* * *

Валдаев трезво рассудил, что, предложи он Зуфару Алимовичу снова пустить «наружку» за вернувшимся из Москвы Кобриным, начальник скажет: «Вот ты и займись!» Но капитану совсем не улыбалось мотаться по городу за вице-президентом «Пластэка» в двадцатипятиградусный зной, в надежде «вычислить» его сексапильную подружку-блондинку, упущенную Здоровякиным. Поэтому он поступил просто и бесхитростно.

— Здрасьте, Ярослав Геннадьевич, — объявил он, вваливаясь в прохладный кобринский кабинет. За спиной сияла секретарша Аллочка, обрадованная визитом улыбчивого и веселого капитана. — Хотел бы оторвать вас от дел буквально на пару минут.

Аллочка поставила на стол между мужчинами два запотевших бокала с ледяной водой и скрылась.

— Выяснилось что-то новое? — с некоторой тревогой спросил Кобрин.

— Да. Ярослав Геннадьевич, я вас обрадую: вы входите в круг лиц, подозреваемых в причастности к убийству Никиты Кармелина.

— Серьезно? — криво усмехнулся Кобрин. — Спасибо за откровенность.

— Поэтому за вами было установлено наружное наблюдение.

Улыбка сползла с лица Ярослава Геннадьевича. Валдаев с умным видом достал записную книжку и раскрыл ее наугад:

— Здесь у меня результаты наблюдения за вашей активной, насыщенной жизнью.

Кобрин нервно отхлебнул воды из бокала.

На странице, которая была сейчас перед глазами Александра, значилось: «Вера (стюардесса „Трансвэйз“) — 378-907. Вероника (из библиотеки им. Горького) — 354-665. Валерия (гор. администрация, юр. отдел) — 689-332. Валентина (ТЮЗ) — 540-481».

Сведения скорее отображали размах и напряженность сексуальной жизни самого Александра, нежели имели отношение к господину Кобрину. Но бедный Ярослав Геннадьевич этого не знал. Он немного спал с лица.

— И я хотел бы прояснить некоторые моменты.

— Пожалуйста.

— Вы неоднократно встречались с девушкой весьма впечатляющей внешности. Блондинка с шикарными формами.

Кобрин взволнованно задышал.

— Наш разговор никак не фиксируется, — напомнил Саша. — Пока.

— Я хотел бы сохранить конфиденциальность. Насколько это возможно в расследовании убийства.

— Вы достаточно проницательны, Ярослав Геннадьевич. Трудно говорить о какой-то там конфиденциальности, когда на руках труп.

— Но поверьте, девушка не имеет совершенно никакого отношения к смерти Никиты Андреевича.

— Правда? — удивился Валдаев. — Да что вы!

— Правда. Но если моя связь с ней всплывет, мне можно заказывать катафалк.

Саша пристально взглянул на собеседника, уже теряя интерес и к нему, и к его таинственной подружке. Интуиция подсказывала, что они с Ильей наткнулись на банальный факт супружеской измены.

— Рассказывайте, — разочарованно вздохнул Валдаев. — Если я удостоверюсь, что ваша знакомая действительно не причастна к гибели Кармелина, я буду нем, как евнух.

— Почему как евнух? — удивился Кобрин. — Вроде бы им отрезали не язык?

— Это я так, чтобы вы расслабились, — кивнул Валдаев. — Давайте-ка по порядку. Имя, фамилия, год рождения, адрес…

— Монастырская Янина Всеволодовна… — начал делиться интимными воспоминаниями Кобрин. Валдаев почему-то внушал ему доверие. Возможно, с этим парнем на самом деле удастся договориться…

От троллейбусной остановки до дверей бутика «Галерея цветов» было по крайней мере метров триста. Расстояние вполне достаточное, чтобы задавить увесистой тушей человек пятнадцать безвредных пешеходов, — Здоровякин несся к магазинчику не разбирая дороги, на реактивных крыльях внезапной любви. И на крыльце он столкнулся с предметом обожания и вожделения — Настасьей.

— Илья! Ты откуда?! — воскликнула она.

— Ты плакала! — понял Здоровякин. — Почему? Они отошли к витрине бутика, чтобы не мешать прохожим.

— Кажется, я оставил тебя сегодня утром в неплохом настроении, — сказал Илья, рассматривая опухшую от слез Настасью. Он с трудом сдерживался: так хотелось заключить несчастную красавицу в медвежьи объятия!

— Ты оставил меня в чудесном настроении. Мне сто лет не было так хорошо. Но пришла свекровь и все испортила. Вот теперь плачу. Она всегда меня доводит!

