И ещё она знала, что настоящие преступники бывают совсем не похожи на преступников. Они пытаются казаться добрыми и ласковыми, и им это часто удается. Знала, но всё же пошла с незнакомым человеком. Почему? Ответа на этот вопрос у неё не было. И, наверное, никогда уже не будет. Но теперь всякий раз, попадая в очередную неприятность, девочка непременно спрашивала себя: "Зачем я пошла в тот день в парк?" и "Зачем я тогда пошла с этим незнакомцем?"
Вот и сейчас, плетясь в невольничьем караване, Анна-Селена не могла думать ни о чем другом. Какая она всё-таки несчастливая. Подумать только, когда-то она всерьез считала, что ничего на свете хуже нету, чем жить в "золотой клетке" — богатом доме, в котором ты никому не нужна и всем безразлична, а то и неприятна. Было время, когда она проливала слезы только из-за нескольких колких фраз, брошенных в её адрес во время школьной перемены, а то и вовсе из-за одного только смеха одноклассников над какой-нибудь её неловкой фразой или неудачным поступком.
Разве можно сравнить все эти мелочи с участью вампира? С жизнью, которую и жизнью-то назвать нельзя? Сама девочка это плохо понимала, но мадемуазель Виолетта и Наромарт, ссылаясь на умные книги, объясняли ей и Женьке, что вампиры — не живые и не мертвые. И, если сначала она радовалась тому, что не мертвая, то потом постепенно, но неумолимо на неё накатывало отчаяние оттого, что она — не живая.
А можно ли мелкие неприятности её прошлой жизни сравнить с похищением? Когда они шли с Рионой смотреть её хижину в глубине леса, маленькая вампирочка и подумать не могла, что им может что-то угрожать. Обитатели Кусачего леса казались милыми и добрыми, а сама Риона — дружелюбной и общительной девчонкой. Новые подружки весело болтали, увлеченно обсуждая, как лучше оформлять клумбы. Оказалось, что Риона, как и сама Анна-Селена очень любит выращивать цветы, но при этом не имеет ни малейшего понятия о научном подходе к этому важному делу. Да и как она могла об этом знать, если в местном языке даже не было слов для обозначения такого основополагающего понятия как "ландшафтный дизайн". С другой стороны, нехватку образования местная девочка с лихвой возмещала практическим опытом и врождённым вкусом. А ещё Риона держалась с новой знакомой на равных, без робости, но и без заносчивости. Именно о такой подруге Анна-Селена мечтала раньше, ведь дома подруг у неё не было: кто же захочет дружить с безиндой?
И когда из темноты на них налетели похитители, девочка просто обмерла от страха. Наверное, она могла вырваться, ведь превращение в вампира сделало её намного сильнее, чем можно было предположить, глядя на хрупкую десятилетнюю девочку. Уж совершенно точно, она могла превратиться в летучую мышь и улететь от разбойников. Но тогда, парализованная страхом, она даже не подумала об этих возможностях. Потом, когда, её запихали в мешок и перевозили через реку на плоту, она чувствовала рядом какой-то особенный, мертвящий, как ни странно звучит такое определение в мыслях уже не живого человека, холод текущей воды и думала только об одном: чтобы мешок случайно не упал в реку. Это означало немедленную гибель: естественная проточная вода убивает вампиров почти мгновенно и так же верно, как и прямой солнечный свет. И, если от губительных солнечных лучей кольцо, полученное Наромартом от Элистри, могло защищать Анну-Селену довольно продолжительное время, то про волшебную защиту от текущей воды богиня ничего не обещала.
Последнюю возможность для попытки бежать вампирочка упустила, когда её везли в город. Даже перекинутая поперек лошадиной спины и крепко придерживаемая сверху всадником, она всё же могла бы попытаться трансформироваться в летучую мышь и попытаться улететь. Но теперь уже — именно попытаться. Потому что рядом с похитителями скакал человек, обладавший могуществом Повелителя Праха. Она почувствовала его силу ещё до того, как плот ткнулся в берег реки. К счастью для Анны-Селены, мощь Повелителя была сосредоточенна на управлении низшими не-мертвыми. Появления рядом с собой маленькой вампирочки он просто не заметил.
