Грандиозная мозаика истории Кринна составлена из множества фрагментов: здесь сталкиваются герои и злодеи, возникают глобальные конфликты, разыгрываются драмы неизбежного возмездия. Главные герои, подобно актерам на великой сцене мира, направляют основные события истории.

Для меня было честью получить возможность написать эту часть эпопеи, вплетенную в огромный исторический ковер. Эльфийские войны – краеугольный камень Саги о Копье, ее фантастического мира. Этот конфликт образовал ядро истории двух наиболее могущественных народов Кринна. Мой рассказ основан на эпизодах ранней истории мира, хотя они связаны с событиями, имевшими место в Век Смертных и позднее.

Саги Кринна описывают сложные взаимоотношения между эльфийскими королевствами-близнецами, Квалинести и Сильванести; многое объединяет их, но многое и разделяет. Это история о том, как древняя родина старейшего из всех народов раскололась надвое, о том, как возникли две страны. Это также и история двух братьев-близнецов, Ситаса и Кит-Канана, повесть о том, как их братская привязанность окрепла в минуты опасности, но, в конце концов, была разрушена силами, не подвластными ни одному из них.

Как и все хорошие книги, эта история имеет определенный подтекст и поднимает весьма актуальную для современного мира тему.

Эта тема – центральная для многих произведений жанра фэнтези – разрушительные последствия расизма. В некотором роде этнические трения между эльфами, гномами и людьми, о которых обычно повествуется, символизируют раскол, возникающий в наших обществах. Возможно, различия между сказочными народами более глубоки и очевидны, чем различия, существующие в реальном мире, но они служат предупреждением против зла, которое несет в себе любой вид ксенофобии.

Во время Эльфийских войн расовая ненависть вспыхивает с такой силой, что разделяет не только целые народы, но и семьи, общества, племена. Она убивает, ранит и оставляет глубокие следы. Эти трагические противоречия не так уж сильно отличаются от межнациональной розни, терзающей мир в наши дни.

Но я надеюсь, что, читая историю трагедии и раскола, вы заметите, что это также повесть о прогрессе, о надежде, о том, что даже в огне войны встречаются примеры истинной доброты, а сила духа ломает преграды кровных уз, традиций и предрассудков…

И о том, что даже в бездонных глубинах тьмы может родиться любовь.

– Император прибыл – он въезжает в крепость через Южные ворота!

Крик, звеня, эхом отозвался в стенах Каэргота, вырываясь из тысячи труб, слышимый миллионами ушей. Огромный палаточный городок, окружавший могучий замок, охватило возбуждение, а сама вздымавшаяся к небесам крепость буквально задрожала в ожидании.

Экипаж императора Квивалина Сота Пятого, которого иногда называли Ульвом, с грохотом проехал через гигантские ворота, увлекаемый упряжкой из двенадцати белых лошадей; за каретой следовал пятитысячный эскорт. С каждого парапета, с каждой зубчатой башни и с крепостного вала одетые в шелк дамы, гордые аристократы и придворные махали и выкрикивали приветствия.

Отвесные стены, облицованные серым камнем, возвышались над процессией, они господствовали над окружающими хуторами, как гора господствует над равниной. Четверо массивных ворот, вытесанных из долинного дерева, высотой восемьдесят футов, защищали гигантскую крепость от любого возможного нападения, и они были испытаны на деле. Створки гордо носили ожоги драконьего дыхания со времен Второй войны с драконами, бушевавшей более четырехсот лет тому назад.

Внутри Каэргот представлял собой лабиринт улиц, высоких и узких ворот, путаницу каменных зданий с неизменно высокими стенами. Они извивались, карабкались вверх, образуя террасу за террасой, в виде гранитной головоломки, непостижимой для приезжих, пока не достигали сердца города – огромного замка.

Экипаж с имперским величием проехал через внешние укрепления и покатился по улицам, минуя открытые ворота, а затем вниз по самой широкой аллее, к центру замка. С крепостного вала свешивались черные, красные и темно-синие флаги. Карету императора сопровождал непрекращающийся рев толпы.

За крепостными стенами, на окружающих полях, раскинулось море палаток, и из него в город вливался поток тяжеловооруженных всадников двухсоттысячной императорской армии. Хотя они держались в стороне от аристократов и офицеров крепости, радость их была не менее буйной. Они хлынули в замок вслед за императорской процессией, и их вопли и крики «ура» слышны были за толстыми каменными стенами.

Наконец кортеж достиг просторной площади, прохладной и туманной из-за брызг сотни фонтанов. На другой стороне площади, вздымаясь чуть ли не до облаков, показалось истинное чудо Каэргота – королевский дворец. Высокие стены украшали могучие башни, остроконечные крыши казались далекими и недостижимыми. Хрустальные окна отражали и преломляли солнечный свет, превращая его в слепящие радужные лучи которые, искрясь, пронизывали шипящую завесу фонтанов.

Экипаж подъехал по широкой мощеной дороге к воротам дворца. Серебряные створки ворот, сверкающие словно зеркала, были широко распахнуты. В проеме стоял сам царственный хозяин, король Трангат Второй, лорд Каэргот, самый верный вассал императора Эргота.

Императорский экипаж остановился. Дюжина закованных в доспехи воинов зазвенела алебардами, и сама: королевская дочь отворила дверцу блестящего стального экипажа. Толпа хлынула на площадь, пробираясь даже через бассейны фонтанов, – все пытались увидеть царственного путника. Со всех сторон, с окружающих стен и башен, стоявшие плечом к плечу люди криками выражали восхищение.

Император, сверкнув зелеными глазами, выпрыгнул из высокой кареты с изяществом, заставлявшим забыть о его пятидесяти годах. В бороде и волосах у него уже серебрились отдельные пряди, но его железная воля лишь закалилась за десятилетия правления. Он прославился как справедливый, но беспощадный и решительный правитель, который привел свой народ к невиданному процветанию.

Сейчас император, в мантии из багрового меха, развевающейся над черной шелковой туникой, отделанной платиной, не обратив внимания на внезапно смутившегося короля Каэргота, быстро подошел к трем людям, безмолвно стоявшим за спиной монарха. Они были бородаты, облачены в шлемы и нагрудники из сияющих стальных пластин и сапоги выше колен, а под мышкой держали пары латных перчаток. И они ожидали очереди приветствовать самого могущественного человека в Ансалоне.

Император каждого заключил в объятия, говорившие о глубочайшей привязанности, и крики толпы достигли высшей точки. Он снова обернулся и помахал народу.

Затем Квивалин Пятый повел троих к хрустальным дверям в королевский дворец. Створки мягко отворились, и, когда они снова сомкнулись, рев снаружи превратился в слабый гул.

– Найди нам место, где можно поговорить наедине, – приказал император, не оборачиваясь к королю Трангату.

Царственный хозяин замка тут же поспешил вперед, раболепно кланяясь и делая знак императору и его сопровождающим следовать за ним через высокую дверь из потемневшего красного дерева.

– От души надеюсь, что моя скромная библиотека соответствует требованиям моего драгоценного господина, – пропыхтел старый король и склонился так низко, что зашатался и на какое-то мгновение чуть не потерял равновесие.

Император Квивалин не промолвил ни слова, пока он и трое людей не вошли в библиотеку и двери бесшумно не закрылись за ними. Пол огромной комнаты, до самых дальних уголков, был облицован угольно-черным мрамором. Высоко вверху виднелся потолок из дорогого темно-коричневого дерева. Единственным источником света были высокие и узкие хрустальные окна; свет проникал сквозь них, подобно горячим столбам, и поглощался непроницаемой темнотой мраморных плит.