— На вашей фабрике?

— Так, а где же еще, государь? Она-то чай здесь управляется. А за нее ответил, потому как я фабрике хозяин.

— Вот мне интересно, ты как умудряешься быть одним из лучших офицеров КГБ, коли таких простых вещей осмыслить не можешь. Значит, купчишек никому неведомых, я к делу выгодному приставляю, да помощь оказываю, а тебя под разорение подвожу. Так получается? А если понял, что веду тебя к разорению, отчего не сказал об этом? Ваня, я хочу большую казенную фабрику поставить, чтобы выделывать на ней ткань посконную, а для того мне нужен знающий управляющий. Лучше твоей сестры у меня и нет никого. Вот и хотел, чтобы она занялась этим. А поскони той потребно будет много, очень много. Она не только для армии пойдет, но и простому люду. И заграницу вывозить станем, потому как она вполне сможет тягаться с бумажной*. Сегодня вся пенька уходит, в канатное да парусное дело. Посконь только кустари и производят. А если тканью продавать, то выгода почти в семь раз выйдет. И это при том, что она дешевле вдвое против сегодняшнего получится, всего-то пять копеек за аршин.

*Бумажная ткань — хлопчатобумажная ткань.

— Так откуда же мне было знать, государь.

— А разве не знаешь, что фабрику закладывать собираемся?

— Знаю. Но где же это видано, чтобы на казенной мануфактуре девка заправляла? Не было такого на Руси.

— В России много чего не было. Так и что с того? Довел сестру. Она чуть рассудка не лишилась.

— А как же с посконью-то? Иль опять солдатушки, по южным степям в зной, в кафтанах суконных расхаживать будут?

— Отчего же. Подправили нартовские умельцы станы, что парусину ткут, сейчас посконь ладят. И машинки швейные уж наладились делать, и швеи для половины полков уж готовы. Их в первую голову обеспечили машиками, за счет полковой казны. Опять же, полк затраты свои восполнит, да солдатские женки при деле окажутся. Пока будем летним обмундированием обеспечивать, на большее средств нет, но то не беда, в зиму в прежних мундирах походят. Так что, за солдат не переживай, их обеспечим. А вот перед сестрой повинись. Хкм, если она не оторвет тебе голову, — не удержавшись от насмешки, закончил Петр.

Довольный собой и тем, что ситуация разрешилась самым благоприятным образом, Петр направился на выход. Конечно не сразу удалось убедить княжну Туманову согласиться на подобный шаг, но все же получилось. Впрочем, не будь у нее здесь знающих и толковых людей, которым она могла бы всецело довериться, то никакого красноречия Петра не достало бы подвигнуть ее на этот шаг.

Теперь он мог быть спокойным по поводу нового предприятия. Под закладку новой фабрики уже готовились станки, велись закупки посконной пряжи. Было подобрано и место, уже с весны начнется возведение зданий. Анна Александровна поставила условием, что она будет присутствовать при строительстве с самого начала и до конца. Пусть в самом строительстве она и не смыслит ничего, но зато знает как и что нужно сделать, чтобы избежать ошибок, которые были совершены при возведении их фабрики.

Петра Шереметева император нашел на крыльце. Тот не скупясь раздавал последние указания. Дело уж шло к вечеру и гости скоро начнут съезжаться. Ан нет. Вон показались сразу три возка с прибывающими гостями. И остальные не заставят себя долго ждать. Что с того, что Тумановы устраивали ассамблею в неурочный час. Чай государь не так часто наезжает. Впрочем, это как сказать. И все к Тумановым норовит, словно нет иных славных родов.

— Как Петр, все ли готово?

— Все государь.

— Вот и ладно. Хорошо все же, что ты у меня есть, а то и не знаю, кто бы всеми этими дворцовыми делами заправлял. Чего косишься? Понимаю, размаху для тебя нет никакого, скупее меня только король прусский. Что? Не так? Ты за языком-то следи.

— Так ведь я молчу, государь.

— Молчит он. Дай только срок, так развернемся, что пышности нашего двора все завидовать станут.

— А вот в это верю, государь.

— И правильно делаешь. Слушай Петр, я тут заприметил, Черкасская Варвара на тебя посматривает, томным взглядом. Про меж вас, часом, ничего эдакого.

— И мыслей не было, государь.

