— И ты надеешься помочь им всем?

— Акции протеста собирают все больше и больше простых людей. Одного раза вполне достаточно, чтобы они объединились, и тогда ничто не устоит на их пути. Им нужно только чуть больше времени, и если народ выберет новое правительство, то с несуразными податями будет покончено.

Кэтар сложила руки на груди:

— Прошло уже несколько месяцев, но единственное, что ты можешь мне предложить, — это «подождать и посмотреть, и, может быть, простолюдинов ждет успех, и тогда они будут с нами милы»? Я в вас разочарована, ваша королевская малорослость.

Мири вздрогнула:

— Возможно, я не вышла ростом, но зато не вредничаю.

— Это зависит от того, с кем ты говоришь.

— В таком случае напомни мне больше никогда к тебе не обращаться!

Мири зашагала прочь, чувствуя себя измочаленной. Больше всего на свете ей сейчас хотелось поделиться своими переживаниями с подругой. Она постучала в дверь к Бритте, по-прежнему не зная, можно ли быть до конца откровенной с девушкой, собирающейся выйти за принца.

— Уже видела? — спросила Бритта, едва Мири успела войти.

— Что именно? — не поняла Мири.

— «Жалоба горянки». Ох, Мири, это… это ужасно. В городе то и дело появляются листовки, но, если послушать Гаммонта, больше всего шума наделала эта. Как и во многих подобных листовках, в ней изложены жалобы на королевское семейство. Но самое главное, там нападают на меня. И написала ее совершенно определенно выпускница академии принцесс.

— Что? Кто?

— Имени не указано, но в листовке содержатся подробности, о которых я не говорила никому, кроме… в общем, кроме тебя. — Бритта с преувеличенным вниманием уставилась на свои руки. — Я подумала, быть может, ты что-то знаешь и объяснишь… — Она робко взглянула на подругу.

— Я ничего об этом не знаю, Бритта. Мне очень жаль.

Бритта с шумом выдохнула:

— Да, конечно. Если бы ты знала… что одна из девушек это пишет, ты бы меня предупредила. Я просто… — Голубые глаза Бритты заблестели сильнее. — Я просто не знаю, что будет дальше. Все очень расстроены. Не только из-за того, что отец отослал меня на гору Эскель под ложным предлогом, но и из-за меня самой. Что, если они решат, что нам со Стеффаном все-таки не следует жениться? Может, они и правы.

— Не глупи.

— Принцессе полагалось быть родом с горы Эскель. — Бритта подняла руку, предупреждая всяческие возражения. — Я знаю, ты понимаешь, почему я сделала то, что сделала, и ты меня прощаешь. Но все равно это было неправильно. Если бы не я, Стеффан выбрал бы тебя. Я знаю. Он всегда отзывался о тебе очень лестно. И если… — подбородок Бритты начал подрагивать, но голос окреп, — если так будет лучше, я готова уехать, чтобы ты могла выйти замуж за Стеффана.

Мири невольно рассмеялась:

— Бритта! Я не собираюсь выходить за Стеффана. И ни одна из девушек горы Эскель этого не сделает. Стеффан выбрал тебя. Любая другая невеста выглядела бы… странно.

Бритта тоже рассмеялась, но ее удивили эти слова.

— Мне кажется, Лиана была бы не прочь.

— Ты, наверное, права, хотя вряд ли из этого вышло бы что-нибудь путное. Не волнуйся. Вы со Стеффаном любите друг друга. Я уверена, ты не изменишься, даже если страна станет совсем другой.

— Но листовка была такая злая, а вслед за людской злобой часто наступает насилие. В прошлом году жители Риламарка убили свою королеву. Ты знала? Они отрубили ей голову прямо перед дворцом. Собрались люди, как на представление, и глазели. А когда топор упал… началось ликование.

Мири обняла подругу и не отпустила, пока Бритта не перестала плакать.

Когда Мири вернулась к девушкам, в ее сердце клокотал гнев.

— Ну ладно, кто это сделал? — спросила она, громко хлопнув дверью.

— Вероятно, ты имеешь в виду вот это, — сказала Бена, размахивая печатным листком.

