— Зачем же вы занимаетесь этим? Неужели вам мало ваших денег? — без особого энтузиазма поинтересовался Макс. — Если это так опасно, если вам пришлось ради этого отказаться от дочери?
— Из этого бизнеса, сынок, просто так не уходят. Нельзя уйти на пенсию, можно только вперед ногами, — засмеялся тот. — Мне шестьдесят семь — в этом возрасте даже такую жизнь менять уже поздно. И я же говорю — персонификация отношений. Вся сеть держится на моем имени, партнерам не понравился бы мой своевольный уход.
По рассказам Сан Саныча, вначале это было интересно — адреналин и азарт, делающий жизнь глупого молодняка насыщенной. Когда не знаешь наверняка, что переживешь следующую минуту, эта минута становится яркой. Тогда, в начале девяностых, когда он только начинал строить свою тайную империю, это было больше похоже на постоянную войну — дележ территории, убийства, пытки, разборки — страшно и драйвово одновременно, как в голливудском боевике. Но потом даже такой бизнес стабилизируется. Десять лет назад из Хабаровска в Москву приехал и двоюродный брат Сан Саныча, которого все называли «Святошей». Он занимался аналогичным «бизнесом» в родных краях, но в Москве крутились совсем другие деньги. А Сан Саныч с радостью принял в свои ряды родственника — более молодого, энергичного, на которого можно переложить часть дел. К тому же двоюродный брат самого шефа, по определению, не считался человеком со стороны, что исключало ненужные терки. Со временем Святоша почти полностью принял на себя руководство всей сетью, что дало приемному отцу Макса возможность немного отдохнуть. Помимо прочего, именно Святошу Сан Саныч и подозревал в заказе его убийства. Но уверенности у него не было — те двое, которых Макс оставил в живых, случайно умерли во время допроса, так и не расколовшись. А идти на открытую конфронтацию без доказательств у Сан Саныча уже не хватало ни сил, ни здоровья. Да чего уж там — и желания тоже. Он не хотел умирать, но был готов к пуле в любой момент — наверное, еще с юности.
Макса Сан Саныч в свои дела не втягивал — просто рассказывал и отвечал на вопросы, но настоял, чтобы при мальчике всегда была охрана. В той школе, куда его перевели, это не было редкостью, а он и не думал сопротивляться. Он вообще все принимал безропотно. Конечно, мужчина понимал, что подросток этот не совсем нормален — он никогда не смеялся, даже не улыбался, не плакал и не жаловался. Создавалось ощущение, что ему просто все равно. Словно он умер когда-то давно, но его тело продолжает ходить по земле. Нанял лучшего в столице психолога, но и тот через несколько сеансов расписался в своем бессилии — Макс просто не отвечал на его вопросы и не вступал в диалог. Потом Сан Саныч сам посещал этого психолога, хотя бы для того, чтобы получить совет относительно своего странного сына.
А Макс все чаще и чаще ловил себя на мысли о том, что винит сестру за то, что она его тогда вытащила. Если бы он умер в тот день, то этого бессмысленного существования и не было бы вовсе. Он и сейчас жил только потому, что Мира в нем нуждалась. Ее благо он поставил своей целью, а цель обязательно необходима, чтобы жить. Но об Организации он вспоминал каждый день, где-то внутри оставаясь ее солдатом. Поэтому, едва освоив интернет, он начал искать любые упоминания, информацию, хоть что-то, объяснившее бы ему суть Организации или причины ее разрушения, но ничего не находил.