— А вот у нее пожалуй, что и есть. Ты как? А то гляди, могу и сосватать. Мало что сама красавица, кровь с молоком, так еще и батюшка за ней приданное богатое даст.

— Да я тут…

— Угу. Анна Александровна на загляденье хороша. А главное умна и деятельна. Дома такую не удержишь. Я только заикнулся, чтобы она под свою руку казенную мануфактуру близ столицы взяла, так она враз загорелась, как порох вспыхнула. А ведь долгов на имении под сотню тысяч. Но ей только дай, чем новым и интересным заняться. Ладно, пошли отсюда. А то неровен час еще посчитают, что гостей встречаем, так штрафную враз нальют.

— Чего такой смурной, Тарас Степанович? Неужели след потеряли? — Не скрывая обеспокоенности, поинтересовался майор Прутков, у подъехавшего сотника.

— Та лучше бы потеряли, Андрей Сергеевич.

— Ого. Дай-ка угадаю…

— Та и гадать нечего. Отколовшиеся казачки, чтоб им пусто было, — сдергивая папаху, сокрушенно произнес сотник.

Понять старого вояку не сложно. Одно дело, когда в набег отправляются татары. Враг давний, привычный, опять же иноверцы, поэтому никаких сомнений при встрече с ними нет и в помине. А вот когда судьба сводит на поле брани со своими же казачками, тут уж дело иное.

Казаки, народ особый, сложившийся за сотни лет, беспрерывного проживания на окраинах русских земель. Кого только не приносило в их ряды. Были здесь представители самых различных народов, и любому здесь могло найтись место. Беглые крестьяне, разбойники, татары, турки, из иных народов, здесь принимали всех, невзирая на прошлое. Главное чтобы ты был готов принять православие, если раньше был иной веры, и законы общества, устоявшиеся за долгое время.

Запорожцы были далеко не ангелами. Совершить набег, отобрать последнее, не моргнув глазом лишить жизни, все это было им свойственно, мало того, было их образом жизни. Ничего удивительного в том, что казаки уводили в полон своих же православных не было. Для казака свой, только такой же казак, мужичье ковыряющееся в земле, вполне могло оказаться объектом грабежа. Да что могло, те же казачки, что нынче остались с русскими, еще недавно и сами ходили за добычей на русские земли.

После того, как Запорожье вернулось под руку российского императора, казаки разделились на две неравные части. Большая, осталась с русскими. Меньшая же, не пожелавшая принять руку и законы России, ушла на территорию татар. Так что, ничего удивительного в том, что они решили отправиться на русскую территорию за полоном. Привычное в общем-то дело.

— Сколько их, Тарас Степанович?

— Как и полагали, две сотни. Кабы только с награбленным уходили, то нипочем не нагнали бы. А с полоном, вишь как вышло, — не без сожаления произнес сотник.

— Как думаешь, станут биться, или сразу бросятся на утек? — Майор был серьезен и сосредоточен.

Вопрос вовсе не праздный. Если решат драться, крови это будет стоить изрядной. Рубаки они славные, страха не ведают. Можно сколько угодно твердить, что к татарам ушли самые настоящие отбросы — это вовсе не делало их менее умелыми и свирепыми бойцами.

— Если выхода не будет, то рубиться станут нещадно. А как увидят свет в окошке, то уйдут. Они здесь за добычей, а не за воинской славой.

Ну да. Стоять насмерть, в этой голой степи им не с руки. Вот если бы, у них был уговор, тогда только держись. Казак раньше лишится живота, чем нарушит клятву. А так… Ничего постыдного в том бегстве нет. Прав не тот, кто попусту ищет славы и с подведенным брюхом ходит, а тот у кого под добычей ноги у коней подгибаются.

— А если они уводят полон не на продажу, а для того, чтобы посадить на землю? Ведь к татарам налегке уходили, — усомнился драгунский майор.

Запорожские казаки в значительной степени отличались от тех же Донских. У последних, несмотря на то, что под ногами была плодороднейшая земля, под страхом смерти запрещалось ее возделывать. Отчего так, никто не знал, быть может казачки боялись того, что с возделыванием земли, произойдет расслоение казаков, а может опасались того, что вместе с землепашцами вскоре появятся и господские усадьбы. Как бы то ни было, но землепашество считалось у них неприемлемым.