Маэнсит пожала плечами.

— А разве у меня есть выбор? Корабли и сражения — это все, что я знаю. Я не могу вернуться в кабал, не могу жить на искусственном мире, и я не обладаю природным чувством ритма, чтобы стать арлекином. — Она горько усмехнулась. — Ансвея сказала, что я могу остаться на борту на какое-то время, чтобы получше узнать, как корсары летают и сражаются.

— А что насчет душевного голода?

Джайн Зар знала, что комморрийка, вероятно, чувствовала пустоту внутри. Прошло уже немало времени с тех пор, как она в последний раз высасывала души из своих замученных жертв. Вполне возможно, что Вект морил ее духовным голодом еще до того, как Джайн Зар забрала ее из Комморры.

— Ты не сможешь вечно жить под пристальным взглядом Великого Врага.

— До тех пор пока я не слишком долго пребываю за пределами Паутины, все будет в порядке. — Слова Маэнсит прозвучали фальшиво, и в ее голосе слышалось напряжение. — Я разработаю план действий.

— Изгнанники набросятся на тебя, если заподозрят, что ты питаешься ими, — предупредила ее Джайн Зар.

— А тебе какое дело? — Маэнсит повернулась к Буре Тишины, сверкая полными гнева глазами. — Что ты во мне видишь? Одолжение? Инструмент?

— Эльдара.

От такого простого заявления Маэнсит с открытым ртом замолкла на середине тирады. Она нахмурилась и настороженно посмотрела на лорда-феникса.

— Быть такого не может. Ты ненавидишь мой род.

— Да, я ненавижу то, что ты собой символизируешь, — призналась Джайн Зар. — Но не то, кем ты стала. Неужели ты думаешь, что Вект бросил меня на свою арену из прихоти? Он досконально меня изучил — по крайней мере знает многое обо мне и то, откуда я родом. Я ничем не отличалась от тебя, как и все те, кто жил до Грехопадения. Если кто-то и отрицает подобное, то они лгут, за исключением разве что экзодитов. Даже те, кто бежал на искусственных мирах, забрали с собой эту заразу — аморальные, потакающие своим желаниям жестокие социопаты. Никто из нас не делал ничего ради блага сородичей. Некоторых принуждали исполнять различные роли, однако мы согласно принимали кабалу. До прихода Великого Врага нас держали в рабстве не оковы, а наши собственные желания. Я была кровавой танцовщицей, поскольку обихаживала смерть, видя в ней конец и союзника. Только во время танцев на белых песках я ощущала себя по-настоящему живой. Посему я не питаю ненависти к комморрийцам, хотя они и отказались нас слушать, отвергли учения Азурмена. Миры-корабли вняли предостережению, и мы подарили им надежду — но не на будущее, а на конец. Рана Дандра, Последняя война с Хаосом. Взаимное самоуничтожение нашего народа и Той-что-жаждет.

— Но это же миф, — возразила Маэнсит. — Не стратегия.

— Битве суждено случиться, и ее нельзя избежать. — Джайн Зар оглядела отсек, а затем перевела взгляд на бывшую кабалитку. — И все же я не уверена, что мы будем готовы к ней. Один неверный шаг — и война начнется слишком рано. Великий Враг восторжествует, и наши жертвы, наша извечная борьба окажутся напрасными. Путь, по которому мы следуем, должен гарантировать, что все продолжит развиваться как положено. Ультве не может рисковать будущим всех эльдаров из какого-то ложного чувства самосохранения.

— А что именно ты должна предпринять?

Джайн Зар ответила не сразу, задаваясь вопросом, могла ли она объяснить смертному перекрывающиеся ощущения судьбы и разворачивающегося потенциала, что руководили ее инстинктами. А если и могла, то лорд-феникс сомневалась, что Маэнсит принадлежала к тем, кому стоило доверять подобные секреты.

И все же комморрийка рисковала своей жизнью, своей бессмертной душой, чтобы расплатиться с лордом-фениксом. Она могла бы улететь на одном из кораблей изгнанников, отплывавших с Ультве во время их короткой остановки, но все же не покинула борт «Бойкой реки», пока Джайн Зар не попросила ее о дальнейшей помощи.

