– Да. И Джек тоже. Он был таким добрым, помогал мне всему научиться. Он помогал вникнуть во все тонкости; если я разбираюсь в гостиничном деле, так это только благодаря Джеку. Он был очень умным.

– В «Серебряном озере» останавливалось много постояльцев?

– Только в выходные. А так всю неделю было тихо. Отель «Серебряное озеро» и тогда и теперь предназначен главным образом для отдыха в выходные дни. Весной и летом посетителей гораздо больше, чем зимой. А осенью у нас почти не бывает свободных мест: все приезжают полюбоваться листвой.

– Вы говорите об отеле очень тепло, Мередит.

– Я люблю «Серебряное озеро». Влюбилась в те места с первого взгляда. И потом, это был мой первый настоящий родной дом. Мое первое убежище… – Мередит запнулась. Что-то она слишком разболталась. Она заерзала в кресле и уставилась на картину, висевшую за спиной доктора Бенсон.

– «Первое убежище», – повторила Хиллари. – Значит, до этого вы не чувствовали себя в безопасности, Мередит?

– Может быть, я не совсем удачно выразилась, – промямлила Мередит.

– Вы с такой нежностью рассказываете о Сильверах; очевидно, вы до сих пор их любите. А что они сейчас…

– Они умерли! – резко перебила Мередит.

– Какая жалость. Вы очень переживали?

– Да. Я была совершенно раздавлена.

– Когда они умерли?

– Джек – в 1973-м, в тридцать шесть лет. Амелия – год спустя, в 1974-м. Ей исполнился сорок один год.

– Какая страшная потеря для вас. Они вас любили.

– Да, они меня любили, – с нежностью проговорила Мередит, на миг окунувшись в воспоминания. – Вот почему я так страшно переживала, когда они умерли. Джек был первым человеком, отнесшимся ко мне с приязнью, обнявшим, утешившим…

Чуть помолчав, Хиллари Бенсон мягко спросила:

– Так вы говорите, что вы с Джеком Сильвером состояли в интимной связи?

– Я ничего подобного не говорила! – взорвалась Мередит. – Амелия точно так же любила меня и выказывала мне свою приязнь, но на словах: бедная женщина сидела в инвалидном кресле и ей было трудно обнимать меня!

– Я понимаю, – коротко ответила психотерапевт, отметив про себя гнев пациентки и слишком бурную реакцию на вопрос. Хиллари не сомневалась, что Мередит и Джек были близки. Но сейчас еще слишком рано касаться этой темы. Мередит Стреттон не готова.

Мередит бросила взгляд на часы: уже четыре. Она провела здесь почти час.

– В четыре тридцать у меня назначена встреча, доктор Бенсон. И в любом случае для первого раза, наверное, хватит.

– Да, вы правы, – ответила Хиллари, посмотрев на часы. – Давайте встретимся в следующий раз в четверг в это же время.

– Хорошо.

Мередит встала. Она пожала доктору Бенсон руку и вышла, сказав себе, что вряд ли придет сюда снова.

Но, несмотря на свои сомнения, она все же пришла. И приходила еще три раза в течение следующей недели.

Однако психоаналитик так до сих пор и не пришла к определенному выводу, какова же причина этих приступов внезапной усталости.

На пятом свидании, в конце второй недели, Мередит окончательно решила прекратить визиты.

– Вряд ли у нас что-то получится, доктор Бенсон, – медленно начала она. – Я все время говорю, вы слушаете, а толку никакого. Мы даже не знаем, есть ли у меня эта самая психогенная усталость.

– Я полагаю, что есть, – твердо заявила Хиллари.

– Но у меня больше не было приступов.

– Знаю. Но это ничего не значит.

– Наверное, пора прекратить наши встречи.

– Я считаю, что это будет довольно глупо с вашей стороны, – спокойно ответила доктор Бенсон, глядя ей прямо в глаза. – Вас что-то тревожит. Я в этом убеждена. Просто пока мы не определили, что именно.

– Я не смогу приходить. Я на месяц уезжаю в Лондон и Париж.

– Когда вы едете?

– В среду или четверг на следующей неделе.

– Ну что, разберемся, к чему мы пришли?

– Давайте, – согласилась Мередит.

Теперь доктор Бенсон даже нравилась Мередит, внушала доверие. Мередит ее уже совсем не стеснялась. В том, что они так и не нашли причину приступов, Мередит видела и часть своей вины. Она столько лет жила, никому не рассказывая всей правды, разве могла она взять и вот так неожиданно открыться малознакомому человеку?

