Стивен и джентльмен вошли в деревню Старкросс.

В деревне стояла тишина, и никто не заметил их появления. Девушка в ситцевом платье и шерстяной шали переливала молоко из деревянного ведра в кадку для сыра. Мужчина в гетрах и широкополой квакерской шляпе шел по улице, рядом с ним плелся пес. Когда мужчина завернул за угол дома, девушка улыбнулась ему, а пес радостно залаял. Эта простая домашняя сценка в другое время порадовала бы Стивена, но сейчас он ощутил дрожь — что, если джентльмен с волосами, словно пух от чертополоха, сейчас ударит или попросту задушит девушку, а он снова ничем не сможет помочь?

Джентльмен уже ступил на мост. Стивен последовал за ним и тогда…

…все изменилось. Солнце вышло из-за тучи и засверкало в просветах деревьев — сотни крошечных солнечных зайчиков заплясали между ветвями. Мир стал похож на загадочный лабиринт. Все словно напоминало о старом суеверии — шагая по мостовой, нельзя наступать на края каменных плит. Неожиданно мир вокруг обрел новый смысл. Стивен не решался сделать ни шага. Ему казалось, что если он наступит на эту тень или то солнечное пятно, мир уже никогда не станет прежним.

— Нет, подождите' — закричал он. — Я не готов! Я не собирался! Я не знаю, что мне делать!

Поздно. Стивен посмотрел наверх.

Узор голых ветвей на фоне неба складывался в буквы. Стивен не хотел читать, но не мог оторваться. Деревья спрашивали его.

— Да, — отвечал он деревьям.

Теперь их мудрость принадлежала ему.

Выше, перерезая небо напополам, тянулась горная цепь. Горы казались синими на фоне белевшего снега. Горы олицетворяли собой твердость и холод. В лице Стивена они приветствовали долгожданного Короля. Одно его слово — и горы сокрушат его врагов. Горы спрашивали его.

— Да, — отвечал он горам.

Теперь их сила и достоинство принадлежали ему.

Темные воды ручья, протекавшего под мостом, пропели ему свой вопрос.

— Да, — отвечал он ручью.

И земля спросила его…

— Да, — ответил Стивен.

Грачи, сороки, дрозды и зяблики спрашивали Стивена…

— Да, — отвечал им он.

Затем спросили камни…

— Да, — ответил Стивен. — Да, да, да.

Отныне Англия лежала в его черных ладонях. Теперь он волен казнить или миловать ее жителей. Ни одно преступление не останется безнаказанным. Каждая рана, нанесенная его бедной матери, будет отмщена стократно. Одно мгновение — и Англия превратится в пустыню. Крыши домов обрушатся на головы обитателей. Он мог приказать холмам пасть, а долинам провалиться сквозь землю. Сейчас он призовет кентавров, сорвет с неба звезды и луну. Сейчас, сейчас, сейчас!

В бледных солнечных лучах Стивен видел бегущих леди Поул и мистера Сегундуса. При виде джентльмена в зеленом сюртуке в глазах ее светлости зажглась ненависть. Бедный мистер Сегундус казался смущенным и потерянным.

Джентльмен повернулся к Стивену и что-то произнес. Стивен не расслышал — голоса холмов и деревьев гремели в ушах. Однако он снова промолвил:

— Да.

Джентльмен радостно рассмеялся и поднял руку, собираясь прочесть заклинание против леди Поул.

Стивен закрыл глаза. Он обратился к камням моста.

— Да, — ответили камни.

Мост взвился вверх, словно взбесившийся конь, и джентльмен упал в воду.

Стивен обратился к ручью.

— Да, — ответил ручей.

Он сжал джентльмена в железных объятиях и потащил за собой.

Стивен слышал, что леди Поул говорит с ним, чувствовал прикосновение ее рук, побледневший мистер Сегундус что-то потрясенно бормотал, но Стивен не мог отвечать им. Кто знает, сколько еще мир будет послушен его воле? Он спрыгнул с моста и пошел по берегу ручья.

Деревья приветствовали его, клялись в вечной дружбе и напоминали о давно прошедших временах. Солнечные лучи называли его Королем и радовались его возвращению. У Стивена не было времени сказать им, что они принимают его за другого.

Стивен подошел к месту, где берега ручья круто взмывали вверх, образуя глубокую долину. Здесь были установлены каменные жернова. Долину усеивали огромные обтесанные валуны, каждый в половину человеческого роста.

