– Если ты ещё раз меня свяжешь, – глухо предупреждаю я, –  я сбегу любым способом. Сбегу, и плевать на всё. Придумай что угодно, но чтобы больше этого не было.

– Хорошо, я обещаю подумать, – на удивление быстро соглашается Демьян. – Но сейчас, раз ты не болеешь, предлагаю поесть и сходить в баню. Наверняка ты мечтаешь помыться.

Несмотря на то, что мне жутко хочется отказаться из вредности и вообще противоречить Демьяну по любому поводу, я чувствую в себе небывалый восторг и подъем из-за того, что наконец-то смогу выбраться из этой душной комнаты и пройтись по свежему воздуху. И самое главное, смыть с себя следы обращения в волка. Я, конечно же, этого не чувствую, но, скорее всего, от меня просто разит зверем.   

– Ладно, – с деланой неохотой соглашаюсь. –  Но ты оставишь меня в бане одну, –  требовательно настаиваю я, на что Демьян реагирует подергиванием уголка рта – ему явно не нравится мое строптивое поведение, язвительность и различные требования, но я плевать хотела, что ему там нравится или не нравится.

– Да уж, были времена, – бормочет он себе под нос, – когда я знал тебя доброй миленькой сиделкой с невинным взглядом.

Но тут же осекается, наверное, понимая, что любое упоминание прошлого сталкивается с настоящим – с тем моментом, когда он круто изменил мою жизнь. Я имею право на любые упреки.

– Давай заключим временное перемирие, – предлагает он мягким голосом, который, я уверена, дается ему нелегко. – Нам нет смысла постоянно возвращаться к одному и тому же. Всё равно уже ничего не изменить, надо смотреть в будущее. Твое заключение здесь временно, повторяю. Думай о свободе и о том, как избавишься от меня и вернешься к своей стае. И к своему любовнику. Возьми в шкафу полотенца и другие принадлежности и спускайся вниз. Жду тебя там.

Хлопнув на прощание дверью, Демьян опрометью бежит по лестнице. Слушая глухие шаги, раздумываю, отчего он так разозлился. Неужели ревнует?

Но он не имеет никакого права на ревность! Но по какой-то неведомой причине его собственнические чувства по отношению ко мне согревают душу. Нравится думать, что он представляет себе какого-то соперника и изводится от ревности.

И даже не собираюсь его разубеждать, пусть считает, что у меня уже есть пара, мужчина, который любит и ждет. Вернее, зверь, оборотень.

Хотя Демьян, конечно, совсем не знает оборотней, свойства их натуры. Думаю, что если бы у меня был избранник, то он бы землю перевернул, чтобы меня спасти. Меж тем я не наблюдаю оборотней вблизи дома, они не напали несмотря на полнолуние.

Это странно и непонятно.

Но об этом я подумаю позже. А пока размышляю о словах Демьяна, собирая в пакет большое полотенце и другие необходимые для мытья вещи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вернуться к стае? Откуда меня изгнали? Не знаю, хочу ли я этого или лучше поехать домой, туда, где ждет только бабушка, которая меня почти не узнает? В одном я уверена точно: свой дальнейший путь я буду выбирать сама! Никто больше не заставит меня жить по указке. Хватит! Я сыта чужими приказами и манипуляциями.

Спускаюсь вниз. Стоит мне появиться в каком-нибудь помещении дома, как людей оттуда как ветром сдувает, я кожей ощущаю, как они боятся меня, и от этого охватывает чувство одиночества и неприкаянности.

С другой стороны, я не выдержала бы сейчас никакой банальной болтовни, тем более не хотела бы отвечать на неудобные вопросы или выслушивать оскорбления.

Так что текущее положение вещей меня вполне устраивает. Но приходится довольствоваться обществом Демьяна, который носится по кухне, изображая из себя заботливую домохозяйку. Прячу невольную улыбку, усаживаясь за большой деревянный стол.

Люблю деревенский уют А этот дом именно такой – большой и уютный, пропитанный запахами природы. Интересно, что за человек построил его в таком уединенном уголке леса? Скорее всего, какой-то отшельник. Интересно, что с ним случилось? Наверняка Демьян знает, но я не хочу расспрашивать его ни о чем, не желаю говорить с ним на отвлеченные темы, чтобы он подумал, будто я оттаяла и готова вести себя как ни в чем ни бывало.

