Генри продолжал спускаться» и ни один мускул на. его лице не дрогнул. Но когда мы оказались в главном холле, и слышать нас уже было нельзя, он сказал:

– Именно из-за этого урода я стал ходить на карате.

– Ты повернулся к нему спиной.

– Но ты-то нет! Я заметил. – Генри потряс головой. – Уотерс тоже из тех, кто ударит в спину, только не при свидетелях. В прошлый раз он разбил мне нос. У меня были неприятности, но и он влип. Он любит делать гадости, например, рвет твою домашнюю работу или подкидывает порнуху, а потом доносит.

– Поэтому ты запираешь свою дверь.

– Да, с прошлого года. Честь и слава джентльменам, берегите задницу!

– А твои родители в курсе?

– Мой отец учился в этой школе. В его время случалось много всякого, и он считает, что это отличный опыт, закалка, формирующая характер. И никакой геморрой тебе не грозит! – Генри увидел выражение моего лица. – Да ладно тебе! Мой сосед вполне нормальный парень, хотя его познания в математике весьма скудны, хуже моих, если ты можешь себе такое представить.

Я покачал головой.

Больше я никогда худого слова не скажу про домашнее обучение.

Воскресенье я провел в Хогвартсе. На самом деле, конечно, я читал на берегу Оахаки, но книжки оказались классные. Я пытался связаться с Сэмом и Консуэло, но кодовая фраза «Таких нет» давала мне понять что они все еще под наблюдением.

Так что я читал. Я закончил обе книги к вечеру понедельника, и пренебрегая текущей домашней работой, написал эссе, сопоставляющее силу волшебства во всех трех книгах, на французском. Вот чем я занимаюсь, когда сильнее всего скучаю по маме. Делаю задания на французском.

Я распечатал эссе и дал копию Генри, когда возвращал ему книги во вторник на занятии.

– Насчет моего словарного запаса ты был прав. Мне нужно зарыться во франко-английский словарь, чтобы одолеть мои проблемы. Наверное, будет полезно.

Но он осторожно сложил листочки с моим эссе и убрал между страниц «Узника», прежде чем засунуть оба тома к себе в рюкзак.

Позже, когда мы склонились над десертом, он произнес:

– Знаешь, скоро февральские праздники на полсеместра. Я поеду к кузену, в Нормандию. Как думаешь, сможешь уговорить своих отпустить тебя со мной?

Я замер.

– Нормандия? Где именно? Шербур?

Он покачал головой.

– Нет. Маленькая деревушка, называется Понторсон – меньше десяти километров от Мон-Сен-Мишель.

Я видел фотографии Мон-Сен-Мишель. Кто их не видел-то?

– Здорово. А как добираться?

– Поездом до Портсмута. Ночью на пароме до Сен-Мало. Брат встретит на своем «Ситроене» и отвезет в коттедж.

– А проблем с возрастом нет? Я имею в виду то, что ты путешествуешь один?

– Да нет, куда сложнее возвращаться, поэтому брат обычно пересекает границу вместе со мной и проводит меня через паспортный контроль, а потом делает покупки и едет назад.

– Чем он занимается, твой брат?

– Он в отставке. На самом деле он внук двоюродного брата моей бабушки, значит, мне он кто – четвероюродный? Ну, типа того. Он любит свое вино. Возиться в саду. Раньше был госслужащим. Что-то там с транспортом, кажется.

– Ты уверен, что я не помешаю?

– Да конечно! Он и раньше предлагал. Не именно тебя, конечно, а сказал просто: привози приятеля. Когда я у него живу, он предоставляет мне почти полную свободу. Конечно, если есть тяжелая работа в саду я сразу берусь за дело, но там еще и леса, и речка, и автобус, который идет всего десять минут до берега – представляешь, прилив появляется там словно из ничего, сильный, как шторм; сначала вокруг на мили один песок, а потом – у-у-у-у! И появляется.

– Что же, звучит великолепно. Знаешь что, я забегу к та mère et mon père и посмотрю, что из этого выйдет.

– Я могу попросить маму позвонить, если это поможет.

– Договорились, – сказал я. – Если потребуется.

Надо было сказать «нет».

