Было уже почти полдвенадцатого, когда я подкатил к дому Томаса. Выходящие на улицу окна слепо поблескивали в свете фонаря. Я подъехал к задней калитке. По ходу, Паровозик еще не спал. В его комнате тускло горела лампа.

Я придержал калитку, чтобы не брякнула щеколда, проперся прямо через клумбу и заглянул внутрь. Томас полусидел в кровати: кудрявая башка запрокинулась на подушку, ресницы слиплись, рот по-детски приоткрыт, бра освещает лежащую на коленях толстую книгу. Надо будет спросить у него название. На случай бессонницы.

Я безжалостно постучал в окно. Ноль реакции. Постучал громче. Томас дернулся, обвел комнату осоловелыми глазами. Пришлось стукнуть еще раз. Наконец он заметил меня. Выполз из-под одяла, прошлепал к окну и, ежась, впустил внутрь холодный воздух.

- Джек? Ты чего тут? – он нервно зевнул.

- Мой конверт, - сразу перешел я к делу. – Он мне нужен.

- Конверт? – Паровозик явно еще не проснулся.

- Да, такой прямоугольный, бумажный, белый, - я изобразил нечто подобное руками.

- Ах, тот конверт, – он повернулся к шкафу, но вдруг остановился. Снова посмотрел на меня, неуверенно моргая. – Слушай, Джек... А чего так поздно? Ты точно не вляпался ни во что такое?

Я закатил глаза:

- Такое это какое?! Я попросил тебя подержать у себя мою вещь. Теперь хочу забрать ее обратно. Так в чем проблема?

Томас смущенно почесал прыщи, краснеющие в вырезе майки:

- Да нет никакой проблемы. Просто... не хочу в понедельник узнать, что тебе подсыпали экстази в пиво и накололи тату на заднице или что-то в этом роде, понимаешь?

- Это фэнтэзи было, - буркнул я. Меня смутило, как близко Паровозик подобрался к истине. В понедельник ему точно предстояло узнать обо мне много нового и... хм, мягко говоря, неожиданного. Но рассусоливать с ним я не мог. – Послушай, просто отдай мне коверт, ладно? Или я сам его возьму, - я взялся за створку окна.

Томас вздохнул, потопал к шкафу и стал рыться в коробке. На миг сердце у меня замерло: вдруг конверт каким-то чудом пропал? Или пузырек в нем разбился? Но вот Паровозик вытащил на свет мятый прямоугольник – такой же пухлый на вид, каким я его запомнил. Парень молча протянул его мне, но в карих глазах был укор.

- Спасибо, - я сунул свою собственность в карман, где уже лежал тщательно завернутый в тряпицу шприц.

- Ты придешь в школу в понедельник? – спросил Паровозик, зябко обхватив себя руками. – Учителя спрашивают, как Джек? А что я могу им сказать? Сам тебя уже неделю не видел, а то и больше.

Я покачал головой. Не хотелось ему врать. Только не теперь, когда я, быть может, вижу парня в последний раз.

- Что с тобой происходит? – Томас облокотился о подоконник и страдальчески наморщил брови. – Я каждый день голову ломаю, но... ты же ничего не рассказываешь! Скажи, может, я могу помочь чем-нибудь?

- Ты уже помог, бро, - я повернулся и почти побежал, путаясь в розах. Не мог больше выносить его добрый телячий взгляд, его беспокойство обо мне – будто я, и правда, был Паровозику братом, таким же маленьким и неразумным, как Тотте.

Дома набрал домоседан в шприц из расчета на 90 кило весу – столько навскидку было в Себастиане. Долго думал, где припрятать наркоз. Наконец прилепил ширку пластырем на внутренней стороне предплечья. Рукав толстый и свободный, под ним не видно, а достать, если что, можно быстро. Не известно ведь, когда Себастиан появится. Обещал позвонить, да, но я был бы идиотом, если бы полагался на его обещания.

Потом сходил в гараж, взял ломик и отправился наверх – вскрывать ту комнату в башне, где в моем сне стоял телескоп. Весь хорошо продуманный план мести Себастиану полетел псу под хвост с красивой подачи Лэрке, так что мне ничего не оставалось, как импровизировать.

И вот инструмент уже в щели между обшарпанной дверью и косяком. «Правило третье, - прошептал я и облизнул пересохшие губы. - Не пытайся проникнуть в башню, когда дверь заперта». Интересно, а какое конкретно наказание ожидает того, кто нарушит одно из правил? Может, Джейкоб знает? Узнал - и пропал.

