«Танаквиль был хорошим хозяином».

Как обычно, заявление Фануила было бесстрастным, в нем отсутствовали какие бы то ни было интонации, но Лайам решил, что дракончик обиделся, и промямлил извиняющимся тоном:

– Я собирался прийти, но все время шел дождь… и ехать тут довольно далеко. Место ведь отдаленное.

«Когда ты будешь жить здесь, тебе так не будет казаться».

Следует ли из этой реплики, что его извинения приняты?

Вино наконец‑то подействовало – и как‑то быстро и разом. Мозг Лайама словно бы уплотнился, а голова сделалась невесомой и отделилась от тела. Лайам уставился на свои длинные, разбросанные по полу ноги как на чужие.

– Пойду‑ка я лучше спать.

После нескольких неудачных попыток ему удалось подняться. Дракончик неотрывно следил за Лайамом.

«Где ты будешь спать?»

– Найду какое‑нибудь местечко. Спокойной ночи.

Тщательно контролируя каждый шаг, Лайам выбрался из кабинета и дошел до кухни, где с той же преувеличенной осторожностью вернул кувшин на законное место – возле печи. Он даже похлопал кувшин по боку, дабы убедиться, что тот действительно существует.

От дракончика больше не приходило никаких мыслей, а собственные мысли Лайама сделались приятно бесформенными и перескакивали с одной темы на другую, ни на чем не задерживаясь. Двигаясь все так же осторожно, Лайам отыскал в библиотеке невысокий диван. Спать в комнате, где был заколот Тарквин, ему как‑то не хотелось.

Свернувшись клубком на диване и тупо обозревая ряды книг на полках, Лайам обругал себя за то, что не удосужился отыскать одеяло. Впрочем, он знал, что одеяло ему не понадобится. В библиотеке было достаточно тепло, чтобы можно было спать не укрываясь. Лайам чувствовал себя очень уютно. Только вот слишком яркий свет резал глаза, но стоило лишь Лайаму подумать об этом, как тот начал меркнуть и постепенно превратился в странное, умиротворяющее, приглушенное мерцание.

И Лайам уснул, окутанный теплом и полумраком.

«ПРОСНИСЬ».

Лайаму казалось, что он идет через развалины древнего города. Он их помнил, он был тут когда‑то, но очень давно. Правда, тогда огромные колонны, вытесанные из песчаника, были покрыты надписями, которые Лайам прочесть не умел. Сейчас же на каждой из этих колонн было написано огромными буквами одно лишь слово…

«ПРОСНИСЬ. ПРОСНИСЬ».

Колонны росли в размерах, изъяны в их телах на глазах исчезали, они обретали вид, совсем не свойственный древним руинам.

«ПРОСНИСЬ. ПРОСНИСЬ. ПРОСНИСЬ».

Лайам вынырнул из города грез и осознал, что находится в библиотеке.

В библиотеке Тарквина, – напомнил он себе.

«Ты уже совсем проснулся?»

– Да, – пробормотал Лайам, потом повторил уже громче: – Да, Фануил, я проснулся совсем.

Он быстро поднялся с дивана – во избежание дальнейших вопросов – и протер глаза. Затем он отправился на кухню, думая о теплой воде и булочках с пряностями. Мгновение спустя над кувшином поднялась струйка пара, а в печи обнаружились горячие булочки, в точности такие же, как те, что Лайам ел в первый день. Лайам убрал с лица непослушные волосы и умылся, обнаружив попутно, что на щеках его успела проявиться щетина. Затем он заставил печь создать еще одно блюдо – с сырым мясом и отнес его в кабинет, Фануилу.

– Это на тот случай, если ты проголодаешься, пока меня не будет, – сказал Лайам. – По крайней мере, остыть оно не должно.

И он рассмеялся собственной шутке, но маленький дракон не прореагировал на это никак. Он просто склонил голову набок. Лайам возвел глаза к потолку. Потом его внимание привлек графинчик, стоящий на соседнем столе.

– Зачем Тарквин оставил здесь эту штуку?

«Я не знаю».

