Наконец, в отчете была поставлена последняя точка, а письмо было отправлено адресату. Так и не притронувшись к школьным учебникам, Маша протерла слипавшиеся глаза, подумала про завтрашнюю алгебру, зевнула и… отправилась спать. Однако, несмотря на усталость, сон не приходил. Девочка слишком много думала о сегодняшних событиях, что являлось лучшим поводом для возникновения бессонницы. «Кто же этот человек, живущий в лесу? — гадала она, созерцая озаренный светом ночника силуэт мамы, склонившейся над компьютером. — Безобидный бродяга или преступник-рецидивист? Почему я считаю, что именно он стал виновником гибели солдата? Только потому, что он скрывается и живет в безлюдном месте? Но ведь это еще не преступление… Стоп!». Девочка едва не подпрыгнула на кровати, осененная новой догадкой. Как она могла сразу упустить это важное обстоятельство?! Несчастный случай или покушение произошли в нескольких шагах от воинской части, в открытом, довольно многолюдном месте, куда бы ни за что не сунулся прятавшийся от посторонних глаз бомж. Это служило для бродяги чем-то вроде алиби, снимая с него подозрения в убийстве. Похоже, Маша пошла по ложному следу, а, может быть, вообще слишком увлеклась игрой в детектива, выдумав историю с покушением на солдата.

Мама закончила работу, легла в кровать и потушила свет. Маша тоже устроилась поудобнее, натянула на ухо одеяло, решив больше не загружать голову надуманными проблемами, но заснуть по-прежнему не могла. Девочке казалось, что в коридоре находиться посторонний, и отделаться от этого крайне неприятного ощущения было невозможно. Неизвестный неспешно двигался по мрачному коридору, одну за другой дергал ручки запертых дверей, а в руке у него поблескивал громадный топор, лицо маньяка скрывали густые тени, но вот на миг он попал в полосу света аварийной лампочки, и Маша с трепетом узнала в нем того самого фотографа, что познакомился сегодня днем с ее мамой…

Сегодня Маше Нестеровой предстояло освоить роль дежурной. В московской и питерской школе такие дежурства ничего не значили, но здесь, в тихом поселке, к этой обязанности относились со всей серьезностью. Мало того, что дежурная должна была следить за наличием сменной обуви и мела, на переменах ей надлежало проветривать класс, выдворив из него всех учеников, мыть доску и делать еще множество важных и полезных вещей на пользу любимой школе. Машу такие обязанности не слишком вдохновляли — на переменах она хотела заняться невыученными дома уроками, но времени на чтение учебников катастрофически не хватало.

Также в обязанности дежурной входило раздавать тетради с контрольными работами, что для получившей незаслуженную «двойку» Маши было не слишком приятно. Но выбора не существовало: забрав из учительской классный журнал и проверенные работы, девочка вернулась в класс и быстро разложила их по столам. Затем, поправив на рукаве красную повязку, дежурная одну за другой открыла тяжелые оконные створки и, взяв тряпку для мела, которую следовало основательно простирнуть, направилась к выходу из опустевшего класса.

— Можно войти? — в дверях возникла Озерова.

— Входи, — Маша посторонилась, застыла на пороге, наблюдая за тем, как Валя до бесконечности долго копается в своем портфеле. Дождаться, когда она завершит разбираться с тетрадями, было практически невозможно. — Ладно, я пойду, Озерова. Когда закончишь со своими конспектами, пожалуйста, закрой за собой дверь и никого не пускай в класс.

— Обещаю, товарищ дежурная! — откликнулась Валя, продолжая изучать содержимое своего портфеля.

Маша стремительно вышла из класса. А вскоре прозвенел звонок и начался урок алгебры. Девчонки и ребята, кто с трепетом, кто с любопытством, открывали проверенные контрольные, пытаясь угадать, какие их ждут оценки. Маша сидела на своем месте мрачнее тучи. И почему ей не дали высказаться, объяснить ситуацию, а просто без лишних слов выставили из класса, влепив на дорожку плохую оценку? За что? По какой причине?

— В целом с контрольной класс справился неплохо, — подвела итоги прохаживавшаяся у доски математичка. — За лето вы не все забыли, потому обошлось без «двоек», если не считать одной…

Маша опустила глаза, но не от смущения, а от злости, стараясь скрыть свои эмоции.

— Думаю, Нестерова, ты сделала правильные выводы и впредь ничего подобного не повториться.

