«Фануил, – позвал Лайам, когда тьма окончательно поглотила его новых приятелей. – Я иду спать».

Далекий колокол стал отбивать полночь. На шестом ударе послышалось знакомое хлопанье крыльев. Дракончик возник из темноты и легко опустился на ступени крыльца.

Они неслышно прошествовали по темным лестницам и едва освещаемым гостиничным коридорам к своей комнате. Раскатистый храп Проуна был слышен издалека. «О небо, пошли мне побольше терпения!» – тихонько взмолился Лайам. За долгие годы странствий ему приходилось делить ночлег с людьми разного сорта, но никогда не попадалось соседа неприятнее, чем этот толстяк.

Открыв дверь как можно тише и осторожно затворив ее за дракончиком, он стал ощупью пробираться к своей постели.

Рыжеволосая женщина легко ускользала от Лайама. Роскошный огненный водопад обрушивался на ее обнаженные плечи, и он целую вечность гонялся за ней, пока она не повернулась к нему лицом.

– Проснись, – сказала красавица, и Лайам проснулся.

Он открыл глаза и, сообразив, где находится, снова опустил веки, страстно желая оказаться в каком-нибудь другом месте.

«Пробило шесть, мастер, – заявил Фануил. – Ты хотел, чтобы я поднял тебя в шесть».

По утрам дракончик делался совершенным занудой, так что пришлось вставать. Проун все еще довольно похрапывал, и Лайам рискнул затеплить свечу. В одной из своих сумок он нашел льняное полотенце, потом умылся чуть теплой водой, остававшейся в тазике с вечера, и быстро оделся. Его костюм никак не должен был повредить репутации ареопага – коричневые кожаные брюки, снежно-белая сорочка, длинный камзол из темно-бордовой парчи. Все вполне чистое и добротное, малость, правда, помявшееся в дороге.

После минутного раздумья он набросил сверху дорожный плащ – пусть поношенный и пропыленный, но удобный и с такими вместительными карманами, что репутацию ареопага можно было чуточку потеснить. В его недрах легко разместились и довольно пухлая книжица, выполненная в четверть общепринятого формата, которую Лайам решил с собой прихватить, и обе связки бумаг, полученные от первого квестора.

Сунув под мышку свои сапоги, он присел на корточки возле тючка и задумчиво посмотрел на мечи. Первый – обычный – был просто завернут в кусок кожи. Лайам отложил его в сторону и взял в руки второй. В глубине драгоценного камня, врезанного в тусклое серебро рукояти, горел темный огонь. Он обнажил меч – клинок был молочно-серым, с причудливыми прожилками, также отливавшими серебром. Меч принадлежал прежнему хозяину Фануила, весьма искусному чародею, и считался заговоренным против всех магических тварей. Дракончик, по крайней мере, думал, что это так.

Лайам довольно долго рассматривал тело клинка, затем убрал оружие в ножны и помотал головой. В Уоринсфорде оно ему не понадобится.

«Если повезет, оно мне не понадобится вообще».

Мгновением позже он уже покидал комнату, сопровождаемый мелким уродцем.

Лайам остановился на лестнице, чтобы обуться. Затем он спустился в таверну, надеясь, что в столь ранний час ему удастся спокойно посидеть над бумагами, а если повезет, то и позавтракать.

В центре обычно шумного, а сейчас совершенно пустого зала стояла молоденькая служанка. Опираясь на ручку метлы, она любовалась утренним солнцем, заливавшим стекла обоих эркеров розовым светом. Лайам кашлянул, и девушка обернулась, потом увидела Фануила, побледнела и бросилась прочь.

– Дурное же впечатление ты производишь на женщин, – сказал Лайам, подсаживая уродца на столик. Он достал из одного кармана плаща пухлую книжицу, а из другого – связку бумаг с описанием смерти Элдина Хандуита.

«Ты можешь читать вместе со мной?»

«Да, мастер, если ты развяжешь узел на серебристой нити». Дракончик смотрел на него снизу вверх, словно изголодавшийся пес.

