Пацаны покивали, но без особого энтузиазма.

- Если что, я могу попросить Себастиана вас на мерсе забрать. Скажем, в пятницу, когда он с работы поедет. Завалитесь ко мне на все выходные. Там озеро прямо под окнами. Покупаемся, рыбу половим.

- Чо, правда озеро, мэн? – оживился Ибрагим. – А лодка у твоего отчима есть? А какая там рыба? А спиннинг занять можно?

- Не знаю, - растерялся я. Вот уж не подозревал в нашем молчуне рыболовный ген.

- А комната для гостей у вас есть? – глаза у Микела косили больше обычного, но он умудрился сфокусировать на мне взгляд.

- Не знаю, - признался я. – Но если что, в моей комнате заночуете.

- Как это, не знаешь? - нахмурился Мемет. – Ты чо, мэн, еще в своем факниг Зажопинске ни разу не был? Вроде уже со свадьбы недели две прошло. Хотя какая это на хрен свадьба... Так, бумажку получили жопу подтереть. Фиктивный брак, мэн.

Я не обиделся. По мнению Мемета, свадьбой называлась недельная обжираловка с участием не менее трехсот гостей, включая родню с обоих сторон, начиная с третьего колена.

- Ну, в общем, нет, - я надвинул бейсболку на глаза, чтобы не слепило вынырнувшее из-за облака солнце. Оказалось, дело было не в нем: даже когда я закрывал веки, на зрачках висели лохматые оранжевые привидения. – Сначала мать с Себастианом неделю были в Париже. Свадебное путешествие. Ма давно мечтала в Париж слетать, вот отчим и купил билеты.

- Увидеть Париж и умереть, - продекламировал Микель, растягивая губы в дебильной улыбке.

- А когда вернулись, - продолжал я, словно ничего не слышал, - до каникул уже неделя оставалась. Вот мать и решила меня не дергать, чтоб доучился.

- А что в выходные? – Ибрагим закинул с края плиты воображаемый спиннинг и чуть не нырнул следом, Мемет едва успел его за майку ухватить. Микель заржал, как конь, на худой шее смешно задергался кадык. Меня тоже начало накрывать, я захихикал, с трудом вспоминая нужные слова:

- Да на выходные... ма туда ездила. Они комнату мне готовили. Хотели этот... сюрприз сделать.

- Наивный ты, бро, - Мемет хлопнул меня по плечу и утянул вниз, на плиты. Я повалился рядом с ним, и по нам запрыгали нестрашные оранжевые барабашки. – Комнату они готовили. Знаешь, что твои старики там делали? Пацаны, покажите!

Микель с Ибрагимом заржали и принялись скакать по бетону, наддавая взад-вперед бедрами. Микель при этом виртуозно имитировал женские стоны.

- А сюрприз тебе будет, - проорал Ибрагим, приставив локоть к низу живота и крутя «хобот». – Через девять месяцев.

Я почувствовал, что краснею, но светящиеся призраки танцевали вместе с ребятами, и я поддался поднимающемуся откуда-то из живота ярко-синему смеху.

Когда я собрался уходить, уже стемнело, хотя закат состоялся по-северному поздно. В свете фонаря пацаны подписали мне бейсболку – когда-то бежевую, а теперь выгоревшую до грязно-белого цвета. Наверное, Мемет задумал это дело с самого начала, потому что в кармане у него нашелся жирный несмываемый маркер. Им-то он и нарисовал наш тэг там, где еще пару лет назад красовалась эмблема какого-то спортклуба.

- Бывай, бро, - обнял он меня на прощанье и сунул что-то в ладонь. – Вот тебе косячок. Заскучаешь там, или будет плохо, курни и полегчает.

У меня аж горло сжалось. Я пообещал звонить и не пропадать, и побрел к дому, запретив себе оборачиваться.

Там меня уже поджидал сюрприз – Ибрагим, сволочь, накаркал. Пропала моя сумка с вещами. Всю квартиру перерыл – нету.

- Что ты ищешь-то, Жень? - наконец не выдержала мать, отрываясь от маникюра. – Так мечешься, прям сквозняк по комнате.

- Ты не видела мою сумку? Синюю?

- Конечно, видела, - ма критически осмотрела только что накрашенный ноготь. – Я эту рухлядь сама на помойку выкинула, раз ты не можешь.

- Как выкинула?! – я так и сел.

