От его тела исходят сильные вибрации, я ощущаю, как он дрожит, уверена, от ярости и страха за меня. Он так переживает, что неосознанно то и дело сжимает руки, притягивая меня к себе всё крепче. 

И это наполняет неожиданным трепетом, потому что он рядом, потому что между нами образуется связь и разрушается отчуждение. 

Я даже о боли позабыла, к тому же Демьян постарался не касаться обожженной зоны, обхватив меня за плечи и под коленями. 

Мне нравится чувствовать его заботу, нравится ощущать жар его тела и терпкий мужской запах, приятно щекочущий обоняние. 

И не хочется, чтобы он покидал меня. Я как будто наконец обрела что-то очень ценное и бесконечно дорогое, такое, о чем раньше и не мечтала.

Но я, конечно, бестолковая наивная дурочка, влюбленная до сих пор в мерзавца, ведь он просто оказывает первую медицинскую помощь, и ничего романтического в его действиях нет. 

Эта отрезвляющая мысль приходит мне в голову, когда Демьян деловито осматривается вокруг, спрашивая спокойным тоном, тот ли мы обнаружили мох, который нам нужен. 

Я киваю, потому что тело так и просит исцеления, оно продолжает гореть, будто кто-то проводит по нему каленым железом. 

Аккуратно уложив меня на живот прямо в мягкий прохладный мох, Демьян начинает отрывать пучки и обкладывать мою несчастную покалеченную спину. Ноги он бережно укрыл своей курткой, которой до этого я была накрыта спереди. 

Хоть он и щадит мою скромность, а я в роли пациента, всё равно нагота ощущается слишком остро в его присутствии. Ничего не могу поделать, он беспокоит и будоражит меня всю до самой последней клеточки. 

Прислушиваюсь к его тяжелому дыханию, мелко вздрагиваю, когда кончики пальцев ненароком задевают обожженную кожу, чувствую соль на губах – наконец-то пришли долгожданные спасительные слезы, теперь, когда первоначальный шок прошел.

Правда, они мало помогали, облегчение на душе так и не наступало. 

Грубоватым жестом Демьян вытирает влажные дорожки и убирает мешающиеся волосы, которые так и болтаются длинной спутанной массой и свисают на лицо. Отчаянно хочется уткнуться ему в плечо и выплакаться, пожаловаться на свою обидчицу. 

Но разве я могу? Я должна оставаться разумной, сильной и независимой, пусть это даже убьет меня. Атмосфера накаляется по мере того, как мхом выстлана вся моя спина и часть ягодиц, которым тоже не повезло встретиться с кипятком. Несмотря на боль, пикантность ситуации заставляет меня смущенно покраснеть и порадоваться, что Демьян не видит выражения моего лица. 

Неминуемо наступает тяжелое молчание, напряжение осязаемо. Я вдруг понимаю, что остро откликаюсь на присутствие мужчины рядом, ему не скрыть от меня свои эмоции, свою жажду возмездия моему неведомому обидчику. 

Чувствую, что Демьян мучается от внутреннего выбора: либо оставить меня в покое и дать время на регенерацию, либо сразу же приступить к расспросам.

Демьян – человек действия, лидер. Ему обязательно нужно во всем разобраться и немедленно, так уж он устроен. Но ничего, пусть подождет, поучится терпению. Я не дам себя контролировать и отвечу на его расспросы только тогда, когда буду готова.

В данном случае это означает, что продумаю стратегию своего поведения. 

Я так и не решила, выдавать ли Диану. Предположим, что я это сделаю. Демьян захочет ее наказать. Уверена в этом на все сто. Но никто не поддержит его, потому что Диана своя, а я – чужачка в их стае. Везде я пришлая, никто не хочет принимать меня как родную. И найду ли для себя место в этом мире, я не знаю…

Думать об этом так утомительно, что я позволяю себе расслабиться и погрузиться в спасительные объятия сна. 

Просыпаюсь, не вполне понимая, где я и сколько времени прошло. Но уже наступили сумерки, и влажные после дождя деревья приобрели зловещие таинственные очертания, а воздух наполнился ароматами опасности и странного предвкушения. Лес разговаривал со мной разнообразными шорохами и звуками. Возможно, это как раз то место, где я могу найти покой и некое равновесие.