— Задумывая спасти себя, Ультве выведет другой искусственный мир на путь великой опасности. Ануивен, который они используют, ответит попыткой перенаправить угрозу на Ультве. — Джайн Зар покачала головой, когда подробности видений — об ужасном будущем, насколько она понимала, — развернулись в ее разуме, будто она открыла сверток, оставленный там Азурентешем. — Рябь расходится во времени, когда совет провидцев пытается предотвратить козни своих соперников. До начала враждебных действий будет вестись холодная война. Они будут сражаться через посредников, манипулируя орками, людьми, кабалитами и другими существами, чтобы вмешаться в ход судьбы в попытке предсказать стратегию, которая приведет оппонента к гибели и обеспечит им спасение. Они потерпят неудачу и в отдаленном будущем столкнутся в открытом бою в Паутине. Та битва, пропитанная ненавистью друг к другу, разорвет пряжу, что позволит демонам Великого Врага безудержно свирепствовать в нашей реальности. Мало того, что оба мира-корабля окажутся навсегда потеряны, так еще и наступит век тьмы, который мы не переживем. Рана Дандра придет рано, и всех нас поглотит Та-что-жаждет.

Маэнсит тяжело сглотнула и понимающе кивнула.

— И эта зараза расползется до Комморры и миров экзодитов?

— Ничто не спрячется, когда Галактика расколется на части и рождение, начавшееся во время Грехопадения, достигнет апофеоза.

— Теперь я понимаю, почему нам лучше избежать такого развития событий. Так в чем же загвоздка? Корабельники наверняка хотят уберечь себя от такой участи?

— Чтобы остальные жили, один должен умереть, — тихо проговорила Джайн Зар, и по ее голосу стало ясно, как тяжел выбор. — Эльдрад, должно быть, тоже это почувствовал. Уже сейчас его мощь несметна. Она груба, но продолжает расти и набирать средоточие с каждым периодом. Даже если он не разглядел всех тонкостей, он понял суть. Ультве или Ануивен — один из миров должен погибнуть, чтобы отвратить катастрофу.

Маэнсит смахнула с лица пряди белых волос и нахмурилась.

— Так что же мы будем делать? Обречем на погибель Ануивен или Ультве?

— Если в далеком будущем орки нападут на Ультве, как мне было показано, то у них не хватит сил нанести удар по Ануивену. Ультве погибнет, и в конце концов выжившие отбудут и оставят искусственный мир в лапах Ока Ужаса.

— Значит, мы не остановим орков, а просто задержим их?

— Один орк падет, и позже его место займет другой военачальник. Именно он через поколение и нападет на Ультве, тем самым предотвратив конфликт с Ануивеном.

Маэнсит чувствовала себя крохотной в тени таких концепций, а ее честолюбивые замыслы казались ничтожными по сравнению с подобными планами, охватывающими целую вечность. Комморрийку беспокоило то, что она должна была сыграть какую-то роль в этих галактических хитросплетениях.

— Но почему я? Из всех пилотов, которых ты могла бы выбрать?..

— Судьба. — В голосе Джайн Зар прозвучала вина. Она осознавала, что такое объяснение чего-то столь важного было отнюдь не лучшим. — Когда я поняла, что не смогу добраться до Ультве желанным путем, я тут же вспомнила о тебе. Я вспомнила о твоих кораблях, бросивших вызов паутинным бурям над Тир-Намагешем. Меня направили к тебе точно так же, как давным-давно тебя невольно привели ко мне.

Низкое гудение энергии в цепи звездолета не дало Маэнсит ответить. Душа Ансвеи пронеслась через кристаллическую матрицу в поисках Джайн Зар. Найдя лорда-феникса, она собралась в мерцающую иллюзию рядом с облачным катером.

— Мы приблизились к миру орков, Буря Тишины, — сообщила ей проекция. — Несколько боевых кораблей Ультве не отстают от нас,

— Нам следует действовать быстро, пока события не вышли из-под контроля, — сказала Джайн Зар. Она посмотрела на призрака. — Хорошо. Ты должна доставить меня и воинов храма Последней вести на планету. Я направлю тебя к месту, которое мы намереваемся атаковать.

— Мы изгнанники, у нас нет прядильных провидцев, — ответила Ансвея. — Я могу вырваться из Паутины на орбите, однако она не простирается до поверхности.

Джайн Зар взглянула на Маэнсит, затем на облачный катер и снова на комморрийку.