— Значит, просто подойдем, откроем ворота и они у нас в руках? — гневно бросил он топтавшемуся рядом отцу-инквизитору. Тот промолчал, и Валерий повернулся к магу.
— Ты можешь справиться с их колдуном, шаманом или я не знаю кем?
— Я должен его видеть, — пробормотал бледный как полотно Ланарвалий.
— Ну, так иди и смотри.
— Но меня убьют, — жалобно пролепетал маг.
— Тогда прочь от ворот, — Кудон с трудом сдержался, чтобы не послать чародея гораздо дальше. Дело ясное: вместо полноценного боевого мага ему подсунули подмастерье, годного только замки отпирать. Возможно, из задних рядов он мог бы сделать ещё что-то нужное, но в сложившейся ситуации пользы от волшебника не было никакой. А значит, вся надежда была только на Линория и его ребят. Если они сумеют развернуться в боевой порядок, то, возможно, смогут расправиться с таинственным магом раньше, чем он с ними. Но для того, чтобы они смогли это сделать, надо удерживать внимание осажденных на воротах. И при этом нельзя терять людей…
Душегуб Гручо Мракс всегда был уверен, что визит в изонистский приют для него добром не кончится. И никогда бы не подался в это сомнительное место, если бы другая дорога не вела прямиком в петлю. Зато теперь он оказался перед очень неприятным выбором: либо погибнуть в бою с имперскими солдатами (а кто же ещё мог напасть на убежище адептов Изона), либо попасть к ним в плен, что, собственно ту самую петлю и означало. Ни то, ни другое будущее Гручо никак не привлекало. Поэтому, разбуженный Стражем, он торопливо накинул одежду, прихватил топорик, с которым никогда не расставался, и воровато выглянул наружу. Бой кипел у ворот. В ход пошла сильнейшая магия: грохот, наверное, слышен был за пару морских лин. Вбежавшие легионеры падали, сраженные неведомой смертью. Однако, в конечном поражении изонистов душегуб не сомневался: на территории Моры не было такой силы, что способна противостоять натиску имперских воинов. Зато ему предоставлялся отличный шанс в суматохе боя покинуть опасное место и отправиться на поиски нового убежища. Делать это надо было немедленно, пока и атакующим и обороняющимся было не до него. Пригнувшись, Гручо побежал к дальней стене приюта, чтобы храм скрывал его, когда он будет перелезать стену от случайных взглядов тех, кто сражается у ворот. Краем глаза он заметил, как по другой стороне двора в противоположную сторону бегут Огустин и Тиана с боевыми шестами в руках. Всё внимание служителей Изона было направлено туда, где шла битва, спасающего свою шкуру душегуба они не заметили.
Не спуская глаз и дула автомата с арки ворот, Гаяускас продвинулся ко входу в хижину.
— Патроны давайте! — он протянул назад левую руку.
— Вот, возьмите, — услышал он голос Женьки, и ладонь ощутила привычный холодок металла магазина.
Быстро сунув скрепленные изолентой в полумесяц рожки за пояс, капитан отступил на прежнюю позицию. Вообще, по всем правилам полагалось её сменить, но из-за бестолкового поведения остальных защитников укрепления, застывших посреди двора, словно статуи, другой удобной позиции у него просто не было.
Гарий Раэлий, принцип и обладатель кленового венка за храбрость, побывавший во многих битвах, никак не мог понять, что же с ним произошло. Только что он ворвался в убежище проклятых изонистов, метнул копьё во вражеского мага, а потом вдруг получил сильнейший удар по щиту, кто-то или что-то в противным свистом пролетело прямо перед лицом, ещё что-то звонко щелкнуло по бронзе сегментаты, и удар в грудь опрокинул воина наземь. Шлем свалился с головы и закатился обратно под арку. Руки и ноги стали мягкими и непослушными, словно набитые старым тряпьём. Потемнело в глазах, гулкий звон заполнил уши. Гарий чувствовал, как по спине и груди течет тонкая струйка, и знал, что это вытекает его кровь. Опытный воин понимал, что после сквозного ранения в грудь выживают единицы, да и то, если своевременно попадают в руки жрецов, чьи боги готовы даровать несчастным исцеления. Но до ближайшего жреца было несколько дней пути, а значит, пришло его время переселяться в царство Аэлиса. Что ж, если так, то он должен был совершить свой последний поход так, как подобало воину Двадцать десятого легиона.
