— Время будет. — Драконья Погибель приостановился, положив руку на крутую шею Молота Битвы, подаренного на прощанье Гаретом. — Станет полегче, когда люди поймут, что нужно идти прямо к тебе, а не к твоему отцу.

Гарет горестно покачал головой.

— Это далеко не одно и то же.

— Ну, не все сразу дается, конечно. — Джон двинулся дальше, подтягивая подпруги и проверяя ремни на узлах с книгами. Здесь были фолианты об искусстве исцеления, работы Анацетуса о больших и малых демонах, Лукиардов «Даятель огня», тома по инженерии и юриспруденции людей и гномов. Гарет следовал за ним, убитый сознанием, что он — лорд Бела и отвечать за королевство — ему. Успокаивающее «когда-нибудь», к которому он привык с детства, обернулось грозным «теперь». Дженни наблюдала за ним, с сочувствием думая о том, что Гарету, как Джону, придется отныне бросить любимые занятия и делать лишь то, чего требует государство. Разница лишь в том, пожалуй, что Гарет принимает владение, уже приведенное к миру и спокойствию; и, кроме того, Джон был на год моложе принца, когда эта ноша свалилась ему на плечи.

— А что Бонд? — спросил Джон, взглянув на Трэй.

Та вздохнула и вымученно улыбнулась.

— Все спрашивает о Зиерн, — тихо ответила она. — Он действительно любил ее, ты же знаешь. Ему известно уже, что она умерла, и он пытается припомнить, как это случилось. Я сказала, что она упала с лошади… Странно. По-моему, он подобрел. Он никогда не станет тактичным, но теперь в нем нет этого желчного остроумия, и я думаю, вреда от него людям будет меньше. Уронил вчера чашку (он какой-то теперь неуклюжий) — и даже извинился. — Ротик ее чуть скривился — должно быть, Трэй сдерживала слезы.

— Раньше он во всем, что бы ни случилось, винил меня, а я заранее чувствовала себя виноватой.

Держась за руки, Гарет и Трэй проводили Джона до самого конца каравана. Платье девушки нежно розовело на фоне оловянно-серых тонов морозного утра. Стоя поодаль, Дженни прислушивалась к разговору, но было у нее такое ощущение, что смотрит она как бы сквозь стекло, отделенная от них навсегда. Взгляд ее все время обращался к небу; со странной ясностью Дженни слышала голоса ветров над башнями Цитадели, как бы ожидая чего-то…

Встретившись на миг глазами с Джоном, она заметила залегшую меж рыжеватых бровей тревожную морщинку — и сердце сжалось.

— А стоит ли тебе вообще ехать? — робко спросил Гарет, и Дженни вскинула глаза, заподозрив на секунду, что мысли ее прочтены. Но нет, Гарет обращался не к ней, а к Джону. — Остался бы со мной хоть немножко. Пока соберем войска для Уинтерлэнда, мы бы тебя ввели в Совет. Мне… одному не справиться.

Джон покачал головой, поправляя ремень на холке мула Кливи.

— Придется, мой герой, придется. А у меня — свое владение, в котором мы, кстати, давно уже не были. — Говоря это, он бросил вопросительный взгляд на Дженни, но та отвернулась.

…Ветер пришел волной, словно от удара гигантского крыла. Волосы и плед Дженни взметнулись в перехлестнувшихся воздушных потоках. Подняв глаза, она увидела, как из серовато-кобальтового утреннего неба вытаивает черный силуэт дракона.

Не произнеся ни слова, Дженни повернулась прочь от собранного в путешествие каравана и побежала вверх по узкой лесенке, ведущей на крепостную стену. Черный силуэт парил подобно огромному воздушному змею; голос, возникший в мозгу, был нежен.

«Именем моим ты приказала мне уйти, Дженни Уэйнест, — сказал Моркелеб, — и вот я улетаю. Но твоим именем я прошу тебя последовать за мной — на острова драконов в северных морях. Лети со мной, будь одним из нас, отныне и вовеки».

Сердцем она понимала уже, что это последняя просьба, что откажи она и сейчас — двери захлопнутся навсегда. Секунду она стояла, колеблясь, на посеребренной инеем мостовой верхнего двора — между серебром камня и серебром неба. Она видела, не оборачиваясь, как торопливо взбегает по лесенке Джон с помертвевшим лицом и в линзах его очков мечутся жемчужные отблески утреннего неба; видела двух мальчишек, ждущих возвращения родителей в разрушающейся башне Алин Холда, — мальчишек, которых она родила, заранее зная, что растить и воспитывать их будут другие.

