Шарп решил, что пора. Запасшись оружием, одеялами, солёной рыбой и сушёным мясом, он разжился в конюшне крепости двумя лошадьми со всей сбруей. Майор Суарес детально описал долину, где пропал Вивар, и даже начертил подобие карты. Кокрейн предпринял последнюю попытку переубедить Шарпа, потерпел неудачу и, смирившись, пожелал стрелку удачи:

— Когда выезжаете?

— На рассвете. — ответил Шарп.

Но к вечеру, когда закатное солнце багряно окрасило океан и рдело на штыках часовых, всё переменилось.

Дон Блаз не погиб. Дон Блаз был жив.

Парня звали Маркос. Просто Маркос. Тощий заморыш со взглядом волчонка. Он был одним из тех пехотинцев, чьи залпы чуть не лишили Кокрейна победы. После падения Пуэрто-Круцеро удрал, но вскоре, устрашась кровожадных дикарей, пришёл обратно и сдался в плен. Майор Миллер допросил Маркоса, и привёл к Шарпу. Греясь у жаровни на валу и выговаривая слова на чилийский манер, Маркос поведал, как дон Блаз Вивар, граф де Моуроморто, капитан-генерал, остался жив. Маркос говорил торопливо, перепрыгивая взглядом с Шарпа на Миллера, с Миллера на Харпера, с Харпера на пришедшего послушать историю пленника Кокрейна.

Когда дон Блаз исчез, Маркос служил в Вальдивии. Приятелям Маркоса из числа кавалеристов выпало сопровождать Вивара в его поездке на юг. Командовал эскортом капитан Леррана, ныне — полковник Леррана и закадычный друг капитан-генерала Батисты. На сообщении о примечательных вехах карьеры Лерраны Маркос прервался и сосредоточенно полез в штаны. Изловив надоедливую вошь и казнив между ногтями пальцев, он виновато заморгал.

— Ну же, чего замолчал? Подполковник ждёт! — гаркнул Миллер.

Маркос сжался, будто ожидая удара, и с запинкой продолжил рассказ. Капитан-генерал Вивар собирался заехать в Пуэрто-Круцеро под конец путешествия.

— Чтобы оттуда приплыть в Вальдивию на корабле, сеньор. Но никто не приплыл! Ни капитан-генерал, ни Леррана, ни рядовые. Потом объявили, что капитан-генерал Вивар пропал, и в Вальдивии появился Батиста, и с ним Леррана. Только Леррана уже был в новой красивой форме.

Маркос красочно описал богатый полковничий мундир Лерраны, почему-то полагая это важным: и высокие эполеты с золотыми цепочками, и блестящие отвороты, и шитьё.

— Довольно! — не утерпел Миллер, — Переходи к узнику!

— А. Ага. — Маркос достал колбасу и откусил кусок, — Батиста, как старший из офицеров, принял на себя обязанности капитан-генерала. Он прибыл морем, и до Вальдивии плыл по реке. Среди бела дня, конечно. Я стоял в почётном карауле. А ночью его орлы пригнали ещё одну лодку. На этой лодке, сеньор, привезли какого-то секретного пленника, такого секретного, что даже имя его никому не сказали, а быстренько спровадили в Башню Ангела. А Башня Ангела, сеньор, — это страшное место. Она старинная, и привидений там столько, что держать там заключённых перестали ещё при моём дедушке!

Маркос перекрестился:

— Понимаете, сеньор? Заключённых уже не сажают, а секретного пленника кинули.

Маркос преданно покосился на Миллера.

— С чего ты решил, что пленник — Вивар? — вопросил Шарп сурово.

— Лицо видел, сеньор. Мой пост был у внутренних ворот, а они вели пленника в башню как раз в мою смену. Приказали отвернуться и не смотреть, но я не удержался. Клянусь вам, это был капитан-генерал Вивар.

Харпер со свистом втянул воздух:

— Спаси, Господи, Ирландию!

— Желал бы я ему верить. — буркнул Шарп по-английски, ни к кому конкретно не обращаясь.

— А кого Батисте там прятать? — твёрдо рассудил Кокрейн, — Деву Марию?

Маркос, заедавший колбасу краюхой, перестал работать челюстями, с опаской глядя на повернувшегося к нему Шарпа.

Стрелок перешёл на испанский:

— Приятелей — кавалеристов ты потом встречал?

— Да, сеньор.

— Что, по их словам, случилось с Виваром?

Маркос торопливо проглотил хлеб, слизнул крошки и, почухав промежность, пожал плечами:

— Пропал в какой-то долине. Там дорога спускалась вниз вот так. — он изобразил рукой зигзаг и бросил быстрый взгляд на Миллера, — Капитан-генерал приказал ждать, и поехал один, но уже не вернулся.

