Они сидели на даче, а точнее, в деревенской избе возле берегов Иваньковского водохранилища в сорока километрах от Твери. Этот дом Кадила занял после смерти свой тетки и частенько здесь отсиживался после крупных дел. Теперь он уступил его своему другу Тихомирову, которому тоже пришел черед скрыться от людских глаз.

Адвокат пил свой любимый коньяк, курил трубку, а Кадило предпочитал первач и «Беломор».

Стареющий авторитет выложил на стол целлофановый пакет, набитый долларовыми купюрами.

— Тридцать семь кусков, Михал Абрамыч. Все, что заработал Марфута, вернулось назад.

— Деньги принадлежат не мне, Лева, а Сарафанову. Где его искать?

— Не знаю, Михал Абрамыч. Пропал с концами. Мы думали, он на твоих похоронах покажется. Вроде как долг обязывает, но не пришел. Не мог же он все бросить и смыться.

— Уйти ему некуда. Маршрут отхода готовил я. В последнюю нашу встречу он дал мне инструкции по поводу покушения на мою персону и познакомил меня с покойным инженеришкой. Гениальная идея с подменой! Только Паша может выдумать подобный трюк. Как, кстати, его похоронили?

— С помпой! На Ваганьковском кладбище в закрытом гробу. Репортеров было больше, чем на фестивалях, а авторитетов не меньше, чем на сочинской сходке.

— Бедолага, он и не предполагал, что умрет и будет похоронен с таким почетом.

— Только салюта в Москве не хватало.

— Да-а-а, — протянул Тихомиров, — сложную комбинацию задумал Паша. Будем ждать, сам объявится. Ты спрячь мой портфель хорошенько. Там все договора. Эти бумаги сильнее любого динамита. Стоит им попасть к Президенту на стол — и полетят головы с его гвардии, как кочаны в кузов.

— Прямо к Президенту? До него не дойдут. К генеральному прокурору — куда ни шло.

— Кишка слаба у прокурора. Ему голову свинтят раньше, чем он рот откроет.

Паша сам знает, что делать с этим портфелем. С его мозгами не пропадешь. Я не удивлюсь, если он назначит свидание Президенту в метро, где-нибудь у первого вагона на Маяковской. И будь уверен, Президент придет к нему на встречу.

— Что будем делать?

— Ждать, Лева. Другого нам не дано. Возьми из этих денег двадцать тысяч и заплати Марфуте за мою смерть. Я не знаю планов Сарафанова, Марфута может ему еще понадобиться. Кто знает?! Положи деньги в ячейку камеры хранения 1414 на Курском вокзале. Код 2115.

— Марфута сменил базу. Сарафанов денег на ветер не бросает, он каждую копеечку бережет. А где мои пацаны его стричь будут? — Примитивный ты мужик, Кадило. Парень придет за деньгами, куда он денется. Возьмешь его след, и он сам тебя приведет к своей берлоге. Не трогай его пока. Дай ему потратиться. Пусть почувствует запах свободы. Никуда он от нас не денется. Приглядывай за ним. Прижмешь его к стенке, когда у него ни цента за душой не останется. Паша так и хотел сделать. Парню надо дать почувствовать вкус меда, а то сгинет. Нервишки не выдержат.

— Как скажешь. Мне все равно. Только таких, как Марфута, у меня еще с десяток наберется. Дешевый товар.

— Нет смысла менять пластинку, пока эту не заездили. Пусть играет.

— А сам Сарафанов не объявится?

Тихомиров усмехнулся.

— Такие люди, как Паша, бесследно не исчезают. Будь уверен, первого декабря он явится к доктору Зарецкому на операцию. Это и будет сигналом к действию.

Кадило почесал лохматый затылок и налил в свой стакан мутной жидкости.

— Царствие тебе небесное, Михал Абрамыч. Давай помянем тебя. Я ведь на поминки не ездил. Они громко рассмеялись.

Сарафанов открыл глаза. Белая пелена постепенно рассеялась, и он увидел перед собой людей, одетых в белые халаты. Двое стояли по правую сторону кровати, двое по левую. Банкир не понимал, где находится, и не помнил, что с ним случилось.

Профессор Зарецкий склонился над больным, приподнял левое веко глаза и осмотрел зрачок.

— Кризис миновал. В целом состояние средней тяжести. Рецидивы не исключены, кардиограмма неважная, кровь удовлетворительная, — методично и холодно комментировала Наташа.