- Руками, - она вскинула на меня укоризненный взгляд. – Жень, я же тебе столько новой одежды привезла из Парижа, модной, красивой. А ты все шляешься в своих обносках, как гопник какой. Вот я и решила – не дам тебе в новый дом лохмотья тащить. Взяла – и выкинула.

- Погоди, - я лихорадочно пытался представить себе размер причиненного урона, - но там же не только тряпки были. А диски мои?! А нож, который Мемет на днюху подарил?! А...

- Вот только ножа тебе бандитского и не хватало! – внесла свои пять копеек в дискуссию тетя Люся, высунув голову из кухни.

- Да он же карманный был! – взвился я с дивана. – От друга подарок! Что вы все тут, совсем с дуба рухнули?!

- Твои личные вещи в новом рюкзаке, - холодно сообщила мама. – И последи за своим языком.

Я выскочил на лоджию, хлопнув дверью. «Последи за своим языком». Это она что, от Себастиана нахваталась? Или от французов? Хорошо, что я не успел запихнуть в сумку косяк или бейсболку с автографами друзей, а то бы и они сейчас на помойке валялись. Я полез в карман за сигаретой, но обнаружил только кусочек пластика от упаковки – пустую пачку выкинул еще вчера.

Сунул руку под подоконник – там скотчем была прилеплена заначка на черный день. Скотч есть, заначки нет. Так. Ма что, произвела сегодня тотальный шмон? Мля, весь мир против меня!

Откинулся на табуретке так, что затылком об стену треснулся. Матюгнулся в голос.

- Что, все так плохо?

Сосед. Я даже не услышал, как он на балкон выполз. Странно, мужик обычно в это время на работе. Может, отгул?

- Курево кончилось, - пожаловался я.

- Мне бы твои проблемы, - за перегородкой щелкнула зажигалка, потянуло дымком. На этот раз обычным. Издевается он, что ли? В темноте за окном замаячила белым пятном пачка «Принца».

- Угощайся.

- Спасибо, - я жадно прикурил от воняющей бензином зажигалки. – А что, у вас что-то случилось?

Турок немного помолчал, покашлял.

- На работе сократили.

Я быстро прикинул: жена у него сидит дома с ребенком. Кроме орущего младенца, фамилию Аюдемир по моим наблюдениям носят еще кудрявая девчушка лет пяти и пацан с вечно сопливым носом. Выходит, дело соседа совсем табак. Я не знал, что сказать, поэтому брякнул первое, что в голову пришло:

- А мы переезжаем. То есть, я и мама.

- Это хорошо, - турок стряхнул пепел, и в темноту полетел оранжевый рой искр. – Ведь так?

- Наверное, - сказал я, немного подумав.

За стенкой приглушенно завопил младенец. Сосед зашуршал, отстрелил пальцами бычок, чиркнувший по коробку ночи падающей звездой.

- Удачи тебе, пацан.

Скрипнула, притворяясь за ним, дверь. Я посидел еще немного, а потом пошел смотреть, что из моего добра смогу найти в ботанском рюкзаке с Эйфелевой башней.

Первое, что я сделал, продрав глаза утром, засунул руку под подушку. Ура! Косяк на месте, тряпки тоже. Я так боялся, что мать ночью вышвырнет переделанные из старых джинсов шорты и линялую майку, что спал бы в них, если бы не стоявшая в крошечной квартирке удушливая жара. Я спустил ноги с надувной кровати для гостей, на которой спал с тех пор, как мы сняли угол у тети Люси, и принялся натягивать вытертые до белизны штаны.

- Это что за порнография?!

Мать стояла надо мной, уперев руки в боки. Из одной из них свисало что-то вроде джинсов цвета детской неожиданности.

- Ну, я не знаю, - сонно пробормотал я и кивнул на желтый кошмар. – Ты же их покупала.

Ма недобро сузила глаза:

- Ты нарочно издеваешься, да? Я говорю вот об этой гадости, - она ткнула в злосчастные шорты наманикюренным пальцем. - Ты в этом собираешься к Себастиану ехать?!

- Ну да, - я тупо моргнул, пытаясь сообразить, чего она от меня хочет. – А что? Жарко же.

- Дай сюда! – она выжидающе вытянула руку, губы сжались в упрямую линию. Я понял, что, если я их не отстою, шорты разделят судьбу своих не менее потрепанных собратьев.

- Не дам, - твердо заявил я и просунул ногу в штанину.

- Нет, дашь, - ма ухватила мою собственность за ширинку и дернула на себя. Я повалился на спину, но шортов не выпустил.