– Мередит, мне надоело ходить вокруг да около. Сегодня я буду с вами предельно откровенна. Я знаю, что вы мне лжете. Я знаю, что у вас с Джеком Сильвером была половая связь. Я хочу, чтобы вы мне об этом рассказали.

– Это не была «половая связь»! – выпалила Мередит. – Мы любили друг друга! – Тут же пожалев о вырвавшихся словах, она отвернулась и закрыла лицо руками.

– Вам нечего стыдиться, – доверительно сказала Хиллари. – Я здесь не для того, чтобы вас осуждать, я только хочу помочь вам… Расскажите мне, расскажите о Джеке, о том, что случилось много лет назад в отеле «Серебряное озеро». Я уверена: вам станет легче, а мне эти сведения из вашего прошлого помогут определить причину болезни.

Последовало долгое молчание. Мередит ничего не говорила. Наконец она встала, подошла к окну и стала смотреть на лежащую внизу Парк-авеню. Она размышляла о себе, о Джеке и Амелии, о том, что произошло между всеми ними много лет назад. О том, что совершенно переменило всю ее жизнь. Мередит не хотела, чтобы Хиллари плохо думала о Джеке. Или о ней самой.

Повернувшись, она подошла к креслу и снова села.

– Да, все это правда. Мы с Джеком были близки, но главное – мы очень любили друг друга. Я не хотела обсуждать с вами эту тему: вы могли все неправильно понять. Слова звучат так сухо… Вряд ли вы сможете до конца понять наши чувства, зная о них только с моих слов, не будучи свидетелем того, что произошло тогда между нами. Да и никто не сможет понять.

Взгляд Мередит стал тяжелым и отрешенным. Хиллари кивнула.

– Я признательна вам за эти слова. Прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Но, как я только что говорила, я не судья, я – врач. И если я хочу вам помочь, я должна понять ваше прошлое.

– Вы думаете, это оно меня тревожит?

Наша с Джеком любовная связь?

– Я не уверена, Мередит. Сначала я вас выслушаю, а уж потом буду делать выводы.

– А я вот уверена, что дело не в этом. Однако я расскажу вам о Джеке и о том, что произошло между нами, когда я в 1969 году стала работать в гостинице.

– Вам удобно? Может, хотите пересесть на диван?

Мередит отрицательно покачала головой.

– Спасибо, и так хорошо. Прежде чем я начну, позвольте сделать небольшое отступление. Недели две назад мой сын Джон рассказал мне, что он, когда был маленьким, часто слышал, как я плачу по ночам. Это правда. Мне тогда казалось, что не может в человеческом организме быть столько слез, но каждый раз, начиная плакать, я не могла остановиться. Я плакала по разным поводам, но особенно горевала по Джеку и Амелии. Мне их так недоставало.

Мередит замолчала, откашлялась и продолжила:

– Джек Сильвер был моей первой и настоящей любовью. Я влюбилась в него сразу же; как оказалось, с ним произошло то же самое. Он называл это coup de foudre. Я никогда прежде не слышала этого выражения. Он объяснил мне, что оно означает «удар молнии». Но мы таили свою любовь друг от друга. Однажды Амелия поехала в Нью-Йорк навестить свою мать. Старая леди сильно болела, возможно, умирала, так что Джек отвез Амелию туда. Стоял июль. Вечером, вернувшись в гостиницу, он нашел меня – я валялась на траве на берегу Серебряного озера. Я спасалась от зноя: июль тогда выдался на редкость жаркий, настоящее пекло. Джек сказал, что хочет поговорить со мной об Амелии. Он беспокоился, что оставил ее с больной матерью одну, служанки не в счет. Он спросил, не соглашусь ли я завтра поехать в Нью-Йорк и побыть там с Амелией. Я немедленно согласилась; ради него я сделала бы что угодно.

И вдруг, совершенно непроизвольно, не отдавая себе отчета в том, что мы делаем, мы бросились друг другу в объятия. Я раньше не испытывала ничего подобного – меня захлестнули страсть, желание и всепоглощающее чувство любви. Это был мой первый сексуальный опыт, доктор Бенсон. Джек оторопел, обнаружив, что я девственница, и ругал меня за то, что я его не предупредила. Но было уже поздно. Мередит умолкла.