Только дождавшись темноты, Боуи последовал за ней.

Пэшн-Кроссинг был маленьким сплоченным сообществом. Прежде чем поезд преодолеет полпути до Денвера, весь город узнает, что муж бросил Рози и сбежал. Да и вообще никогда не был ее мужем. Боуи очень надеялся, что День лонгхорнов еще свеж в памяти горожан и они поддержат Рози.

Гордость поможет ей пережить скандал. Если она снова не запьет, то не выставит свою душевную боль на всеобщее обозрение. Кроме того, Рози сильная, красивая женщина. Со временем в ее жизни появится другой мужчина. Однако Боуи становилось тошно при мысли об этом. Когда он представлял себе Рози в постели с другим, кулаки сжимались и горло перехватывало от ревности и гнева.

Когда Боуи вошел на кухню, Лодиша и Джон Хоукинз умолкли и с укором уставились на него. Лодиша не предложила обработать глубокие царапины на его щеках. Джон Хоукинз сложил руки на груди и уставился в стену.

Боуи молча прошел мимо них, сознавая, что будет скучать по этим людям почти так же, как по Рози. Стиснув зубы, он постучал в дверь маленькой спальни, где она не спала уже несколько недель.

— Открой дверь, Рози, если не хочешь, чтобы я выломал ее.

— Катись к дьяволу!

Хлипкая, как и все на ферме, дверь подалась при первом же ударе плечом.

Рози сидела на кровати, прислонившись к спинке. Свет масляной лампы падал на револьвер в ее руке. Сняв блузку и юбку, она облачилась в серо-коричневое мужское белье.

— Надо еще кое-что обсудить. — Чувство вины обожгло Боуи, когда он взглянул на нее. Слова Рози, что он ничуть не лучше Блевинза, ожесточили его. Однако ему нечего было сказать в свое оправдание.

— Подавись ты своими беседами, Стоун! И не приближайся ко мне. — Подняв револьвер, Рози закрыла глаза и выстрелила. Пуля просвистела возле его уха. Услышав, как в глубине дома захлопнулась кухонная дверь, Боуи понял, что Джон Хоукинз и Лодиша ушли за линию огня.

— На следующей неделе мой адвокат должен разобраться с моими делами. Я поручил ему перевести большую сумму на твое имя в банк Пэшн-Кроссинга. Через неделю ты станешь самым солидным вкладчиком в западном Канзасе.

Она подалась вперед и закричала:

— Надеешься облегчить свою совесть, откупившись от меня как от шлюхи? Мне не нужны твои проклятые деньги! — Рози прицелилась в пряжку у него на поясе и выстрелила, слегка отклонив дуло в последнюю секунду. — Я видеть тебя не могу, Стоун! Желаю, чтобы твой поезд сошел с рельсов и ты подох! Надеюсь, что ты сгниешь в аду! — Рози поднесла руку с револьвером к лицу, вытерла слезы и затем направила дуло ему в грудь. — Ты любишь ее?

— Я же сказал тебе: мы со Сьюзен едва знакомы.

— Ты думал о ней каждый раз, когда трахал меня?

— Ради Бога, Рози! Для меня это ничуть не легче, чем для тебя. Неужели ты думаешь, что я хотел этого? Если бы не Нэйт, ничто не заставило бы меня расстаться с тобой. Я люблю тебя!

Выстрел сбил шляпу с его головы. Пуля скользнула так близко к черепу, что Боуи почувствовал, как она раздвинула его волосы.

— Ты спал с ней, признавайся?

— Мы никогда не вели супружескую жизнь. — Он пристально посмотрел на Рози. — Прекрати, — наконец проговорил он. Дикое отчаяние в ее глазах вонзалось в него как штык.

— Не смей указывать, что мне делать! — Три пули просвистели мимо лица Боуи, впиваясь в стену за его спиной. В комнате повис резкий запах дыма и пороха.

Совершенно обезумев, Рози обстреливала его со всех сторон, пока сухие щелчки не возвестили о том, что обойма пуста. Швырнув в Боуи револьвер, она закрыла лицо ладонями.

— Я хотела бы убить тебя! Но не могу и ненавижу себя за это. — Рози потрясла кулаками. — Ты использовал меня! Ты обманул и предал меня! А я как полная дура снова поверила мужчине!

Закинув ногой револьвер под кровать, Боуи подошел к ней и сел на дальний край матраса. Рози резко подтянула коленки.

— Я знаю, ты мне не веришь, но я никогда не использовал тебя. Я люблю тебя и не хотел причинять тебе боль.

