С трудом удерживаюсь от желания истолковать наш разговор в свете того, что случилось потом. Когда мы знакомимся с человеком, наше сознание не фиксирует его моментально, как фотоаппарат. Образ человека складывается постепенно, подобно тому как скульптор лепит портрет, не сразу приобретающий сходство со своей моделью.

Я ел ягоды инжира, и мне вспоминался сильный аромат, который стоит осенью над берегом моря, над дворами, окруженными выветрившимися стенами, где варят варенье. Пахнет инжиром…

Когда Зорница вернулась, от нее пахло валерьянкой. Лицо у нее было белое, застывшее. А запах валерьянки произвел на меня неожиданное действие – я решил сосредоточиться на служебных обязанностях.

– Извините меня, – сказала она, – я постараюсь говорить спокойно… Патронев упорно твердил, что я должна знать, где золото, которое было у Ангела. Теперь я понимаю, он и первый раз приходил, потому что подозревал, что Ангел прячет золото у меня. Я ему сто раз повторила, что ничего не знаю… Это его ужасно взбесило. Как вспомню, прямо страшно становится. Он замахнулся и чуть не ударил меня, а лицо у него было, как у сумасшедшего. Я от страха чуть в обморок не упала. Но все-таки он не посмел меня ударить. Уходя, сказал, что дает мне на размышление один день и сегодня вечером придет за ответом. Чтобы я его ждала. Если меня не будет, тем хуже для меня. Он, дескать, дает мне последнюю возможность признаться, где золото.

– Наш человек должен остаться у вас в квартире на эту ночь, – сказал я. – Согласны?

– Согласна. Но сама я уйду.

– Наоборот. Вы должны быть здесь, должны говорить с ним. Нам нужны доказательства, что Патронев вам угрожает.

Поколебавшись, Зорница согласилась.

Я быстро вернулся в управление.

Мы оставили у Зорницы человека. Другой дежурил у подъезда противоположного дома. Но Патронев к ней не явился.