Когда её вытряхнули из мешка и переложили на лошадь, девочка успела рассмотреть таинственного Повелителя. Она представляла его высоким седобородым старцем в черной мантии и с пронзительным взглядом холодных черных глаз. Но оказалось, что Повелитель не просто молод, а, можно сказать, неприлично юн, чуть постарше Тони или Женьки. Да и никаким, строго говоря, Повелителем этот чернокожий подросток не был: вся сила была заключена в висевшем у него на груди амулете. Только вот этой самой силы в этом маленьком блестящем диске было вполне достаточно не только для того, чтобы полностью подчинить себе маленькую вампирочку, но даже и для того, чтобы уничтожить её на месте. Была, конечно, слабая надежда, что юноша не умеет использовать амулет на полную мощь, но, поразмыслив, Анна-Селена решила не искушать судьбу.
Девочка предполагала, что разбойники запрут их в какой-нибудь темный подвал, откуда она, дождавшись подходящего момента, ускользнет, обернувшись туманом. Кто же знал, что её и Сережку продадут на рынке, как продают в зоологических магазинах котят или морских свинок? Кто же мог подумать, что придется целый день идти пешком под прямым светом местного солнца? Хорошо ещё, что погода была не слишком солнечной, светило постоянно пряталось за облаками, увы, слишком уж легкими и прозрачными. К тому же, облака очень уж быстро проносились мимо, и тогда оно снова начинало щедро изливать на землю свои лучи. Не будь на ней кольца, вампирочка превратилась бы в горстку праха ещё не доходя до рынка. Но и возможности подарка Элистри были не беспредельны. С каждым часом пути Анна-Селена чувствовала, как слабеет кольцо, — и слабела сама.
А день всё не кончался и не кончался. Пыльная дорога петляла по холмам, среди полей и виноградников. Изредка на пути попадались деревни: длинные ряды хижин вдоль дороги, скрытые за высокими каменными заборами. Должно быть, работорговцев в них не любили: при приближении каравана поселения словно вымирали. Лишь на центральных площадях девочка видела людей, в основном — убеленных сединами стариков и старух. И никто из местных жителей не делал попыток заговорить ни с купцами, ни с охранниками.
Те, в свою очередь, тоже не пытались завести разговор с местными жителями. Видимо, купцы не рассчитывали на них, как на возможных покупателей, а охрана… А и вправду, что может быть общего у охранника каравана рабов и простого крестьянина? Так что деревни были интересны хозяевам и охранникам разве что как места, где можно пополнить запасы воды. Но для этого не нужно было ни с кем разговаривать: просто пара охранников останавливалась у колодца, вытаскивала бадейку и разливала холодную воду по мехам и флягам. Караван при этом не останавливался. Рабов поили только на полуденном привале, каждому полагалась кружка воды. Кроме того, охранники выдали всем по ломтю серого ноздреватого хлеба и по два небольших яблока. На время еды их даже развязывали — по очереди, связку за связкой. К счастью, у надсмотрщиков были дела поважнее, чем замечать, что на запястьях девочки веревка не оставила никаких следов.
Еда и питье Анне-Селене, естественно, были не нужны. Она попыталась, было, предложить свою порцию Сережке, но тот не просто отказался, а грубо потребовал, чтобы она всё съела сама.
— Да не хочу я есть, — затянула вампирочка свою обычную песню, но тут это не подействовало.
— Ешь, а то совсем с голоду ноги протянешь, — буркнул в ответ Сережка, торопливо дожёвывая остатки своей порции.
Девочка обидчиво замолкла и кое-как сгрызла яблоки и проглотила краюху. Вреда от человеческой пищи не было никакого, просто противный привкус во рту. Только вот и пользы никакой не было. Она же хотела как лучше, ведь Сережке человеческая пища как раз могла бы помочь.
И только тут Анна-Селена поняла, что и Сережка, в свою очередь, тоже хотел как лучше. Мальчишке тоже было тяжело идти, не так, как ей, по-своему. И он точно знал, что человеку, для того, чтобы вынести этот путь необходимо есть. Не знал он лишь того, что Анна-Селена вовсе не была человеком, и еда ей была не нужна.
