – лениво поинтересовался телохранитель, кладя руку на дубинку, свисавшую с пояса. В складках его шрама скапливалась вода.
– Перемолвиться парой слов с вашим хозяином, мой добрый друг.
– Имя?
– Лайам Ренфорд, ученый.
– Ну так вот, Лайам‑Ренфорд‑ученый, мастеру Марциусу сейчас не до тебя. Проваливай.
Охранник нахмурился и сделал выразительный жест.
– Пожалуйста, сэр! – раболепно взмолился Лайам. – Я могу оказаться ему полезен, если он уделит мне хотя бы минутку. Очень полезен, клянусь жизнью!
– Ты понял, что тебе говорят?..
Марциус до сих пор ничем не выказывал, что он что‑то слышит. Но тут он, не оборачиваясь, внезапно сказал:
– Если какой‑то дурень приперся сюда, невзирая на дождь, его стоит выслушать. Говори, ученый.
Телохранитель снова нахмурился и отступил в сторону, пропуская Лайама к торговцу.
– Премного благодарен, мастер Марциус, премного вам благодарен. Вы об этом не пожалеете, клянусь.
Собственный тон показался ему слащавым до приторности, но Марциус явно того от него и ждал, и Лайам решил продолжать в том же духе.
– Я попал в переплет, мастер, в не очень приятное положение. Я переживаю сложное время, и мне нужно на что‑то существовать.
– Пока что твои слова пахнут лишь просьбой о займе, ученый. Что в этом ценного для меня?
Марциус по‑прежнему не смотрел на собеседника, но голос его сделался нетерпелив. Торговец был очень уж низкорослым, и потому Лайам сгорбился в три погибели, умоляюще стиснув руки.
– Я к этому сейчас перейду, мастер. Я только хотел обрисовать свое положение. Видите ли, мой бывший хозяин умер, – он понизил голос и доверительно произнес: – Точнее, был убит, и я оказался в скверном положении.
– Убит? – произнес торговец уже с нотками интереса, и Лайам склонился еще ниже в безмолвной мольбе.
– Да, мастер, и я боюсь, что за мной могут следить.
– Следить? И кто же он был – твой хозяин?
Марциус по‑прежнему не смотрел на Лайама, но теперь в его голосе звучало явное любопытство.
– Тарквин Танаквиль, мастер, но…
– Танаквиль, говоришь? – Торговец смерил Лайама тяжелым взглядом. – Чародей?
– Да, мастер.
– Я и не знал, что у Танаквиля были ученики, – Марциус прищурился и с интересом взглянул на Лайама. – И как далеко ты продвинулся в освоении магических штук?
– Я не был его учеником, – с сожалением отозвался Лайам. – Я просто ученый, которого он нанимал для кое‑каких поручений.
Марциус тут же утратил к нему интерес, с ворчанием повернулся к кораблю и раздраженно вернул на место мокрую прядь, некстати упавшую на лицо. Торговец носил длинные волосы, – это подчеркивало его принадлежность к знатному сословию Таралона.
– Какая мне с тебя может быть польза, раз ты не маг?
Телохранитель понял намек, крепкая рука легла на плечо просителя, но Лайам быстро произнес:
– Прежде чем я начал работать на волшебника, мастер, я очень много путешествовал. У меня имеются карты самых разных земель.
Марциус медленно обернулся и посмотрел на Лайама с новым интересом. Он едва заметно кивнул телохранителю, и тот неохотно убрал руку.
– Как там тебя зовут, книгочей?
– Лайам Ренфорд, мастер.
– Ренфорд, – задумчиво произнес торговец, глядя на Лайама холодным, оценивающим взглядом, словно на партию товара. А возможно, и более холодным, подумал Лайам, униженно смахивая с кончика носа капли дождя. Ну что ж, теперь он по крайней мере знает, как себя чувствует оцениваемый товар.
– Ренфорд, – повторил Марциус. – Я слыхал об ученом, который продал Фрейхетту Некверу несколько карт. Это, случайно, не ты?
– Я, мастер, – нервно отозвался Лайам.
– Эти карты принесли ему в нынешнем сезоне целое состояние. Так ты говоришь, что работал на Танаквиля?
– Да, мастер, я служил у него.
– Карты у тебя с собой?
– Да, сэр! – радостно откликнулся Лайам и принялся рыться в сумке, висящей у него на боку.
– Нет‑нет! – произнес Марциус с нескрываемым отвращением. – Ренфорд, не будь большим дураком, чем тебя сотворили боги. Я не желаю возиться с твоими картами под дождем. Принеси их ко мне в контору, завтра утром. Ты знаешь, где она находится?
– Конечно‑конечно! Я буду там, я…
– Рано утром, Ренфорд. И принеси все карты.