ГЛАВА VIII

«Гляди веселей, старик», – уговаривал я себя, осматривая компанию, которая собралась в большой комнате, тонувшей в сигаретном дыму.

Мне хотелось быть таким же, как все в этой молодежной компании, и так же, как все, испытывать ленивое, бессмысленное и потому полное удовольствие.

Одна стена комнаты представляла собой нечто вроде фрески. Сине-фиолетовые фигуры в различных позах, что-то вакхическое в общем настрое картины, весьма небрежно (если не сказать халтурно) намалеванной. Художник, по всей видимости, испытывал вспышки творческого горения, но только изредка. Большую часть времени он попросту тлел. Заметно было также, что первоначально фигуры были изображены обнаженными, но, увидев свой заказ выполненным, хозяева, верно, испугались голых телес, увековеченных в собственном доме, и попросили художника их прикрыть. Таким образом появились полупрозрачные фиолетовые туники, сквозь которые лицемерно стыдливо просвечивала бледная кожа.

Когда мы вошли, хозяйка подала нам две подушки и велела садиться, кому где понравится. Место, естественно, нашлось – на полу, у стены. Комната была застлана ковром с коротким жестким ворсом, на котором по-кошачьи перебирали босыми ногами двое танцующих одетых почти так же легко, как и фигуры на стене. Мы с Недой устроились, прислонившись к стене, оклеенной обоями с сильной позолотой, – такими обычно оклеивают гостиничные номера. Хозяйка вручила нам рюмки.

В этот момент в одной из танцующих я узнал девушку из внешнеторгового объединения – ту самую, секретаршу Конова. Точнее, она первая узнала меня и, продолжая топтаться на ковре, уставилась на меня подведенными глазами, блестевшими, как два фонаря.

Не сбиваясь с ритма, она наклонилась ко мне и сказала:

– Приглашаю вас…

Я встал, не глядя на Неду, и принялся делать то, чего мне давно уже не приходилось делать, – подражая девушке, старательно разминать позвоночник. То ли выпитая рюмка подняла настроение, то ли танец помогал разгрузиться, но я увлекся. Прошло, видимо, довольно много времени, потому что, когда музыка кончилась и я, порядком вспотевший, осмотрел окружающую среду, то обнаружил, что Неда исчезла. Тем лучше, сказал я себе. И снова опустился на пол, согнувшись в три погибели, а рядом с мной на освобожденной Недой подушке устроилась секретарша Конова, обхватив руками согнутые колени.

– А вы вон, оказывается, какой, – сказала она, окинув меня одобрительным взглядом. – Не ожидала…

– Ну, это комплименты! – сказал я. – Я уже стар для таких танцев.

Но втайне я был польщен. Девушка сидела совсем рядом, у нее были тонкие руки, гладкая кожа, влажные глаза – этим, вероятно, и объяснялся мой жест, неожиданный даже для меня самого: я обнял ее за плечи. Однако, увидев свою руку на плече девушки, ужасно удивился и убрал ее.

Девушка быстро взглянула на меня, уткнулась лицом в колени и захихикала.

Я оглядел комнату: может быть, Неда наблюдает за мной откуда-нибудь из угла? В креслах и на диванах неясно вырисовывались какие-то фигуры в полулежачем положении, только хозяйка, как одинокая береза, стояла на ковре посреди комнаты с рюмкой в руке, не зная, с кем бы чокнуться. У противоположной стены обнимались два юных создания. Свет падал на них откуда-то из-за кресла. Неды нигде не было. Наверно, ушла, подумал я, и тягостное чувство, нахлынувшее при этой мысли, буквально придавило меня. Ну что ж, решил я, пусть делает что хочет, и посмотрел на свою собеседницу. Смех ее тут же оборвался. Она холодно спросила:

– А вы сюда случайно не с заданием пришли? Все озираетесь. Посмотрели бы на себя!

Посмотреть на себя я не мог. Я мог лишь упрекать себя за то, что лицо выдает меня. Я достаточно хорошо знал Неду, но бегство ее было для меня необъяснимым. Профессиональное самообладание испарилось, меня переполняли чувства, очень похожие на те, вызванные тоже Недой, когда она сказала, что находится в новотеле. Я решил достойно нести свой крест и сказал секретарше Конова:

– Не все ли равно? Разве ваше отношение ко мне изменилось бы, если бы я пришел с заданием?

– Конечно! – откровенно сказала девушка. – Я бы относилась к вам с опаской.

– Неужели я не такой, как все здесь?

– Но я-то знаю, кто вы.

– А вы сделайте вид, что не знаете. Зачем нам пугать других!

– Я вас не выдам, – великодушно пообещала девушка. – Если хотите знать, я даже собиралась вам позвонить, чтобы сказать кое-что.

Хорошо, подумал я, хоть не зря потратил вечер. Может, она сообщит что-нибудь. Хоть какая-то польза.

– У вас не найдется сигареты? – спросила девушка.

Мы закурили, откинувшись на подушки. Она стряхивала пепел прямо на паркет. Я последовал ее примеру.

– Забыла вам тогда сказать… Нет, не буду обманывать, не забыла, а нарочно не сказала. Не знаю уж почему! Есть один человек, его фамилия Патронев. Вы про него не слыхали?

– Нет! – твердо ответил я.

– Он звонил в тот день, когда нам сообщили про Ангела Борисова. Спрашивал Борисова, и я ему все сказала…

Секретарша многозначительно посмотрела на меня.

– Ну и что?

– Ничего. Он не стал расспрашивать и сразу повесил трубку… Нет! Постойте! Спросил, когда это случилось. Я не знала. Знала только, что его нашли на даче.

– Вы так и сказали, что он покончил с собой? – Да.

– А вы от кого узнали?

– От Конова. Ему кто-то позвонил. Он в испуге выбежал из кабинета и крикнул: «Борисов повесился!».

Кто же это из наших сообщил? Впрочем, так даже лучше: пусть считается, что Ангел Борисов добровольно покинул этот мир.

– И это все, что вы хотели мне сообщить? – Все.

– Что ж тут особенного? Вас удивляет, что этот… Патронев ему звонил?

– Нет. Они были близкими друзьями. Просто я забыла сказать вам об этом.

– А откуда вы знаете, что они были друзьями? Секретарша Конова в упор посмотрела на меня.

Потом рассмеялась мне в лицо.

– Все. Больше ничего не знаю! Будем танцевать, хотя с вами мне уже расхотелось… Сижу и беседую с милиционером! Идиотизм какой-то! До чего я дошла! Да я его знала куда лучше, чем вы можете себе представить. Потому и говорю, что они были друзьями. Патронев! Больше я вам ничего не скажу. Это личная жизнь, и вы не имеете права требовать… Да и нечего больше говорить. Молчу как могила!