— Да, Анна Ивановна, — с окаменевшим лицом подтвердила девочка.

— Отлично. А теперь перейдем к домашнему заданию.

Анна Ивановна поправила то и дело сползавшие на самый кончик носа очки, открыла журнал, выбирая очередную «жертву». Конечно, ей совершенно не обязательно было просматривать весь давно известный наизусть список фамилий, но этот ритуал наводил трепет на учеников, вырабатывая у них почтение, как к математике, так и к самой математичке. Сухой палец спускался сверху вниз по листу, и те из ребят, кто находились в начале списка, чувствовали облегчение, в то время как ученики, чьи фамилии начинались на буквы из второй половины алфавита, медленно, но верно холодели от страха.

— Нестерова!

Раздосадованная Маша медленно поднялась со своего места, приготовившись на ходу выкручиваться из сложной ситуации и прямо на доске решать уравнения из домашнего задания.

— Нестерова, немедленно подойди ко мне!

Голос Анны Ивановны звучал как-то странно, и старожилы класса заподозрили неладное — с такими интонациями их обычно к доске не вызывали.

— Что это, Нестерова? — острый карандаш уперся в клеточку напротив Машиной фамилии.

Девочка посмотрела в журнал — сверху вниз тянулся ровный ряд выставленных за контрольную оценок, среди которых она сразу узнала свою «двойку». Впрочем, удивительным было не это: рядом с «парой» красовалась выставленная сегодняшним днем «пятерка»!

— Хотела бы я знать, когда ты успела получить хорошую оценку, Нестерова, и кто ее тебе поставил?

Маша потеряла дар речи. История выглядела глупо, наивно и совершенно по-детски. В ее возрасте никто бы уже не стал заниматься такими бестолковыми подделками, и эта выходка годилась разве что для бестолковых третьеклашек. Увеличенные стеклами очков глаза Анны Ивановны буравили Машу:

— Ну?

— Я не знаю, Анна Ивановна.

— Может быть, я тебе ее авансом выставила за отличные знания и безукоризненную честность? Или у вас в Москве принято самим себе ставить отличные оценки?

— Я этого не делала.

— И контрольную не списывала, — ехидно усмехнулась математичка.

— Я этого не делала, — упрямо, как партизан на допросе, повторила Маша.

— Тогда кто же? Тайный благодетель, заботящийся о твоей успеваемости?

— Я принесла журнал в начале перемены, и он все это время лежал в классе без присмотра. Наверное, кто-то просто неудачно пошутил.

Слезы накапливались в глазах сами собой, против воли Маши, сдерживавшей их изо всех сил. Анна Ивановна умолкла, продолжая буравить взглядом бессовестную ученицу и надеясь таким образом получить ее признание. В классе было неестественно тихо. Неожиданно над партой взметнулась девчоночья рука…

— Что такое, Озерова? Ты знаешь, кто это сделал?

— Нет, Анна Ивановна. Просто я хочу уточнить, что Нестерова сегодня дежурная, она всех из класса выпроводила, и никого кроме нее здесь не было.

— Все ясно. Садись Нестерова, но прежде принеси мне свой дневник. Завтра я хочу увидеть здесь твою маму.

Маша не пыталась спорить. Подстава была явной и очевидной, однако доказать свою невиновность девочка не могла. «Я как этот бродяга из леса, — подумала Маша, вернувшись за свою парту. — Меня обвиняют во всех преступлениях только потому, что я в их глазах уже стала неблагонадежной. Если Нестерова списала контрольную, она может и оценки в журнале подделывать, и школу взорвать, и учителей в заложники захватить… Но ведь это неправда, и я ни в чем не виновата!».

Школьный буфет находился на первом этаже, и когда звенел звонок на большую перемену, учащиеся старших классов лавиной скатывались с лестницы, спеша первыми добраться к пункту питания. Нельзя сказать, что ученики испытывали острейший приступ голода, но просто такой была неизвестно кем заведенная традиция, коей ребята следовали из года в год. Маша в общем столпотворении не участвовала. Она одной из последних спустилась по лестнице, задумчиво глядя под ноги. «Надо просто взять и поговорить с Валей. Подойти и прямо спросить, что она против меня имеет, и почему устроила против меня настоящую войну. Я ей ничего плохого не сделала, а она ведет себя так, будто мы кровные враги. Может, она моему росту завидует? Или мобильнику с фотокамерой?».