— Где я? — еяе слышно прошептал Сарафанов.

— Сожалею, Пал Матвеич, но на мой операционный стол вы все же угодили. О вашем здоровье мы поговорим в следующий раз. Утешительного мало. Пока вы можете знать только то, что находитесь в моем доме под наблюдением. Из вас вытащили три пули, каждая из которых нанесла значительный ущерб вашему организму. Об остальном говорить рано. Вам нужно спать и набираться сил.

Профессор повернулся и направился к двери. Остальные последовали за ним.

Молодой человек остался на месте.

— Отец, я побуду с ним немного?

Зарецкий оглянулся, несколько секунд помолчал, потом кивнул. Когда медперсонал покинул хоромы, Андрей взял стул и присел возле кровати. Сарафанов смотрел на него с испугом.

— Вам не следует нервничать, Павел. Берегите силы. И не прислушивайтесь к словам врачей. Они делают большое дело, но по природе своей черствые сухари. Им всегда не хватает душевности. Вы для них испорченный механизм, который требует починки.

Сарафанов попытался улыбнуться.

— Ты не похож на своего отца, Андрюша, — едва шевеля губами, прошептал больной. — Я это с первой встречи понял.

— Трудно сказать. Я же не стал врачом.

— Кто меня привез сюда?

— Трое отвратительных типов, и еще один вывалился из багажника.

— Из багажника?

— Когда те трое затаскивали вас в дом, четвертый вывалился из багажника и угнал их машину. Он едва держался на ногах. Напился до чертиков.

— В белом плаще?

— К тому моменту его трудно было назвать белым.

— Он не пьяный. Значит, я в него попал. Мы с ним устроили дуэль в центре Москвы, и, как видишь, оба пострадали. Я сам в этом виноват. Ничего более глупого мне не приходилось делать в своей жизни.

— Чем-то он вам здорово насолил.

— Вряд ли. Безобидный навозный жук. Таких людей надо попросту игнорировать. Они не опасны. Змея с вырванным жалом. На вид страшна, а по сути обычный червяк. Нервишки подвели… Ну а мои провожатые больше не возвращались?

— Им велено приехать не раньше чем через неделю. Но возле усадьбы дежурит машина. Метрах в сорока стоит. Сколько их там, я не знаю, но они третий день с места не трогаются.

— Не удалось мне от них улизнуть. Глупость всегда наказуема. Черт меня дернул… Вот что, Андрей. Пошарь в карманах моего пиджака. Это дело очень важное. Найдешь там записную книжку и связку ключей. Спрячь хорошенько. Когда я буду «выписываться», ты мне их вернешь. Не дай Бог эти безделушки попадут в руки костоломов. Применения они им все равно не найдут, а для меня — вещи важные.

— Хорошо, не беспокойтесь. Я все сделаю как надо.

— Я знал, что на тебя можно положиться. Найди в книжке телефон Марины Кайранской, позвони ей и скажи, что со мной все в порядке. В бумажнике лежат визитные карточки, там указаны все мои телефоны. Набери домашний номер и предупреди жену, что я жив и здоров. Только никому не говори, где я нахожусь.

— Святое дело. Я уверен, отец быстро поставит вас на ноги. Вы только не забивайте себе голову всяким мусором. Все будет хорошо.

— Будем надеяться.

Ван Ли открыл калитку и пропустил на территорию усадьбы Вихрова. Угрюмый и Савелий остались ожидать своего босса за забором.

Профессор встретил посетителя без особого удовольствия.

— Вы слишком нетерпеливы. Он еще очень слаб и в любую минуту может умереть. Повреждения очень серьезные.

— Тем более, доктор. Пара вопросов, не больше. Одна минута — и я исчезну.

Без его указаний мы не можем работать. Огромный механизм застопорился.

— Ладно. Одна минуте в моем присутствии.

— Договорились, Помимо профессора в покоях Сарафанова появилась Наташа, Она занималась делом, поправляла капельницу, готовила укол и колдовала над растворами.

Вихров наклонился над больным и заговорил скороговоркой:

— Паша, извини, не уберег, но я этого гада достану. Я уверен, ты встанешь на ноги и мы еще покажем им, что по чем! Где деньги? Ты можешь мне доверять. Надо выручать ребят. Ты мне обещал, помнишь?