– Чертова нить, – вполголоса буркнул Лайам. Эту нить, связывающую его с фамильяром, можно было увидеть, лишь заглянув в эфирный план бытия. И не только увидеть, но и довольно легко производить с ней кое-какие манипуляции. «Довольно легко – для чародея», – уточнил мысленно Лайам. Он не сомневался, что настоящие чародеи ныряют в эфирный план, как утки в воду, и что работа с нитью для них – плевое дело. Но сам-то Лайам чародеем никак не являлся, дракончик достался ему в наследство от мага, так же как и небольшой домик в окрестностях Саузварка со всем его содержимым.

Вздохнув, он закрыл глаза и стал усилием воли погружать себя в полутранс. Он уже знал, что погружаться в него легче, когда ощущаешь усталость или находишься в полудреме. Сейчас ему предстояло вызвать в себе подобное состояние искусственно. Постепенно перед его мысленным взором возникли светящиеся круги, затем они так же постепенно угасли, и он словно поплыл в черной пустоте, гоня впереди себя слабое расплывчатое свечение. Лайам усилил это свечение до сгустка, затем попытался превратить сгусток в нечто вроде кометы, влекущей за собой пылевой хвост. Как ни странно, ему это удалось с первого раза. Комета вспыхнула и понеслась прочь, роняя мириады горящих пылинок. Она была восхитительно хороша. Каждый раз, когда он такое проделывал, ему хотелось заорать от восторга. Пылинки, кружась в пустоте, опускались все ниже, и то, на чем они оседали, медленно обретало форму нити, протянутой в бесконечную даль.

Комета летела строго над ней, стремясь к эфирному телу дракона. Лайам мысленно отождествил себя с этой хвостатой звездой и тут же ощутил сумасшедшую скорость полета. Невероятные расстояния стремглав уходили назад.

«А где же узел?» – подумал он, и тот появился. Лайам резко замедлил движение и завис прямо над ним. Узел как узел, небольшой бугорок на нити, он сам его создал однажды, представив, будто завязывает шнурок. Далось это, впрочем, ему нелегко, после множества неудачных попыток, и, похоже, совершить обратный процесс будет еще труднее.

Утренний свет упал на его лицо, но Лайам, внутренним взором исследуя узел, этого не заметил. Он около месяца учился входить в эфирный план бытия и еще с месяц бесплодно болтался над нитью, пока не достиг нужного результата. Эта штуковина в сути своей являлась барьером, призванным не давать дракончику заглядывать в мысли хозяина. По крайней мере, так утверждал сам Фануил.

Теперь Лайам хотел убрать барьер, но тот упорно не желал убираться, и все попытки раздернуть серебряные петельки только затягивали их еще туже. Если морякам и снятся кошмары, то они должны быть именно таковы. После дюжины бесполезных подходов к проблеме Лайам решил от нее отступиться.

«На кой черт я вообще его завязал?»

И тут узел исчез, нить сделалась ровной, серебряные петельки пропали, и Лайам открыл глаза.

«Ну, теперь ты сможешь читать вместе со мной?» – спросил он, облегченно вздыхая.

«Да, мастер».

«У меня прекрасно все вышло, правда?»

«Ученики магов свободно это проделывают уже на второй день обучения», – невозмутимо ответил дракончик.

«Да? Значит, у меня маловато шансов стать чародеем?»

«Для учебы ты уже староват».

Лайам покачал головой и вдруг увидел служанку. Ту самую, что вылетела из помещения, испугавшись уродца. Теперь она стояла в дверях кухни, пытаясь робкими знаками привлечь внимание важного постояльца.

– Если господину будет угодно, – заговорила девушка заикаясь, – то хозяин предлагает ему проследовать в трапезную, поскольку все приготовлено там.

– Все приготовлено?

– Для завтрака, сударь, – она глянула на Фануила, собралась с духом и добавила: – Я провожу вас, с вашего позволения.

– Благодарю, я сам отыщу дорогу, – сказал Лайам, мысленно улыбаясь. Девчонке явно было приказано его проводить. Будь ее воля, она бы не высунула из кухни и носа. – Не беспокойся, милая, ступай по своим делам. – Он сгреб со стола все, что там находилось, включая дракончика, и пошел к двери, ведущей в трапезную. Служанка неуклюже присела в поклоне и сочла нужным ретироваться прежде, чем господин прошествует мимо нее.