В ХХ веке археологи обратили внимание на следующий странный факт: подавляющее большинство древних памятников (здания, архитектурные комплексы, статуи и так далее) за последние 200–300 лет, то есть начиная с того момента, когда за ними стали вестись непрерывные наблюдения, почему-то стали разрушаться сильнее, чем за предыдущие столетия и даже тысячелетия. Примеры известны: Эпидаврский театр, Парфенон, Колизей, дворцы Венеции. Обычно ссылаются на «современную промышленность», но пока никто не проводил оценок ее влияния на каменные строения. Естественное предположение: все эти постройки не такие древние, как это утверждает традиционная хронология, и разрушаются они естественным порядком и с естественной, более или менее постоянной скоростью.

Кроме археологических для датировки событий применяются и некоторые физические методы. Наиболее популярным из них является радиоуглеродный метод, претендующий на независимое датирование античных памятников. В сознании читающей публики твердо укоренилось представление, что этот метод позволяет определять возраст находок абсолютно точно.

Однако в его применении имеются серьезные трудности, в частности, как пишет А. Олейников, «пришлось задуматься еще над одной проблемой. Интенсивность излучений, пронизывающих атмосферу, изменяется в зависимости от многих космических причин. Стало быть, количество образующегося радиоактивного изотопа углерода должно колебаться во времени. Необходимо найти способ, который позволял бы их учитывать. Для того, чтобы добиться определения истинного возраста, придется рассчитывать сложные поправки, отражающие изменение состава атмосферы на протяжении последнего тысячелетия. Эти неясности наряду с некоторыми затруднениями технического характера породили сомнения в точности многих определений, выполненных углеродным методом».

Надо учитывать также близость или удаленность от океана, деятельность вулканов и многое другое…

Автор методики У. Ф. Либби был уверен в правильности традиционных исторических датировок: «У нас не было расхождения с историками относительно Древнего Рима и Древнего Египта. Мы не проводили многочисленных определений по этой эпохе (вот тебе и на!), так как, в общем, ее хронология известна археологии лучше, чем могли установить ее мы».

В чем суть метода? Вам дают вазу и говорят: этой вазе три тысячи лет; определите ее радиоактивность. Затем исследуйте другие вазы, и если они будут иметь радиоактивность, близкую образцу, то им тоже по три тысячи лет. (Пример условный).

Но откуда известно, что первой вазе три тысячи лет?

Против радиоуглеродного метода выступали даже сами археологи. Например, Владимир Милойчич не только обрушился на практическое применение радиоуглеродных датировок, но и подверг жесткой критике сами теоретические предпосылки физического метода. Сопоставляя индивидуальные измерения современных образцов со средней цифрой – эталоном, Милойчич обосновал свой скепсис серией блестящих парадоксов.

Так, при абсолютной норме радиоактивности 15,3 распада в минуту раковина исследованного (и вполне живого) американского моллюска с радиоактивностью 13,8 оказалась довольно старой: ей около 1200 лет! Цветущая дикая роза из Северной Африки (радиоактивность 14,7) для физики «мертва» давным-давно, она расцвела и увяла уже 360 лет назад… а вот австралийский эвкалипт, чья радиоактивность 16,31 распада, вырастет только через 600 лет. Раковина из Флориды, у которой зафиксировано 17,4 распада в минуту на грамм углерода, «возникнет» лишь через 1080 лет.

Аналогичные колебания и ошибки следует признать возможными и для древних археологических объектов. И вот вам наглядные факты: радиоуглеродная датировка образца от средневекового алтаря в городе Гейдельберге показала, что дерево, употребленное для починки алтаря, еще вовсе не росло!

