Все, хватит фантазировать, займемся серьезными делами, завтра у нас намечена вечеринка у римской «матрены», вопрос первый — что мне надеть… Клодий категорически отверг мой цветастый сарафан, сказав, что он слишком пестрый для такого важного мероприятия и меня примут за легкодоступную женщину, а это явно не входило в мои планы.

Здешние дамы из высшего общества носили однотонную одежду, белого, зеленого и лилового цветов, а ярко-красный цвет женской туники говорил о вседозволенности и раскрепощенности ее хозяйки. Тогда, получается, мне не в чем идти на бал! Эх, надо было взять у Гая авансом этот несчастный денарий, я бы себе какое-нибудь приличное платьишко приобрела в лавке за углом. А теперь стыдно идти и просить милостыню у этого выскочки Консула. Сам недавно только от сохи, а воображает о себе…

Если бы не желание помочь Клодию с финансами и мое любопытство «когда я еще попаду в гости к богатой римской матроне», отказалась бы от этого вечера, но теперь отступать поздно. Мы совместными усилиями перетряхнули весь скромный гардероб поэта и вытащили на свет пару приличных, длинненьких рубашек, одну из них, да-да, такую же подростковую с алой каймой я и решила надеть на предстоящее пиршество, оно же поминание усопшего полководца Публия.

Ага! Значит, эта самая Оливия у нас теперь безутешная вдова, конечно, она решит Гая Мария к рукам прибрать. При всех его «солдафонских» замашках, он жених завидный — при положении и деньгах. Да и собой хорош, и, по всему видать, не глупый мужчина в расцвете сил… а, что еще нужно женщине, даже зрелой и пресыщенной? Интересно, на эту Оливию посмотреть, может, они с Гаем — два сапога пара, так и флаг им в руки, или точнее шест с бронзовым римским орлом, такие у них тут сейчас штандарты.

Ближе к вечеру следующего дня за нами прислали паланкин и шестерых крепких рабов, чтобы дотащить это дивное сооружение вместе с нами до дома Оливии. Какая прелесть! Гай прекрасно знал, что у Клодия проблемы с ногой и долго ходить ему тяжело. Я оценила такую заботу, но в паланкин за компанию не полезла, хотя поэт меня и звал, я просто пошла рядом. Я люблю ходить и даже бегать, да и признаться, неловко как-то эксплуатировать рабский труд, хотя мы с Клодием — люди не очень крупные, парни бы точно не надсадились.

Да, если сказать честно, я немного волновалась… Как меня встретят эти богачи, ведь Гай еще вчера сказал, что на этом «светском мероприятии» будет немало народу. Клодий, так тот и вовсе повесил нос, совершенно не верит в себя, что за человек. А еще римский гражданин! Где твоя гордая стать и взгляд господина мира…

— Эй, дядя Кло… смотри веселей! «Поэтом можешь ты не быть, но человеком быть обязан!» Прорвемся… что нам эти господа, главное, превратить свои недостатки в достоинства, выглядеть оригинально и свежо… Греческий философ Диоген, вообще, в бочке жил, ну, климат ему позволял, конечно, попробуй-ка у нас в Сибири зимой пожить даже в неотапливаемой бане, мигом вся философия вылетит из головы и за дровами в лес побежишь. Так я о том, что к этому нищему Диогену сам Александр Македонский приходил познакомиться и пообщаться на досуге…

Ничего, Клодий! Обижать тебя им я точно не позволю, пусть только кто-нибудь откроет рот, я кое-что придумала, я сумею постоять за нас обоих.

И вот, с трепещущими сердцами, мы приближаемся к одному из самых больших особняков города, жилищу несравненной Оливии Котта. Перед воротами уже есть один паланкин, но грузный низенький мужчина, что вышел из него уже скрылся в ограде, не обратив на нас никакого внимания. Наши носильщики остановились и раб-привратник поспешил открыть дверь, предварительно ударив молоточком по медному блюду, извещая появление новых гостей.

Клодий с самым несчастным видом высунулся из занавесок передвижной палатки и ступил на покрытую ковриком скамеечку, что услужливо подсунул ему под ноги подросток, также дежуривший у ворот. Да, церемония встречи гостей у них тут неплохо организована!