Но жить в лесу одна? Разве я смогу? И главное, хочу ли… Столько лет я страдала от одиночества и убеждала себя, что вовсе не так несчастна, как кажется. Но всегда лгала себе, мечтая о ком-то близком рядом. 

Мучительные раздумья снова затопили мой разум, пока я выкарабкивалась из цепких лап забытья. Демьян сидит рядом, на каком-то коротком бревне, длинной палкой шевеля дрова, вспыхивающие оранжевыми искрами. 

Первое время хочу скрыть, что я очнулась, и полюбоваться резкими чертами лица и мускулистым телом, но не тут-то было. Кажется, он точно так же реагирует на меня, как и я на него, мы чувствуем друг от друга.

– Как ты? – спрашивает он глухо, опускаясь передо мной на корточки, и помогает мне сесть, укрывая своей курткой. Он так спокоен внешне, но меня обмануть не может. Ядовитая ярость бушует у него внутри, подталкивая к необдуманным действиям. 

А вдруг он убьет Диану? Я не знаю, на что он способен. Я должна удержать его здесь на всю ночь, чтобы он остыл и успокоился.

«Конечно, – подзуживает тихий внутренний голос, а может, и проснувшаяся волчица подает голос, – давай убеждай себя, что беспокоишься о жизни какой-то мелкой шлюшки, заявившей права на твоего мужчину».

Что? Что это такое сейчас промелькнуло у меня в голове? Как я назвала Демьяна? Невероятно. Хмурясь, я делаю вид, что занята складками на куртке, которые непременно нужно расправить, пока Демьян не ловит мои руки за запястья и настойчиво не отрывает их от несчастной одежды, заставляя обратить на себя внимание. 

– Ты ответишь или нет? 

Естественно, он не даст мне отмалчиваться. Потребует своего с безжалостностью, которая у него в крови. В темноте ощущения усиливаются, и даже малейшее касание вызывает неожиданное возбуждение. Господи, только не это, только не сейчас... Он чертовки зол и явно нацелен на разговор, а я могу только мечтать, чтобы грубые пальцы заскользили по коже, лаская ее. Я хочу жестокости и нежности одновременно, снова ощутить Демьяна в себе, снова попробовать на вкус опасное удовольствие отдаваться ему, потому что тот первый раз – это слишком мало.   

Приложив усилие, чтобы справиться с дрожью и не показать своих желаний, отделываюсь коротким «да». Но разве можно было ожидать от Демьяна, что он удовлетворится таким ответом? 

– Если ты не против, я проверю, – говорит он и без промедления протягивает руки и обхватывает мою спину, не давая даже опомниться или возразить. Его горячие ладони скользят по совершенно гладкой регенерировавшей коже, а я, замерев от неожиданности, даже не обращаю внимания, что защита в виде куртки исчезла и я сижу перед Демьяном совершенно обнаженная. 

И если после ожога в его глазах я видела только страх и тревогу, то теперь в них буйствует яркое непримиримое пламя. 

Уже пора перестать ощупывать меня, он явно убедился в том, что я исцелилась, но руки продолжают свое незамысловатое путешествие, выводят узоры, и наконец Демьян подхватывает меня и сажает верхом себе на колени. 

У меня было время отстраниться и убежать, я могла оттолкнуть его и даже попробовать одолеть силой, но отчего-то я вдруг превратилась в безвольную куклу, позволяющую делать с собой всё что заблагорассудится.

Мне нет никакого оправдания, и я потом сгрызу себя сожалениями, но пока тихо замираю в объятиях этого сложного многогранного мужчины, моего врага и любимого одновременно.

Тону в черных глубинах его глаз, чувствую обжигающий жар и волны возбуждения, растекающиеся по телу, собственную бурлящую кровь. Но что самое приятное, никакой волчицы, ни единого следа. Возможно, она оправляется от регенерации, но я с триумфом приветствую полный контроль над своим человеческим телом. 

Оно мое. И я хочу отдать его в безраздельное пользование Демьяну.

И уже тянусь к нему губами, когда он вдруг немного отстраняется и хрипло предупреждает:

– На этот раз ты не скажешь, что это голый инстинкт. Ты отдашься мне добровольно и без упреков после.