— Но причинил! И Боже мой, как это мучительно!

Он положил руку на ее бедро.

— Я люблю тебя, Рози, как ни одну женщину на свете. Уйти из этой комнаты меня заставляет только обещание, которое я дал Натану. На свете есть ребенок, убежденный, что я его отец. Я в долгу перед этим мальчиком, ибо дал слово.

Заливаясь жгучими слезами, Рози посмотрела на Боуи и кинулась в его объятия. Он прижимал ее к себе, пока она плакали, раскачиваясь от горя и боли. Если бы Боуи позволил себе осознать, что обнимает Рози в последний раз, он бы не выдержал. Его грудь горела так, словно безумные выстрелы Рози оставили на ней свои отметины. В этот миг Боуи ненавидел Сьюзен, всей душой сожалел, что женился на ней, презирал Натана, который заставил его принести такую жертву.

— Прости меня, — сказал Боуи, понимая, как слабо и глупо это звучит. Он гладил ее волосы, вздрагивающие плечи, мокрые щеки. — Я хотел бы, чтобы все было иначе.

— Я люблю тебя, Боуи. Пожалуйста, не покидай меня!

— Я тоже люблю тебя, Рози. Но у меня нет выбора. — Целуя Рози, он ощущал вкус соли, горечь ее боли, которая была отголоском его страданий. Наконец Боуи мягко отвел ее руки.

— О Боже!

— Я никогда не забуду тебя, Рози Малви. Всю оставшуюся жизнь я буду узнавать тебя в каждой женщине с волосами цвета темного золота.

Ее рыдания преследовали Боуи, когда он закрыл дверь, прошел через гостиную и спустился по ступенькам во двор.

Обернувшись, он в последний раз обвел глазами ферму в неярком свете луны. Амбар, надворные постройки, выгон, дом, поля, надгробный камень Фрэнка Блевинза, тополя у ручья. На редкость паршивое место, но здесь Боуи оставлял свое сердце.

Почувствовав, что Джон Хоукинз и Лодиша молча наблюдают за ним, он пустился в путь.

Поезд на Денвер отправлялся на рассвете.

— Хотите еще кофе?

— Спасибо, нет. Карета прибудет с минуты на минуту. — Сьюзен и так была как на иголках. Еще одна чашка крепкого кофе миссис Алдер, и она не выдержит.

Зная, что огорчит Грэшема, Сьюзен все же не удержалась и снова выглянула из окна столовой миссис Алдер. Она нервно сжимала расшитую бисером сумочку, в которой были телеграммы от Александра Дюбейджа и Боуи.

Нахмурившись, Грэшем отставил нетронутый завтрак и взъерошил волосы. Стекла его очков поблекли. Впервые на памяти Сьюзен галстук Грэшема был повязан неряшливо, а рубашка измята так, будто он в ней спал.

— Ну, и что же дальше? Этот сукин сын встал из могилы, чтобы похитить тебя и увезти в Вашингтон? Где он, черт бы его побрал, мотался несколько месяцев?

— В Пэшн-Кроссинге, в Канзасе. Ты же знаешь.

Этот утренний разговор был очередной попыткой истолковать отрывочные сведения — единственное, чем они располагали и что постоянно обсуждали на протяжении последней недели. Потрясенные, они провели долгие часы, размышляя над телеграммами, пережевывая каждое слово, пытаясь читать между строк, бесконечно обсуждая все, кроме того главного, что занимало их умы. Совместного будущего. В один ужасный день вся их жизнь свелась к стопке телеграмм, разрушивших надежды, которые они тайно лелеяли в душе.

— Неужели в Канзасе нет чернил и бумаги? Если по какой-то причине Стоун сам не мог написать тебе, так нанял бы кого-нибудь и сообщил, что жив! Это непозволительное, Сьюзен, непростительное нарушение приличий. Он допустил, чтобы вы с Нэйтом считали его мертвым. Позволил своему отцу выкинуть вас на улицу без копейки денег! Из-за его черствости и небрежности ты пережила немыслимую душевную травму. А оказалось, что ублюдок жив!

Сьюзен коснулась его рукава:

— Мы же почти ничего не знаем. Наверное, есть веская причина, если Боуи позволил всем думать, что он умер.

— Ты защищаешь его? — Обвиняющий взгляд впился в нее.

— Я просто говорю, что, наверное, есть веская причина. Пожалуйста, Грэшем! Умоляю тебя, не усложняй все еще больше!