А дракон парил, заслоняя временами бледную дневную луну. Музыка тайного имени отзывалась в каждой косточке, огонь и железо колдовской власти вторгались в душу.

«Чтобы быть магом, ты должен быть магом, — подумала Дженни. — — Ключ к магии — сама магия».

Она оглянулась — посмотреть на Джона, остановившегося на том краю двора среди засохших яблонь. Внизу тревожно всхрапывали навьюченные лошади и мулы. Трэй и Гарет хватали их под уздцы, но испуганные животные шарахались при виде дракона. На секунду воспоминания о голосе и теле Джона нахлынули и ошеломили Дженни: сокрушающая сила мыщц и удивительно нежные губы, холодок кожаных рукавов и вечный запах костра и лошадиного пота, пропитавший его потрепанные пледы…

В глазах его она увидела отчаяние и надежду.

Потом надежда исчезла, и Джон улыбнулся.

— Что ж… — тихо выговорил он. — Если по-другому нельзя — иди, милая. Иди. Я не держу. Я ведь знал, что так все оно и будет…

Она помотала головой — хотела ответить, но не смогла вымолвить ни слова. Волосы тяжкими волнами били по лицу, развеваемые взмахами драконьих крыльев. Внезапно Дженни повернулась и побежала к краю зубчатой стены, за которой, плавая в воздухе, ее ждал дракон.

Сначала метнулась душа, вбирая в себя силу ветра и хрустальной мысли-мелодии, брошенной Моркелебом, чтобы указать ей путь. Дженни чувствовала, что сущность ее стремительно перерождается, сбрасывая старую оболочку. Осталось лишь смутное воспоминание о том, как она раскинула руки против ветра и кинулась со стены, как плеснули в последний раз по плечам ее черные волосы. Но разум, уже летящий к заоблачным вершинам, — разум Дженни был разумом дракона.

А сзади, на крепостной стене, потрясенно выдохнула Трэй:

— Как она прекрасна…

Утро стерло с небес прозрачную луну; свет его сверкнул на молочно-белом шелке распростертых крыльев, брызнул алмазами с призрачно-бледной брони белого дракона.

Джон Аверсин, Драконья Погибель баллад и легенд, смотрел, как бабочка улетает с ладони, и слезы текли по его неподвижному лицу. Потом он резко повернулся и сбежал по лестнице во двор, где ждали навьюченные лошади. Выхватив повод у остолбеневшего Гарета, единым махом взлетел на Молота Битвы и направил его в улочку, ведущую из Цитадели в Нижний город, мимо которого пролегала северная дорога.

Извилистыми, пересекающимися воздушными тропами они летели на север.

Земля проплывала под ними — вся в синих утренних тенях и светлых бликах, отраженных ручьями и лезвиями ледников. Пролетая над морем, Дженни видела, как, шевеля белое кружево прибрежного льда, зеленое течение борется с фиолетовым; мысленно проникала она в серые водяные бездны и подвижные цветные глубины воздуха. Так видят мир драконы. Сеть магии опутывала Землю, поющее мироздание дрожало в хрустальной паутине времени.

Они расположились на ночлег среди оскаленных пиков Злого Хребта. Западные склоны зияли глубокими расселинами. Там обитали большерогие архары — маленькие и смешные, они прыгали, словно блохи, с камня на камень. Зеленоватые водопады рушились в пропасти с ледников, и каждое дерево внизу было оттенено изумрудным мхом, а дальше простирались болотистые равнины, населенные теми, кто присягал на верность господину Халната. Еще дальше к западу, за ленивыми зеленовато-белыми реками ледников, за изломанными серыми утесами морщинился, опушенный туманом, коричневый шелк реки Уайлдспэ. Зимние леса вставали, блистая наготой, по ее берегам, и проглядывало из-за деревьев каменное кружево охотничьего домика Зиерн.

Дженни бесстрастно всматривалась то в прошлое, то в будущее, как могут всматриваться одни лишь драконы.

Свободна. Наконец-то она была свободна. Хватит с нее бездарного торопливого труда, съедающего последние жалкие крохи времени и почти ничего не дающего взамен.