Лиана, расхаживавшая по комнате, заложив руки за спину, повернулась к Мири:

— А мы только что говорили, что это твоих рук дело.

— Я бы никогда и слова не сказала против Бритты.

— Но то, как это написано, очень похоже на тебя, Мири, — заметила Фрид.

— Почему бы тебе просто во всем не признаться? — спросила Лиана. — А то как-то глупо получается.

— Раньше ты проводила вечера с нами, учила нас всему, — сказала Эса, — но в последнее время ты изменилась.

— Все указывает на тебя, целыми днями торчащую в университете, — изрекла Бена.

Мири отшатнулась:

— Так вы нападаете на меня за то, что я учусь в Замке Королевы?

Бена обмахивалась листовкой, как веером, надув губки. Мири вырвала листовку у нее из руки и гневно ринулась вон. Ноги сами понесли ее к Петеру.

Она так раскипятилась, что покинула дворец, даже не прочитав листовку. Первое предложение показалось ей зловеще знакомым. Второе тоже. Прочитав третье, она бессильно опустилась на ящик перед продуктовой лавкой, держа листок дрожащими руками.

Я никогда по-настоящему не верила, что жители равнины позволят короновать горянку. Мы привыкли к тому, что торговцы вечно нас обманывают, проклинают, высмеивают, а потом забывают о нас. Когда на горе Эскель появился королевский посланник и объявил предсказание оракулов, что нашей деревне предназначено стать домом будущей принцессы, мы восприняли это как жестокую шутку.

И все же, проведя какое-то время в академии принцесс, я начала надеяться, что на горе Эскель действительно наступили перемены. И если оракулы Создателя посчитали, что мы достойны дать стране новую принцессу, то, наверное, это на самом деле так.

Это были слова Мири, взятые из работы по риторике, которую она писала в университете. Когда магистр Филипп вернул сочинение, Тимон попросил дать ему почитать.

Впервые я встретила Бритту летом, до того как у нас появилась академия. Она назвалась сиротой и сказала, что приехала жить к дальним родственникам. Мы подружились. И только полтора года спустя, в тот день, когда принц Стеффан выбрал себе невесту, я узнала правду: родители Бритты живы, а отец прислал ее к нам на гору, чтобы она стала избранницей принца.

Мири закрыла рот рукой. «Что я натворила?»

В листовке подробно рассказывалось о детской дружбе Бритты и Стеффана — все секреты, которыми Бритта поделилась с Мири. Теперь она морщилась, читая предложения, которыми совсем недавно гордилась. Она хотела правдиво изложить события, но получилось, что она и себя показала в самом выгодном свете. «Разве я не отличная подруга, что простила ее за ложь? Разве я не великодушна?» — так и вопила каждая строка.

В конце был прибавлен абзац, написанный другим автором:

Итак, мы видим, к какой лжи и хитрости прибегают знатные господа, чтобы подчинять себе трудолюбивых, прилежных и ни о чем не подозревающих жителей Данленда. Святая традиция была осмеяна, и босоногие лишились последнего шанса. Вместо первой в нашей истории принцессы из народа мы получили очередную избалованную девицу из благородных. Оракулы Создателя сохраняют молчание, как часто делают. Но я не желаю молчать. И я говорю: довольно! Данленд перерос королевскую семью, как дитя вырастает из детской одежды. Так избавимся же от ненужного! Наступает время перемен для народа. Покончим с гнетом! Вставайте и будьте услышаны!

— Хорошо сказано, да?

Мири подняла глаза. Зеленщик складывал золотистые яблоки в пирамидку. Он кивнул на листок у нее в руках:

— С этими девушками с горы Эскель жестоко поступили. Бедняги едва сводили концы с концами, а когда одной из них подвернулся шанс войти в королевскую семейку, благородная девица тут же его умыкнула. Прямо противно. Обычно я рву в клочки все листовки, что попадают ко мне в лавку, но эту я решил оставить. Если каждый из нас выставит ее на обозрение, то королевской охране всех не арестовать.

Одна листовка красовалась на витрине. Еще несколько были прилеплены к деревянным стеллажам с яблоками.