Подобным примерам несть числа…

«В 1856 году, – сообщает К. Керам, – неподалеку от Дюссельдорфа были найдены остатки скелета. Когда мы сегодня говорим об этой находке, мы называем ее останками неандертальского человека, но в те времена их приняли за останки животного, и только доктор Фульрот, преподаватель гимназии из Эльберфельде, сумел правильно определить принадлежность найденного скелета. Профессор Майер из Бонна считал его скелетом погибшего в 1814 году казака, Вагнер из Геттингенского университета думал, что это скелет древнего голландца, парижский ученый Прюнер-Бей утверждал, что это скелет древнего кельта, а знаменитый врач Вирхов… авторитетно заявил, что скелет принадлежит современному человеку, однако носит следы старческой деформации. Науке понадобилось ровно пятьдесят лет для того, чтобы установить: учитель гимназии из Эльберфельде был прав».

Портрет человека, изображенного слева, известен миллионам людей: в учебниках его помещают с надписью «капитан-командор Витус Беринг». На самом деле знаменитый пролив между Аляской и Чукоткой открыл тот, кто изображен справа. А всем известный «Беринг» всего лишь дядя мореплавателя! Перепутали, а ведь герой жил в XVIII веке.

Немало примеров, когда ученые вставали в тупик, датируя памятника, даже если памятник этот неплохо сохранился. А сколько было шуток и заблуждений!

Один археолог шутки ради подбрасывал в раскопанные им гробницы каменные фигурки белых слоников. Лет через пятьдесят, говорил он с хохотом, когда гробницы вновь откопают, слоники уже позеленеют. Вот поломают головы наши внуки!.. Приходилось слышать о другом исследователе, который среди надписей на храме в Непале высекал фривольные словечки.

В 1726 году профессор Берингер опубликовал книгу, в которой поведал об окаменелостях, найденных им совместно с любимыми учениками неподалеку от Вюрцбурга. В сопровождении великолепных гравюр, дополняющих текст, было сообщено о цветах, лягушке, о пауке, окаменевшем вместе с пойманной им мухой, о табличках с еврейскими письменами и прочих поразительных вещах. Книга была принята на ура, ею зачитывались… пока не стало известно, что все описанные в ней находки были изготовлены вручную теми самыми любимыми учениками профессора Берингера. Несчастный профессор потратил почти все свое состояние, чтобы выкупить весь тираж книги, в том числе у тех, кто ее уже приобрел.

В Арсенальной библиотеке Парижа хранится великолепно изданная в 1860 году книга аббата Доменека «Manuscript pictographique americain» с иллюстрациями. Позже оказалось, что «рисунки американских индейцев» были черновыми эскизами одного американского мальчика, вовсе не индейца, а немца по рождению.

Сам Винкельман однажды стал жертвой мистификации художника Казановы (брата известного мемуариста). Казанова изготовил три картины, на одной из которых изобразил Юпитера с Ганимедом, на двух других – танцовщиц, и выдал эти картины за снятые со стен в Помпеях. Винкельман не только поверил, но и дал описание картин в своей книге «Неизвестные античные памятники» в таких выражениях: «Любимец Юпитера, несомненно, принадлежит к числу самых ярких фигур, достающихся нам от искусства античности. Я не знаю, с чем можно сравнить его лицо: оно буквально дышит сладострастием, кажется, для Ганимеда в поцелуях – вся жизнь»… Далее Винкельман добавляет, что это картина, «равной которой еще никому не приходилось видеть», и уж тут-то мы полностью с ним согласны: действительно, кроме Казановы и самого Винкельмана, никто этих картин не видел.

Но это шутки и ошибки. Поговорим серьезно. Основа для толкований археологических находок – тексты древних авторов, Геродота например. Как же относятся сами археологи к этим текстам? То есть, откопав древний памятник и сопоставляя его со свидетельствами тех, кого ученые считают возможными современниками памятника, насколько серьезно они к этому относятся?

Приводим без комментариев фразу К. Керама:

«Мы упомянули Геродота – автора, чьи произведения и поныне служат неиссякаемым источником сведений о датах, о произведениях искусства и их авторах. Труды античных авторов, к какому бы времени они ни относились, – основа герменевтики (искусства толкования текстов), но как часто они вводят в заблуждение археологов! Ведь писатель говорит о высшей правде – что ему банальная действительность! Для него история, а тем более мифы, – лишь материал для творчества».