В том месте, где ручей удерживал своего пленника, вода бурлила и кипела. Стивен опустился на колени и склонился над водой.

— Простите, — произнес он. — Вы хотели мне только добра.

Волосы джентльмена плыли по воде, словно серебряные змеи. Лицо его пугающе менялось. Злоба и ненависть почти лишили его человеческих черт. Глаза вылезли из орбит, на лице появилась шерсть, зубы обнажились в жутком реве.

Где-то внутри Стивена раздался голос: «Если ты убьешь меня, то никогда не узнаешь своего имени!»

— Я — безымянный раб, — сказал Стивен. — Я всегда был им и теперь не хочу быть никем иным.

Стивен обратился к жерновам. Они взмыли в воздух и опустились на голову джентльмена. Стивен обратился к камням и булыжникам — и они обрушились на его врага. Джентльмен был несказанно стар и очень силен. Уже после того, как кости и плоть раздавило и разорвало на части, Стивен все еще чувствовал, что разум врага с помощью магии пытается соединить их вновь. Тогда Стивен обратился к каменной гряде, опоясывающей долину. Земля и скалы обрушились на жернова, и вскоре на их месте вырос высокий холм.

Долгие годы между Стивеном и окружающим миром висело пыльное серое стекло. В тот миг, когда дыхание джентльмена прервалось, стекло вдребезги разлетелось. Стивен беспомощно ловил воздух ртом.

Однако его союзники и слуги наконец-то поняли свою ошибку. Деревья и холмы засомневались. Они начали сознавать, что Стивен — не тот, за которого они его приняли.

Один за другим союзники покидали Стивена. Когда ушел последний, Стивен упал на землю опустошенный и бесчувственный.

В Падуе Грейстилы позавтракали и собрались в маленькой гостиной на первом этаже. В семействе царил разлад. Доктор Грейстил хотел выкурить трубку в гостиной, а тетушка Грейстил и Флора решительно отказывались вдыхать табачный дым. Тетушка Грейстил пыталась спорить, но доктор оставался непреклонен. Курение трубки — единственное удовольствие, доступное ему в последнее время, так как они давно уже никуда не выходят, посему он не намерен от него отказываться. Сестра возразила, что он мог бы выкурить трубку на свежем воздухе, на что доктор ответил, что под дождем курить непросто, потому что намокает табак.

Теперь он курил в гостиной, тетушка Грейстил беспрестанно кашляла, а Флора, которая упрекала во всем себя, взирала на них с несчастным выражением на лице! Так прошел час. Неожиданно доктор поднял глаза и изумленно воскликнул:

— Моя голова почернела! Совсем черная!

— Что ж тут удивительного? Со временем так происходит со всеми курильщиками! — заметила его сестра.

— Папа, — встревожено воскликнула Флора. — О чем ты?

Доктор Грейстил уставился в зеркало — то самое зеркало, что появилось в доме таким мистическим образом, когда день обратился в ночь, а Стрендж посетил Падую. Флора подошла и встала за спиной отца. Ее взволнованный возглас заставил и тетушку подняться с кресла.

На месте, где должна была отражаться голова доктора Грейстила, на зеркальной поверхности возникло темное пятно. Оно двигалось и меняло форму. Пятно росло в размерах и постепенно обратилось в человеческую фигуру, бегущую по бесконечному коридору. Вскоре стало понятно, что бежит женщина. Несколько раз она в страхе оглядывалась, словно опасаясь преследователей.

— Что так испугало ее? — удивилась тетушка. — Ланселот, ты что-нибудь видишь? Кто-то преследует ее? Ах, бедняжка! Ланселот, сделай же что-нибудь!

Доктор Грейстил подошел к зеркалу, положил руки на гладкую поверхность и надавил. Зеркало не поддавалось. Он помедлил, словно сомневаясь, стоит ли надавить сильнее.

— Осторожнее, папа, — забеспокоилась Флора. — Не разбей его!

Женщина в зеркале приближалась. Грейстилы уже могли различить изысканную отделку ее платья. И вот она приготовилась перепрыгнуть сквозь раму, как через ступеньку. Флора быстро подвинула кресло к стене. Три пары рук протянулись, чтобы подхватить женщину, вытащить ее из того страшного места, которое так пугало несчастную.