Несмотря на застеливший глаза туман, легионер сумел заметить, откуда пришла его гибель. Настоящий маг прятался за второй хижиной с левой стороны двора. Пользуясь тем, что легионеры отступили, он на мгновение выбрался из своего убежища, чтобы взять какую-то вещь, переданную из дверного проема хижины (не иначе, как какой-нибудь волшебный амулет) и снова укрылся на старом месте. Надо было предупредить Кудона и ребят, откуда им грозила опасность. Первой мыслью Гария было попытаться отползти в ворота, но он не знал, хватит ли у него сил даже на то, чтобы преодолеть эти несколько песов. К тому же, заметив движение, маг мог запросто добить раненого легионера. Поэтому, воин остался лежать неподвижно, стараясь не привлекать к себе внимания, но, копя силы, чтобы в нужный момент успеть крикнуть своим соратникам, куда следует нанести удар.
Благородный сет Олус Колина Планк чем дальше, тем больше чувствовал себя полным дураком. А ведь всё вроде делал правильно. Как только в его голове раздался зов Стража, сообщавшего о нападении на приют, он схватил оружие и выскочил во двор, чтобы дать отпор врагу. Разве не глупостью и безрассудством было бы тратить драгоценное время на одевание? Но оказалось, что воевать-то не с кем. У охранника молодого ольмарского аристократа, если только это понятие применимо к варварам, оказалось оружие столь огромной мощи, что он расправлялся с имперскими легионерами прежде, чем они успевали понять, что происходит. Уму непостижимо, уложить шестерых воинов без малейшего риска для собственной жизни. Какое счастье, что Мора не воюет с Ольмарским тирусом. Если таким оружием вооружена хотя бы сотня тамошних воинов, то лучше к этим островам не соваться. Разве что с предельно мирными намерениями. Ну да до будущих битв ещё надо было дожить, а вот сейчас он в неприличном виде топтался во дворе без всякого дела. Это было совершенно непристойно и унижало достоинство, но ведь не скажешь: "Вы подождите, а я пойду, тогу надену". А кроме этого, сознание того, что он поднимает свой меч против слуг Императора Кайла, не добавляло Олусу настроения. И, раздражаясь с каждой минутой всё больше, он только и ждал, когда представится возможность выместить свой гнев хоть на ком-нибудь. Но, как назло, возможность не предоставлялась, и благородный сет продолжал наливаться раздражением и гневом.
Повинуясь командам оптия, остатки дюжины Пульхерия разбились на две группы по разные стороны ворот. В каждой группе двое легионеров присели, держа щиты вдоль земли, а третий вскочил на этот импровизированный постамент, сжимая в правой руке легкий пилум. Лучшего способа удерживать внимание осажденных на передней стене, чтобы позволить отряду Линория беспрепятственно проникнуть в укрепление, в пылу боя Валерий Кудон придумать не сумел.
Покидать хижину через дверной проем Йеми не собирался: Саша, а потом и Мирон с Женей, устроили возле него такую суматоху, что туда лучше было не соваться, чтобы не получить удар то ли от привлеченных суетой нападающих, то ли не разобравшихся в пылу битвы союзников. Но и сидеть внутри никакого проку не было: если дело дойдет до драки, то хижина моментально превратится в мышеловку. Поэтому, не вдаваясь в долгие рассуждения, кагманец просто выбрался наружу через соломенную крышу с противоположной от выхода стороны хижины. Как он и предполагал, в этой части двора не было ни одной живой души. Что особенно радовало — никто из нападающих не пытался перелезть через стенку и атаковать защитников приюта во фланг. Значит, число врагов было не очень значительно, а, раз так, то перспектива отбить нападение была вполне реальной. Сжимая в правой руке метательный кинжал, Йеми стал медленно обходить хижину, левым боком прижимаясь к стене. Осторожно выглянув во двор, он обнаружил, что в битве наступил небольшой перерыв: оставив у самых ворот с полдюжины убитых, легионеры отступили за стену. Мощь оружия, которое использовал Балис, производила сильное впечатление, но можно было не сомневаться, что ещё одну попытку штурмовать убежище, враги обязательно предпримут.