Когда Максу было пятнадцать с половиной, он впервые напился — взял из бара бутылку коньяка, и, несмотря на противный вкус, сумел влить в себя несколько бокалов. Сан Саныч, застав его в обнимку с унитазом, ничего комментировать не стал. Мудрый старик понимал, что Максу нужно что-то, что заставит его почувствовать эмоции. Поэтому наутро он спланировал с ним разговор о том, что ни наркотики, ни алкоголь, ни никотин настоящих чувств ему не принесут, зато создадут проблемы, которые не обрадуют его сестру. Макс обдумал это со всей присущей ему тщательностью и принял решение никогда не прибегать к таким средствам. Но выход все-таки был нужен. Сан Саныч, не без помощи психолога, уже пришел к мысли, что этот мальчишка рано или поздно просто убьет себя, или свихнется, или станет маньяком, а уж маньяка с такими бойцовскими навыками мир еще не видел. И, чтобы предотвратить это, стал искать способы заинтересовать приемного сына хоть чем-то: покупал ему литературу по самым разным направлениям и жанрам, водил в музеи, церкви, буддийские храмы, на йогу, тайцзицюань и в тренажерный зал. Макс терпеливо принимал во всем этом участие, но ничто так и не оживило его чувства. Правда, к облегчению Сан Саныча, Макс сам и нашел выход, в один день заявив:
— Я хочу заниматься сексом.
Старик поперхнулся, но, собравшись, ответил с максимальной серьезностью:
— Занимайся. Но если что-то подцепишь или какая телка от тебя залетит, то придушу самолично. И тебя, и ее, и сестру твою, чтоб свидетелей не осталось. Понял?
— Понял, — ответил Макс равнодушно, как обычно.
Но Сан Саныч сам решил организовать парню «первый раз», приведя одну из милых и не особо затасканных девочек из клуба. Пусть хотя бы так… если уж мальчику приспичило. Хотя тому уже шестнадцать, со сверстницами он не общается, может, без помощи Сан Саныча слишком сильный ребенок и делов каких неприятных натворит.
Первый раз, по сравнению со всеми последующими, был слишком скоротечным и скомканным. Но Макс уже тогда понял, что это удовольствие он больше ни от чего получить не смог бы. Чрезвычайно приятная эмоция — когда внутри организма происходит больше, чем снаружи, хоть и под воздействием внешних факторов в виде ласковых ручек девушки. А утром, когда та же красотка снова полезла к нему, он вдруг понял — именно она ему больше и не интересна. Он уже знает, как она стонет, как приятно внутри нее, как она ведет себя во время и после. Какой смысл повторять это прекрасное запоминающее действо с тем же самым человеком, если на свете еще около трех миллиардов женщин? Наверное, когда они все закончатся, он перейдет и на мужчин, но это будет после всех трех миллиардов. Поэтому довольно холодно он выпроводил девушку из своей комнаты, и уже в то утро Сан Саныч увидел незначительные изменения в его поведении — спало извечное непроницаемое напряжение Макса, который впервые нашел свои эмоции хоть в чем-то. О контрацепции Сан Саныч упомянул еще раз сто, но дисциплина — это не то, чему нужно было обучать этого мальчишку.
С тех пор Макс только в этой сфере и разрешил себе расслабляться. Это никак не могло повредить его здоровью или Мире, а значит, можно себя не ограничивать. Впереди его ждали еще несколько проституток, а потом выяснилось, что и девочки в школе тоже непрочь поразвлечься. Главное — выбирать тех, кто не слишком заботится об условностях, кто провожает его задумчивым взглядом — с ними просто проще. Некрасивых и застенчивых Макс оставил тоже на потом, поставив их в очередь сразу перед мужчинами.
Таким образом, странная психология Макса все же устаканилась в какой-то точке. Сестра долго хмурилась; и все же, как и Сан Саныч, тоже в конце концов пришла к мысли о том, что этот выход далеко не самый страшный. Она уже была достаточно взрослой, чтобы понимать, что ее брат привлекателен для женщин — не только внешностью, но и своей силой, уверенностью в каждом движении, напором, особенным взглядом и короткими, но емкими фразами — все это выделяло его из ряда типичных бабников. Женщины склонны сдаваться, так почему же не сдаться тогда тому, кто этого действительно достоин? С чего бы ему не пользоваться своими дарами ради этого, раз больше он ни в чем не нашел удовольствия? Уж точно лучше, чем наркотики — а этого Мира, знающая, чем занимается новый папаша брата, боялась больше всего. Она никогда не влюблялась, поэтому не могла себе представить, что происходит с девочками после того, как Макс их «миновал». Заочно жалела их, но брата она все же любила больше.