— Стрельбы не было?

— Нет, сеньор.

Шарп отвернулся к океану. Ветер доносил рёв волн, разбивающихся о скалы.

— Не врёт ли?

Кокрейн, коверкая испанские слова, уронил достаточно громко, чтобы слышал военнопленный:

— Если пёс лжёт, я отрежу ему уши. Ты нам лжёшь, Маркос?

— Нет-нет, сеньор! Это правда, клянусь!

— С душком историйка. — поделился с шотландцем сомнениями Шарп.

— Что так?

— Какая нелёгкая понесла Вивара в долину одного?

— А если Вивар не хотел, чтобы кто-то проведал, с кем он встречается?

— То есть?

Кокрейн отвёл Шарпа в сторонку и закурил сигару:

— Думаю, он встречался с Батистой. Рассказ парнишки заполнил пустоты в том, что я слышал. Думаю, встречался Вивар с Батистой. Очевидно, достоянием вашего друга стали сведения, могущие разом перечеркнуть карьеру нынешнего капитан-генерала, и дон Блаз ехал поставить плута перед выбором: тихая отставка по собственному желанию или громкий скандал. А Батиста замыслил «coup d'etat»[14]. Рокировочку! Замыслил и блестяще исполнил!

— Почему же Батиста его не убил? Кокрейн пожал плечами:

— Кто знает? Побоялся сжигать мосты. Подними высокопоставленные друзья Вивара бучу, вскройся всё — при живом доне Блазе можно будет свести инцидент к недоразумению и избежать крайней меры.

Шотландец жестом изобразил столь излюбленную испанцами удавку, стягивающуюся вокруг шеи.

— Может, вы и правы. — неуверенно согласился Шарп и добавил по-испански для ушей Маркоса, — Но вряд ли дон Блаз жив и поныне!

— Сеньор! — позвал Маркос, — Шесть недель назад он был жив! Когда меня перевели из Вальдивии, он был ещё жив!

— С чего ты взял?

Пехотинец помолчал:

— Новый капитан-генерал частенько посещает Башню Ангела. Приходит в сумерках. У него есть ключ. Вход в башню один, и ключ, как болтали наши, тоже один, и он у Батисты. Изредка берёт с собой адъютанта, капитана Маркуинеса, но чаще ходит сам.

— Чёрт! — Шарп опёрся руками о парапет и подставил лицо ветру с моря. Упоминание Маркуинеса окончательно убедило стрелка в правдивости чилийца. Святой Боже, коль чилиец не врёт, дону Блазу было бы лучше умереть.

— Ну, что скажете? — мягко поинтересовался Кокрейн.

— Боюсь, парнишка не лжёт.

Мгновения адмирал слушал клёкот океана за мысом, затем заговорил:

— Не лжёт. Тут всё дело в ненависти, помноженной на алчность, и оттого балансирующей на грани безумия. Вивар солдат, и как солдат, он выступил против врага с открытым забралом. Он видел в противнике такого же человека чести, как сам, но ошибся, и дорого за ошибку заплатил. О Батисте ходят слухи, что ему нравится мучить простых людей, а здесь к нему в лапы попал злейший враг. Скорее всего, он похаживает в Башню Ангела, чтобы всласть потешиться унижением Вивара.

— Чёрт!

— Зато понятно, почему тело Вивара не нашли. — продолжал Кокрейн, — Представляю, как веселился Батиста, посылая поисковые партии.

Он подумал и хихикнул:

— Смешно.

— Что смешного?

— Башня Ангела находится в Вальдивии. Так что, хотите вы этого или нет, а вам придётся идти со мной.

Шарп витиевато и от души выругался. Он устал от войны. Его тянуло домой, в Нормандию, дремать у камина, вдыхая сырость сушащихся у огня шерстяных одёжек под ровный голос жены, пересказывающей сплетенки да новостишки. Он потерял азарт, который вёл его когда-то в бой. Он утратил вкус к безнадёжным авантюрам вроде той, в которую Кокрейн жаждал впутать его.

Он забыл о войне, но война не забыла о нём. Вальдивия властно звала к себе, и Шарп покорился. Его последняя битва. Битва ради спасения друга.

Углей в костре Кокрейна становилось больше. С севера прибывали добровольцы. Не официальные подкрепления из Сантьяго, и не много, но прибывали. Кто-то уже дрался под началом Кокрейна, но большинство шло, предвкушая богатую добычу в Вальдивии. Исключая тех, кого привезла пинасса Кокрейна, добровольцы пробирались по суше, не убоявшись ни дикарей, ни испанцев. Боевой путь половина начала ещё во времена войн с Наполеоном, нашлись среди них помнившие Шарпа.