— Да… Знаем мы вашу драгоценную свекровь. Я беседовал с Юлией Тихоновной. До сих пор мороз по коже.

— Именно. А я тринадцать лет вынуждена терпеть ее милый характер.

— Бедняжка!

— А как у тебя дома? Что сказал жене?

— Ничего, — опустил голову Илья.

— Но ведь ты должен был объяснить свое отсутствие ночью?

— Не в первый раз.

— Как! — возмутилась Настасья, улыбаясь. — Я, значит, не первая твоя любовница?! Что же ты разыгрывал из себя пай-мальчика? Сейчас я тебя задушу!

— Первая! Просто моя работа предполагает ночные отлучки, — объяснил Илья, перехватывая тонкие запястья Настасьи у своей шеи. — Мария к этому привыкла.

— Подожди! Не уходи, я сейчас! Настасья метнулась к дверям бутика.

— Лена, дай мне флакончик Нины Риччи. Что там у нас есть?

— Вот, Настасья Сергеевна. Подойдет?

— Да. Упакуй, пожалуйста.

— А с кем вы, Настасья Сергеевна, стоите за витриной? Мы вас видим. Такой огромный мужчина!

— Девочки, это оперативник, который занимается расследованием. Я хочу подарить духи его жене.

— Ну вот, — возмутилась Лена, — везде мздоимцы! Хоть флакон духов, но урвать.

— Что ты, Лена! — изумленно посмотрела на продавщицу Настасья. — Он меня ни о чем не просил

— Я сама захотела сделать презент его жене! Потому что он хороший человек! Вот, возьми! — сказала Настасья, протягивая Илье завернутую в фирменную бумагу коробочку. — Подари жене. Она пользуется парфюмом?

— Да, — уверенно кивнул Илья. — От нее приятно пахнет. Только я не возьму. Слишком дорого.

— Подарок! Возьми, иначе я обижусь. Наверное, я чувствую себя виноватой перед Машей. Поэтому мне хочется что-то ей подарить…

— Нет, не возьму, — уперся копытом Здоровякин

Настасья поняла, что спорить бесполезно. Она уже упрекала себя за глупый порыв. «Да, действительно, выглядит глупо… Какая я идиотка!» — подумала Настасья и спрятала коробку в сумку. Возникшая пауза была бы неловкой, если бы не страстная и нежная любовь, сквозившая во взглядах любовников. Внезапно Настасья отпрянула от Ильи:

— Ах, Роман Артурович, вы откуда?

К влюбленной парочке подкатился пухлый толстяк. Несмотря на жаркий день, он был при полном параде — костюм-тройка, галстук-бабочка. Естественно, что на лбу у него выступила испарина. Дискомфорт, очевидно, усугублялся, кроме теплой экипировки, и дурацкой манерой Романа Артуровича размахивать руками и подпрыгивать.

— Настенька! — застрекотал он, заламывая пухлые грабельки. — Какой ужас! Какой кошмар! Невозможно! Невыносимо! Я отдыхал! Я дышал дивным воздухом Швейцарии! Но вернулся! И узнал, что Никита убит! Отравлен! Какая трагедия! Настенька! Я выражаю вам мои соболезнования!

Илья немного посторонился, чтобы не мешать бурной жестикуляции взмокшего толстяка.

— Познакомьтесь, Роман Артурович, Илья Здоровякин. Из уголовного розыска. Занимается делом Никиты, — представила друга Настасья. По горестному и убитому выражению ее лица нельзя было догадаться, что минуту назад она улыбалась Илье. — Илья, Роман Артурович Гольшиц. Адвокат Никиты.

— Я лишился лучшего клиента! — воскликнул Гольшиц. — Какая несправедливость! Нам всем так будет не хватать Никиты Андреевича!..

Поохав еще полминуты, Роман Артурович внезапно изменился. Надрыв и экзальтация куда-то исчезли.

— Настасья, — сказал он совершенно иным тоном — сухим, деловитым. — Вы должны уделить мне некоторое время. Я направлялся в «Галерею», чтобы встретиться с вами. Обсудим вкратце вопросы, касающиеся исполнения завещания…

— За-ве-ща-ние… — поэтапно выдохнула Настасья одними губами. — Ой, мне что-то плохо!..

Илья подставил руку, и Настасья смогла на нее опереться. Казалось, она собирается упасть в обморок.

— Настенька, Настенька, — снова засуетился, запрыгал Гольшиц, вызывая у Здоровякина приступ зубной боли. — Что с вами? Жарко? Пожалуйте в мой автомобиль. Там кондиционер. Прошу сюда, буквально три шага…