Я проснулся от жуткой вони, вызвавшей рвотные позывы. Пошел искать источник к батареям, ощущая спасительное дуновение свежего воздуха на лице.

Что-то странное было в этом ветерке, поскольку обычно он дул в другом направлении – сквозь щебень, которым завален вход в мою пещеру – и вверх. Наличие ветерка зависело от двух факторов – воды, которая всегда приносила с собой немного воздуха, а также целой паутины щелей у источника. А еще, когда дневное солнце нагревает камни с внешней стороны шахты, воздух поднимается снизу вверх.

Но сегодня именно в поступающем извне воздухе содержалось это страшное зловоние.

Я так давно не был у входа в шахту, что помнил его слишком неопределенно для прыжка. В результате мне пришлось сначала прыгнуть к туалету в зоне для пикника, куда я выбрасывал отходы.

Снаружи было пасмурно и на удивление холодно, необычно для этих мест, чем и объяснялось наличие ветра. Холодный воздух опускался в шахту. Я решил прыгнуть назад за курткой, прежде чем начать трехкилометровую прогулку к шахте.

Подойдя к ней, я обнаружил, что решетчатые ворота настежь распахнуты, замка нет, а засов покорежен. Я заглянул в одну из расселин и понял, что в замок стреляли, – металлический порошок был явно от пуль с медным покрытием.

Но вонь исходила как раз отсюда.

Я предположил, что это собаки, но через секунду понял, что скорее койоты. Кто-то подстрелил их, взломал замок и выбросил сюда.

Охота в парке была запрещена, это точно. Даже если егерь убил койота по какой-то уважительной причине – из-за бешенства, например – он не стал бы ломать замок и бросать его в шахту.

Уроды.

У меня еще осталась пара резиновых перчаток после моих цементных работ в Норе, но я прыгнул в Сан-Диего и направился в «Хоум депот» за респиратором и большими пакетами для мусора. Три койота гнили, разъедаемые личинками; они развалились на части, пока я запихивал их в мешки. Наверное, они лежали там уже несколько дней, и только переменившийся ветер принес запах в мое жилище. Даже не знаю, как я смог бы вынести его без маски.

Я оставил записку с сообщением о взломанном замке под дверью в егерском хозяйстве. Было уже начало восьмого, то есть парк был закрыт. В моем случае удобнее всего оставлять анонимки. Если бы я начал разговаривать с егерями, они бы непременно заинтересовались, где я живу. У парка был главный егерь, но его штаб находился далеко от входа, миль за десять.

Я скинул мешки в их помойку.

Рядом с домиком егерей я нашел водопроводный кран, так что смог прополоскать перчатки и вытереть их о торф, готовясь прыгнуть обратно в Нору, когда услышал выстрел.

Это было не рядом, и я не стал отпрыгивать – но звук шел сверху, от шахты.

Я прыгнул обратно к шахте, где на меня сразу повеяло холодом и бесприютностью. Солнце садилось ветер усиливался. Я отошел к одной из приземистых старых построек без крыши, с развалившейся стеной в виде кучи камней, но все-таки защищенной от ветра.

Через пару минут я услышал следующий выстрел, громкий, но все же не настолько, чтобы заставить меня испугаться. На расстоянии послышался звук заработавшего мотора, потом еще одного.

Было похоже на мотоциклы. Я почувствовал, что они приближаются, и начал выбираться из старой постройки, пытаясь найти точку, из которой они будут видны.

Это были не мотоциклы, а два квадроцикла защитной расцветки. Они с ревом неслись по каньону, взметая камни, грязь и траву, а я недоумевал, почему раньше не видел их следов. У каждого сзади было привязано еще по койоту, а впереди виднелись стволы ружей. Я держал в руках перчатки, все еще мокрые после стирки, как будто чистые, но запах – или память о нем – все еще не покидал мой нос.

Они подъехали к забору, распахнули ворота и швырнули трупы животных вниз. Даже не посмотрев по сторонам.

– Пора по пиву! – сказал один, обращаясь ко второму.

– Пора, – согласился тот.

Я подумал, не спихнуть ли их в шахту, но они прыгнули на свои квадроциклы и понеслись вниз по каньону. Внедорожники на территории парка также были запрещены.