Поэтому молча ем свежую яичницу с беконом, закусывая свежевыпеченным хлебом из хлебопечки. Гложет любопытство, откуда здесь столько продуктов, чтобы накормить всех людей в этом доме.

Почти уверена, что Демьян обеспечивает их за счет средств своих родителей. Беловы говорили, что они высылают ему огромные суммы. Всё еще чувствую себя обязанной своим нанимателям, поэтому спрашиваю у Демьяна, связывался ли он с семьей.

Он складывает руки на груди и с интересом рассматривает меня, словно пытается отгадать, почему я коснулась этой темы.  

– Не могу пока, свяжусь с ними, когда буду точно знать, что им сказать. Сейчас всё так неопределенно.

– Но они волнуются!

– Они в курсе, что я жив. И это главное.

– Знаешь, ты жутко упрям! – взрываюсь неожиданно для себя. Думая о том, что, будь мои родители живы, я бы всё отдала за возможность поговорить с ними, а он отмахивается от родных людей, как от малозначительной задачи, которую можно решить в последнюю очередь.

– Но если это в самом деле не так существенно.

– А что существенно? Ты предпринимать какие-то меры, чтобы изменить ситуацию?

– Конечно. Когда классическая медицина не помогла мне, родители начали обращаться ко всяким шарлатанам. То есть мы тогда думали, что они шарлатаны. Но если существуют оборотни и исцеление с помощью их гена, то почему бы не поверить в другую паранормальную хрень? Я связываюсь с некоторыми, так скажем, специалистами в различных околонаучных областях и пытаюсь выяснить у них что-нибудь о нетрадиционных методах лечения, но пока ничего определенного не добился. Они много чего обещают, но, как только речь заходит об оплате первоначального взноса за лечение, сразу становится ясно, что мне дурят башку. Да и сама понимаешь, что после Вежбицкого не хочется столкнуться с каким-нибудь еще более опасным экспериментом и подвергать людей новому риску.

Нахмурившись, слушаю Демьяна, искренне сочувствуя ему из-за неудач в поисках способа излечения. Неужели нет никакой надежды и все эти люди умрут?

От этой мысли холодею, совершенно не зная, чем можно помочь. Представляю, в каком напряжении постоянно находится Демьян, пытаясь их спасти. Так недалеко и до оправдания его поступка в отношении меня…

Надо как-то отстраниться от этой глобальной проблемы со спасением людей, отгородиться от сочувствия, но равнодушие и ненависть чужды мне, эти эмоции совершенно мне несвойственны, поэтому только внешне я могу изображать холодность и злость, а внутри сплошные переживания и сочувствие.

– Надеюсь, твои поиски увенчаются успехом, – как можно более спокойно говорю я ничего не значащим тоном, словно отмечаю погоду за окном.

Кстати, на улице промозгло и моросит дождь, что располагает к тому, чтобы сидеть дома, укрывшись мягким пледом и наслаждаясь горячим ароматным чаем. Вот только я не дома и расслабиться точно не могу, поэтому вскакиваю и начинаю лихорадочно мыть посуду за собой, чувствуя на себе постоянно взгляд Демьяна. Пристальный и изучающий.

От которого хочется зябко ежиться и спрятаться. А когда-то я мечтала, чтобы он смотрел на меня таким взглядом, каким одаривал свою последнюю любовницу, бросившую его, как только болезнь перешла в тяжелую стадию. Визиты сначала сократились, потом она и вовсе перестала приходить. Любовь не выдержала испытания.  

Интересно, испытывает ли Демьян к ней прежние чувства? Даже возможность этого колет как иголкой, и я снова и снова ругаю себя за то, что мысленно заявляю права на Демьяна. Нельзя поддаваться и прощать его, иначе потеряю последние остатки уважения к себе.

– Спасибо, было вкусно, – благодарю я, чувствуя себя полной сил.

– Ты намного лучше выглядишь и вроде бы даже жар прошел, – отмечает Демьян, снова трогая мне лоб рукой, я же отшатываюсь, как будто он собирается ударить меня, и, подхватывая свои вещи, торопливо спешу к бане.