День за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем я живу будто во сне. Ем, сплю, учусь, говорю, слушаю, ни на чем особо не задерживаюсь мысленно, ни во что не погружаюсь полностью. Я превращаюсь в Макса с присущими тому силой и равнодушием. Единственный минус в такой жизни — скука. Адекватная плата за то, чтобы не сойти с ума. Прекрасное мироощущение, если хочешь жить в гармонии с самим с собой.

Продираю глаза, разбуженная мелодией входящего вызова, и с раздражением отвечаю:

— Да? — если это не очередной шутник, то точно Белов. Только у того хватит мозгов звонить в четыре утра.

— Привет.

И вся моя идеальная душевная гармония летит к чертям. Подскакиваю на месте и почти кричу, рискуя, что родители услышат:

— Макс?!

— Типа того, — отзывается так же спокойно, как когда-то раньше.

Зажимаю рот рукой, чтобы не завизжать от радости. Мира говорила, что он звонил только один раз, да и с тех пор прошло уже много времени.

— Макс! — боюсь, что он отключится. — Макс, как ты? У тебя все в порядке?

— Более чем, — слышу — на сто процентов уверена — что он улыбается. Начинаю улыбаться в ответ.

— Когда вернешься?

— Не знаю, Даш. Наверное, скоро.

— Ты… — я не хочу это произносить вслух, но мне нужно знать. — Просто так позвонил или что-то случилось?

Вопрос закономерный. Я даже не была в курсе, что он знает мой номер. И уж точно не стал бы мне звонить по пустякам.

— Соскучилась? — вместо ответа он задает свой вопрос.

— Конечно, соскучилась! Два месяца твою тухлую рожу не видела! — возмущенно и уже тише, почти ласково. — Придурок, возвращайся скорее.

— Я тоже соскучился, — удивляет он и добавляет: — По всем вам.

Я уже немного пришла в себя:

— Кто ты, и что ты сделал с нашей ледяной глыбой?

— На месте ваша глыба, не волнуйся, — он молчит секунду. — Даш… прости за то, что с тобой случилось… и за то, что не сказал этого раньше.

Почему-то наворачиваются слезы, хотя я давно перестала из-за этого переживать. Сейчас воспоминания о произошедшем уже заметно померкли. Я полностью восстановилась, и после Нового года вернулась в гимназию. Мама меня даже к психологу отправила, чтобы помог мне пережить этот стресс без последствий, но и опытный врач резюмировал, что никаких долгоиграющих проблем с психикой то похищение не вызвало. Даже поразился моему спокойствию. Все со временем окончательно залечится, как и мои физические травмы. А сейчас стало грустно только потому, что Макс признался, насколько сильно это мучило его.

— Да ладно тебе! — отвечаю бодро. — Люди деньги платят, чтоб заполучить такой адреналин, с парашютами какими-то прыгают, а мне бесплатно аттракцион устроили, — пытаюсь отшутиться, но потом не выдерживаю внутреннего давления и говорю: — Макс, я не виню тебя. Правда.

Я не хочу развивать эту тему, она давно закрыта, поэтому тороплюсь спросить:

— Расскажи, как там у тебя дела. Мы, конечно, новости смотрим, в курсе общих дел, но твое имя нигде не фигурирует.

— Все нормально, — голос по телефону у него совсем другой. Такой успокаивающий, такой мягкий. Или я просто забыла, какой он в жизни? — Сейчас все имущество в судопроизводстве, клубы, рестораны — все закрыто. В лучшем случае, я унаследую только пустые здания.

— Ага, куча недвижимости в центре Москвы — уж наверное с голоду не умрешь! — смеюсь я. — Тебе очень повезло с твоим юристом… Что он оказался настолько предан Сан Санычу и… просто хорошим человеком.

— Даш, — мне кажется, что он усмехается. Или просто голос дрогнул. — Не бывает хороших или плохих людей. Потому что все зависит от точки зрения. Да, для меня он хороший. Потому что Сан Саныч неплохо грел его всю жизнь, а я предложил больше, чем способен был предложить Святоша. Почти треть недвижимости я отдам ему, когда все закончится. И да, мне очень повезло.

— Ну и что? — возмущаюсь я. — Отдай ему хоть все, если он вытащит тебя из этой передряги живым и невредимым!

— О, как ты решила мою судьбу! — да нет, он совершенно точно посмеивается! Неужели сам научился? — Не забыла, мне еще всю семью прокормить надо, включая подкидыша. Кстати, как он там?

Сказать, что я счастлива, что он об этом спрашивает у меня, а не у Миры или самого Кости, — ничего не сказать! Белов домой так и не вернулся, но зато наладил отношения с родителями, насколько это было возможно. Они с недоумением восприняли тот факт, что он временно живет наедине с девушкой. Сомневаюсь, что они продолжают верить в нашу легенду, но вслух это не обсуждалось.

— А что с ним случится? Работает, учится, твою сестру… как бы это выразиться? В общем, не удивляйся, если к твоему приезду тебя будет встречать куча белобрысых племянников! — снова смеюсь.

Макс задумывается:

— В стопе человека двадцать шесть костей. И с этого я только начну наш с ним разговор, если моя сестра сейчас залетит.

— Ты настолько не любишь детей? — понимаю, что все это шутка, поэтому продолжаю. Лишь бы он не повесил трубку.

— Я вообще без понятия, люблю ли я детей… И уж точно без понятия, люблю ли я детей Костика, — задумался. — Ладно, а у тебя что происходит? Расскажи мне, раз уж я набрал твой номер.

На самом деле последние два месяца я фактически под домашним арестом. Отец меня отвозит в гимназию, забирает из гимназии, даже к Танаевым меня не отпускают: «Что там делать? Пусть к нам приходят!». Не то, чтобы я мечтала быть третьей лишней в парочке Миры и Кости, но от одиночества одолевала тоска. Но справедливости ради замечу, они меня надолго одну не оставляли — приходили постоянно. Пару раз даже удалось выбраться в кино или кафе. Мои родители тоже скоро раскрыли наш с Беловым вымысел — достаточно было только посмотреть на этих двоих, чтобы понять, что между ними происходит. Таким образом, наша легенда развалилась сама собой. Возможно, это и послужило одной из причин изменения настроения моих родителей.

Мама прямых вопросов не задавала, но была заметно обижена. Свое недовольство она не высказывала только потому, что моя ложь была неважным фактом на фоне того, что меня чуть не убили. С подачи Игоря Михайловича и мои уверовали в то, что нападение было связано с Танаевыми. Их уверенность прочно крепилась на непонятном отъезде Макса сразу же после того происшествия. Когда в разговоре всплыл Дима, пригласивший меня в кино, то ситуация с Беловым окончательно для мамы прояснилась, и даже во взгляде промелькнула какая-то надежда. «Тот самый, что вызвал полицию? Как же нам повезло, что он там оказался!» — говорила она, но подразумевала явно и другой подтекст. Возможно, именно Дима или любой другой человек способен вытянуть меня из этого круга «неблагонадежных друзей». Мои родители оказались мудрее, чем Игорь Михайлович, поэтому не было никаких скандалов и ультиматумов, но направление их мыслей было очевидно. Однажды даже заговорили о том, что лучше поступать в местный вуз, чем уезжать в Москву. Они были готовы на что угодно, лишь бы держать меня подальше от неприятностей.