Мне веселиться сразу расхотелось. Конечно, даже подтверждать не нужно было, потому что он точно знал, что я больше ни с кем и не общаюсь. Сам Белов тем временем глубоко задумался, погрузив пальцы в светлые волосы. Я молчала.

— Николаева… Ты же мне рассказала, чтобы мнение узнать? — пришлось кивнуть. — М-да… Ситуация так себе… И кто кого? Мне надо знать, чтобы глубину жопы оценить.

— Я начала. Но он спровоцировал, — честно призналась, жалея, что вообще завела этот разговор. Хотя Белов теперь не смеялся, наоборот, старался говорить серьезно:

— Ты и сама знаешь, что вариант этот плохой. Что вообще на тебя нашло? Ладно, ладно, не осуждаю… И ты уж точно понимаешь, что тебе ничего, кроме разового траха, не светит. Ну и чего тогда мучаешься? Переключись на кого-нибудь, просто, чтоб эмоции занять. Или подумай хорошенько о перспективах — что будет дальше, если ты поддашься желанию. Ночью все кошки серые — девственности он тебя лишать будет примерно тем же аппаратом, что и любой другой. Так что с ним у тебя даже нормального траха не выйдет, потому что это только потом… с опытом…

Меня пугала его прямолинейность, но она же и успокаивала внутри что-то, сейчас более важное.

— А потом ты его вообще видеть не сможешь, уж поверь. И думаешь, кого из вас выберет Мира? Так что ради непонятно чего еще и подругу потеряешь. И еще, помни всегда, что ты для него стала бы одним из смазанных лиц в бесконечной толпе. Сейчас, пока ты просто подруга его сестры, он считает тебя человеком, а потом ты перестанешь и им быть. Посмотри на себя его глазами! — Белов призывал меня к анализу, и у него это получалось. — Хочешь стать для него никем? Не ударит по самолюбию? Эгоизм — очень хорошая штука, способствующая душевному комфорту и выживанию. Прямо представь себе в картинках, к чему приведет, если ты вдруг решишь поддаться этому зуду. А зуд у тебя не из-за Макса, а из-за возраста уже. Давно пора!

Я возмущенно охнула и даже мягко стукнула его в плечо, но уже улыбалась:

— Слышь, Белов, из тебя бы вышел отличный ветеринар! Грубовато, но честно. А значит, помогает.

— Ладно, Николаева, не тушуйся, — он схватил меня за шею, прижимая к себе, а другой начал щекотать, вызывая смех. Наверное, это и спасло меня от предсказуемого приступа стыда.

К моменту возвращения Танаевых мы уже пили чай на кухне, оба пребывая в отличном настроении.

— Где были? — я решила поинтересоваться у Миры.

Она подумала немного, но потом посвятила и нас:

— Записывали Макса к психологу. Чтобы подстраховаться, что его сексуальные похождения так и останутся просто сексуальными похождениями, а не какой-нибудь скрытой сублимацией, — и громче, так, чтобы и брат из зала расслышал. — Но он поможет, только если Макс начнет с ним говорить!

Брат не ответил. Мне стало стыдно, что я столько значения придавала каким-то мелочам, игнорируя нечто более важное — Макс был моим другом. Ему нужна моя поддержка, а не эмоциональные страсти. Поэтому чуть позже, когда все разместились перед телевизором, я села к нему на диван и положила голову на плечо. Он не отреагировал, тогда я взяла его ладонь в свою и переплела наши пальцы.

— Макс, — тихо, чтобы только он расслышал. — Все хорошо, ведь правда же? И мы с тобой. Будем с тобой, даже если ты нас станешь прогонять. Понятно? А уж своими сдвигами ты нас точно не отпугнешь! Поэтому один ты никогда не останешься.

Он сжал кулак с моими пальцами внутри.

— Знаю, Даш, знаю. Но ты неправильно меня понимаешь — я не боюсь одиночества. Я вообще ничего не боюсь. Даже того, что когда-нибудь могу убить и тебя, и твоего Костю. Всех. Кроме Миры.

Сердце заныло. Не от страха, а от непонятной тревоги. Но при этом Макс почему-то улыбался.

В пятницу мама меня нарядила, как королевишну, даже в салон мы с ней сходили. Причем без малейшего давления, наоборот, я была очень рада. Все же девушке небезразлична ее внешность, а чувство протеста у меня никогда не было настолько ярко выражено, чтобы спорить с родителями обо всем на свете. Поэтому красивое платье и уложенные волосы я приняла с благодарностью.

Нас встретили очень приветливо, хотя подспудно я опасалась, что в этом обществе все очень высокомерные. Отца знали все присутствующие, с мамой тут же знакомились, отвешивая звучащие искренне комплименты. Я немного растерялась в самом начале, но быстро взяла себя в руки, поняв, что никаких особенно злостных церемоний с целованием колец и битья челом не планируется. Приглашенных оказалось меньше, чем я ожидала — всего пятнадцать-двадцать человек, которые разбрелись по всему первому этажу квартиры, нахваливая интерьер. Правда, пара официантов с подносами добавляла мероприятию некоторую напыщенность, но ничего особо зазорного я не увидела и в этом. В конце концов, для меня ведь не было секретом, что отец Кости очень богат.

Квартира Беловых оказалась значительно больше нашей, хотя и мы жили не в пещере. Шикарное помещение в честь события было украшено маленькими воздушными шариками синего и белого цветов по всему периметру. Весь банкет развернулся в гостиной, а наверху, я полагаю, были расположены спальни трех жильцов, кабинет, а может, даже и библиотека. Старший брат жил отдельно, как я уже знала.

Сам Костя тут же подошел к нам, поприветствовал моих родителей, а меня схватил за руку и потащил в сторону, давая возможность взрослым поздороваться с главой семьи, подарить что-нибудь неприлично дорогущее и пообщаться. Мама проводила нас недоуменным взглядом.

— Ну что, Николаева, готова? — поинтересовался Белов, будто ему это было интересно.

— Готова, — я была настроена решительно, а глаза выловили в толпе Яну, которая неожиданно приветливо помахала рукой. — Но если я провалюсь, считай меня коммунистом.

— Все, поехали, — и он потащил меня к кругу, в котором стояли теперь мои и его родственники, а также и несколько других гостей.

Игоря Михайловича я уже видела неоднократно — он нередко бывал в гимназии. Мама же Кости была просто потрясающе красива — худенькая, улыбающаяся блондинка, о которой невозможно было сказать, что у нее есть двадцатипятилетний сын, который тоже тут присутствовал: Алексей был больше похож на отца — и пусть не такой яркий, как младший брат, но даже в своем еще молодом возрасте солидный и очень привлекательный.

— Здравствуйте, — промямлила я, пытаясь скрыть волнение. — С днем…

— Мам, пап, позвольте вам представить Дарью Николаеву — мою девушку.

— Ах! — это раздалось то ли со стороны матери Белова, то ли сразу от нескольких присутствующих.

Отец его широко улыбнулся и отставил бокал с шампанским на высокую стойку у камина:

— Вот это сюрприз, сын! Ну раз так, то очень рад, — это прозвучало с душевной прямотой. Игорь Михайлович производил на меня впечатление открытого и вежливого человека, никак не соответствующего описанию Кости. — Все-то вы, молодые, вечно скрываете!