Клодий сходит с носилок и мы вместе с ним последовали за юным рабом к дому Оливии. Как и следовало ожидать, за высоким забором раскинулся великолепный сад. Мы нарочито медленно шли по дорожкам, усыпанными мелкой разноцветной галькой и любовались цветущими кустами и беседками, что обвивали виноградные лозы. Я вертела головой в разные стороны, пытаясь все это благоухающее великолепие вокруг себя запомнить и после всего, добравшись до своей комнаты, записать в "путевой дневник".

Дорожки, по которым мы продвигались, были обсажены самшитовой изгородью, а за ней росли невысокие яблоневые и грушевые деревца, вишневые и миндалевые кусты, а также олеандры. Во втором же ярусе сада раскинулись величественные грецкие орехи, маслины — они же оливковые деревья и инжир. В кронах деревьев то и дело мелькали разнообразные птицы — дрозды, горлицы и малиновки, переговариваясь на разные голоса, но создавая впечатление одной гармоничной симфонии. В ясном небе резвились многочисленные ласточки.

Я с восторгом заметила, что сад обрамляли мраморные колонны с причудливыми барельефами, которые издалека я не могла хорошенько рассмотреть, но общее впечатление было прекрасным. На широкую ногу живет эта римская вдовушка… Впереди послышалось журчание ручьев и мы вышли на открытое пространство с несколькими причудливыми фонтанами, вокруг которых важно прогуливалась парочка настоящих павлинов.

Далее раб проводил нас в атриум — переднюю часть дома римского дома, с открытой крышей и большим бассейном для сбора дождевой воды. Я не удержалась и подошла ближе, ах, как же это было красиво… на поверхности воды в изобилии плавали лепестки роз и маленькие фонарики в виде лебедей с крохотными свечами. Где-то неподалеку играла музыка. Я так увлеклась созерцанием бассейна, что даже забыла о своем спутнике, даже не заметила, как ко мне подошла симпатичная женщина средних лет с замысловатой прической.

— В последние годы модно запускать в домашние пруды мелкую цветную рыбешку, но я против… Только портит воду, и время от времени всплывает кверху брюхом… Как тебе мой имплювий?

Это она про бассейн? Я чуть-чуть растерялась, а потом вдохновенно прижала руки к груди и от чистого сердца сказала:

— Я словно попала в небесный сад к самой Юноне! Я в жизни своей не бывала в столь удивительном месте, где творения человеческих рук причудливо сочетаются с мастерством природы. Я не знаю, кто все это придумал и построил, но у этого человека безусловно изысканный вкус и отменное чувство стиля.

Рукой, унизанной браслетами и перстнями, женщина оперлась на край бассейна, в ее щедро подведенных глазах светился доброжелательный интерес:

— А мне сказали, что ты из деревни… Удивительно… Ты говоришь получше некоторых местных рифмоплетов. А кстати, где же твой стеснительный дядюшка, Гай сказал, что он написал приветственную оду в мою честь, я не против послушать.

— А вы… простите… кто?

Женщина рассмеялась и я тотчас все поняла по ее горделивой осанке, по уверенным движениям и повелительному взору.

— Я — Оливия Котта, хозяйка этого дома и еще многих домов, усадеб и гладиаторских школ. И с некоторых пор — единственная и полноправная хозяйка… Пусть дух незабвенного Публия хранит его любящую супругу до того дня, когда мы воссоединимся в долине теней!

После этих слов женщина подхватила меня под руку и потащила куда-то вдоль колонн с натянутыми занавесками. Я только успевала глазеть на расставленные вокруг бассейна ложа и людей, восседающих на них, которым полуголые юноши омывали руки и ноги душистой водой перед началом пира.

— Тебе верно наговорили про меня всяких гадостей, но я была верна своему мужу… в мыслях, конечно, и обязуюсь чтить его память впредь! Ах, что же поделать… я ведь только слабая женщина и не могу обойтись без некоторых старых привычек. Ты любишь массаж? У меня недавно появился один эфиоп, он превосходно разминает все нежные части женского тела, а уж как он владеет своим языком…

«Так… Если Гай Марий подсунул меня этой Оливии в качестве игрушки-тренажера для извращенных забав безутешной вдовушки… В следующий раз я в него не то что камень, целую уйму камней запущу через забор, и мне плевать, что он Консул, узнает как над эт… русскими девушками насмехаться…»