Отсутствие интонаций в мысленных посланиях Фануила порой просто бесило Лайама. У него постоянно возникало такое ощущение, будто дракончик хочет его провести. Будто он держится с ним словно картежник, скрывающий свои карты. Выражение «я не знаю» может иметь сотни значений, впрочем, как и любое другое выражение, произнесенное человеком, а не какой‑то крылатой тварью.

«Я ничего не скрываю. Я просто не знаю, почему он оставил графин здесь».

– Да понял я, понял. Это просто… ну, раздражение.

В общем‑то, с его стороны нечестно винить уродца за то, что он такой, какой есть.

«Хотя на самом деле это довольно странно. Судя по всему, старик был до скрупулезности аккуратным и уж конечно вещи где попало не оставлял».

– Ладно, пора идти, – отрывисто произнес Лайам после короткой паузы. – Я вернусь позже.

И он вышел из дома, дожевывая на ходу булочку, которая была все‑таки аппетитной, несмотря на всю магию, с помощью которой ее испекли.

Вчерашний дождь прекратился, но небо по‑прежнему было затянуто тучами. От деревьев, росших вдоль дороги на Саузварк, остались одни чернеющие скелеты – пронесшаяся две недели назад буря сорвала с них всю листву. С раскисших полей тянуло какой‑то гадостью, затхлостью, что ли. Эти поля, и небо, и сам Саузварк, когда он наконец показался вдали, – все это вкупе и по отдельности выглядело бесцветным и обескровленным, словно картина, нарисованная одной серой краской.

Однако Лайам провел ночь в магическом доме и все еще ощущал вкус превосходной сдобы во рту. Он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, а потому лишь улыбнулся, когда госпожа Доркас сделала ему выговор за ночную отлучку. Лайам даже не стал оправдываться; он лишь сообщил почтенной домовладелице, что казнь его отложена на неопределенное время, потом поднялся наверх за своей сумкой для письменных принадлежностей и лишь затем свел Даймонда на конюшню.

Контора Марциуса располагалась невдалеке от порта – в складском помещении. Найти его было нетрудно. Лайам несколько минут расхаживал перед ним по улице взад‑вперед, обдумывая возможные варианты своего поведения. Он коснулся висящей на поясе сумки, в которую были надежно упакованы карты, – так боец перед схваткой касается рукояти меча, – потом передернул плечами и зашагал к складу.

Сбитое из просоленных морем досок строение имело широкий фасад. Окон в нем не было – только двери, огромные как ворота. Стук Лайама прозвучал еле слышно, и он уже поднял было руку, чтобы постучаться еще раз, как неприметная дверь, хитроумно встроенная в створку большой, отворилась. Оттуда выглянула крысоподобная физиономия и лениво поинтересовалась:

– Чего надо?

– Простите, у меня назначена встреча с мастером Марциусом. Меня зовут Лайам Ренфорд.

Крысоподобный человечек пренебрежительно оглядел Лайама и исчез. Несколько секунд спустя в дверном проеме возник тот самый громила, который накануне сопровождал торговца в порту. Он одарил Лайама ухмылкой, и шрам его снова зашевелился, как гигантский червяк.

– Ученый вовремя явился на службу! Входи, входи, хороший ученый!

Охранник отступил в сторону, словно приглашая Лайама войти, но когда Лайам шагнул через порог, громила вновь преградил ему путь, так что Лайам чуть не споткнулся и вынужден был замереть в неудобной позе. Человечек с крысиным лицом залился смехом, а меченый головорез засверкал глазами от удовольствия.

– Ну, входи же, ученый! Почему ты колеблешься? Хочешь ты видеть мастера Марциуса или нет?

– Простите, у меня назначена встреча! – фальцетом передразнил крысовидный.

Лайам внимательно оглядел меченого: крепкое телосложение, дубинка за поясом. Типичный головорез. Правда, шрам на его лице оставлен мечом, а не ножом. Может, он из бывших солдат? Лайам сейчас находился в выгодном положении. Возможно, ему удалось бы сбить обидчика с ног. Впрочем, сейчас у него были дела поважнее.

– Клянусь вам, сэр, у меня важное дело к мастеру Марциусу, – проныл он. – Вы же сами знаете, вы были там, когда мастер Марциус велел мне явиться.

Меченый убрал с лица ухмылку, хмыкнул и отступил.