Дрожащими руками я надавил на ломик. Ничего не случилось. Вставил его поглубже, надавил еще. Дернул, навалился всем телом. Внутри что-то подалось, крякнуло, и дверь распахнулась, плюнув на пол горсткой мелких щепок. Из темноты пахнуло зверем: мускус, пот, пыль и телесные выделения. В комнате с плазмой воняло также, только здесь к букету примешивался слабый запах краски. Я сунул руку во мрак и нащупал выключатель.

Логово монстра выглядело не совсем так, как я видел его во сне. Будто некоторые детали, казавшиеся неважными, выступили вперед, стали выпуклее, в то время как другие ушли на задний план. Возможно, потому, что теперь я видел тайную комнату своими глазами, а не через восприятие Джейкоба.

Телескоп по-прежнему целился в окно, теперь закрытое выгоревшей шторой. Длинная труба посерела от пыли, местами размазанной чьими-то пальцами. Занавеску, по ходу, не отодвигали какое-то время – к ней присох дохлый ночной мотылек. На столе рядом стояли два больших экрана и компьютер – единственные новые и относительно чистые предметы в помещении, как будто вырезанном из старого фильма. Книжный шкаф у стены, вытертое кресло, сам стол, стул перед ним больше подошли бы квартире теть Люси, тащившей все из секонд-хэнда, чем обставленному по последнему слову дизайнерской моды Замку. Когда такое делали? В семидесятых? Или еще раньше?

В углу притаился зоровенный древний телек с видаком. На экране – слой пыли толщиной в палец. Полки в шкафу забиты видеокассетами. Большая часть из них помечена ярлычком «Себастиан». Остальные носили надпись «Лукас». А это еще кто такой? Я вспомнил слова Джейкоба из зеркала: «Я не один». Мля, по ходу, мы приближаемся к разгадке всей этой хреномати.

Стеллаж рядом заполняли диски, надписи на которых были слишком мелкими – сразу не разглядеть. Порно? На полках лежали серые барханы и кое-где – тельца оголодавших пауков. Мое внимание привлекла свисающая почти до пола заскорузлая тряпка, покрытая бурыми пятнами. Фак, это еще что?! Неужели – кровь?!

Я почувствовал, что мерзну, хотя на башне работало отопление. Откуда-то доносился раздражающий глухой безостановочный звук – будто старинный локомотив вздумал вдруг возить по ночам давно разъехавшихся туристов, и рельсы проходили как раз вокруг нашего дома. Я огляделся по сторонам, но в комнате даже часов не было. Мониторы пялились на меня слепыми серыми экранами. Ёпт, это же мое собственное факинг сердце! Грохочет в ушах, отдаваясь эхом хриплого дыхания. Я несколько раз втянул ртом затхлый воздух, обошел вокруг стола и протянул руку к жуткой тряпке.

Мля, да это же мои собственные штаны! Те самые, которые заляпал краской Пророк, и которые мне пришлось выкинуть в офисе Себастиана! То есть, это я думал, что их выкинул. А выходит, Сева сохранил их и притащил сюда. Вот откуда эта химическая вонь. Только нафиг ему нужны мои старые джинсы?! Хотя... блин, вот эти пятна явно не краска. Та была красная, а тут засохшая белесая херня... Фак! К горлу подкатила тошнота, и я отшвырнул испоганенные штаны в угол. Вот извращенец!

На той же полке, где валялись джинсы, я заметил еще несколько вещей, но мне они не принадлежали. Детская бейсболка с Суперменом. Водяной пистолет. И то и другое – очень старое, давно потерявшее первоначальный цвет. А вот футбольная майка его сохранила. Точнее, два цвета – красный и синий, полосками. Блин, да ведь такая же была у Джейкоба на фотографии! Я поднял одежку на свет двумя пальцами. Точно, вот и цифра десять. Ладно, хоть этих мерзких пятен на ней нету!

Зато они белели на продавленном кресле с протертыми до дерева подлокотниками. И на крутящемся стуле у компьютера. Даже пол под столом был заляпан чем-то, к чему прилипли пыль и грязь. Я зажал рот рукой, как будто это могло удержать рвущийся наружу рвотный позыв. Подошел к окну, отдернул штору и впустил внутрь свежий воздух. Передо мной замерцали огни Брюрупа, умножаясь в черной воде озера. Сразу стало легче дышать.