В настоящий момент, однако, он был расслаблен и доволен, а его внимание сосредоточилось на расстоянии нескольких комнат от его маленького и тёмного убежища.

В том другом, лучше освещённом помещении происходила встреча. Совет, который он заставил случиться, дёргая за свои ментальные ниточки. Собрание, в котором приняли участие некоторые из завербованных им дворян и многие другие члены кормирской знати — люди, которых он надеялся поставить под свои знамёна , не вторгаясь напрямую к ним в головы. Поскольку каждый новый разум, в который он проникал, становился ещё одной возможной брешью в его доспехах, ещё одной возможностью, что назойливые боевые маги его обнаружат. Так что благодаря терпению, которым Мэншуна наделило избавление от Эльминстера, настал час проверить, можно ли склонить ничего не подозревающих лордов на свою сторону с помощью аргументов и их собственных слабостей вместо того, чтобы использовать принуждение.

Всё шло хорошо. Языки собравшихся вокруг стола лордов развязало вино, и они шумно пришли к выводу, что хотя режим Обарскиров прогнил целиком и полностью, и в конце концов ради блага королевства его придётся свергнуть, в текущее время самой большой угрозой свободе и здоровью королевства являются царедворцы, одинаково обманывающие королевскую семью, знать и простолюдинов, искажающие волю Короны ради собственной выгоды, и (как только что сказал лорд Хэльдаун) «одинаково угнетающие всех нас».

Все согласились, что цареубийство, каким бы соблазнительным оно не казалось, приведёт к открытой гражданской войне и долгому периоду смуты, загубив то самое прекрасное королевство, которое они так желают освободить. Поэтому вместо покушения на короля Форила — который, в конце концов, был уже стар и (как выразился лорд Таселдон) «скорее всего скоро умрёт сам» — необходимо было попробовать избавиться от худших из царедворцев.

Определённые личности при дворе, наихудшие из «тайно правящих всеми нами выскочек» (снова лорд Хэльдаун) должны были по очереди погибнуть в череде «несчастных случаев». При правильном, в строгой последовательности, исполнении, эти пропажи вызовут минимальные подозрения у боевых магов, ослабят эффективность служб Короны и освободят места для более молодых царедворцев, которых легче будет подкупить.

— Драконий Трон, как и любой другой трон, стоит на ножках — на тех, кто исполняет королевские приказы. Если мы одну за другой уберём эти ножки, рано или поздно трон рухнет, - злорадствовал лорд Блэксильвер.

— И хотя наказание за измену — смерть, - добавил лорд Таселдон, - избавление королевства от коррумпированных, верных лишь себе царедворцев — это нечто совсем иное. Нечто… патриотическое!

— Так кто же, милорды, - промурлыкал королевский канцлер, - должен стать первым царедворцем, от которого мы избавимся?

Последовало недолгое молчание, прервавшееся, когда все заговорили одновременно. Имена назывались одно за другим с почти непристойным энтузиазмом… и когда поток предложений наконец иссяк и снова наступила тишина, оказалось, что одно имя называли намного чаще других.

Реншарра Айронстейв, госпожа списков. В качестве главы налоговых оценщиков она могла быть хоть самым дружелюбным из созданий, но по самой природе её должности всё равно оставалась колючкой в боку знати и богатых землевладельцев. Впрочем, так случилось, что самым дружелюбным из созданий она не являлась. Упрямая и острая на язык, проницательная женщина, которая, казалась, могла почувствовать обман ещё до того, как её попытаются обмануть, она не поддавалась ни на какие попытки подкупа или мошенничества — и, казалось, получала немалое наслаждение, раскрывая даже самые мелкие грешки знати и делая публичный пример из тех, кто пытался уклониться от уплаты налогов.

Мэншун в своей комнате улыбнулся. Значит, в конце концов всё свелось к личным интересам. Что ж, хорошо было знать, насколько благородные лорды Кормира в действительности благородны.

— Я привык думать, что наши боевые маги — это всё маленькие Вангердагасты, - сказал лорд Хэльдаун. - Юные глупые волшебники со всех Королевств, которых он нашёл и использовал на них свою магию разума, чтобы превратить в своих маленьких рабов. Может быть, так и было. Он так быстро узнавал обо всём, что происходило в королевстве за закрытыми дверями, будто видел и слышал это лично. Но я сомневаюсь, что та чужеземка, Каледней, и этот слабак Ганрахаст, с которым нам приходится иметь дело сейчас, освоили этот трюк. В наши дни боевые маги совершают ошибки, зачастую намеренно или неосознанно действуют друг против друга, и кажутся не более сплочёнными, чем, скажем, наши пурпурные драконы. За ними больше не стоит могучий маг, способный порхать из одной головы в другую и двигать их, как пешки на шахматной доске. Ведь именно таким образом Ванги смог пережить все эти покушения. Он бросал своё тело и прыгал через пол-королевства, чтобы оказаться в чужой голове, затем возвращался и наколдовывал себе новое.

— Согласен, боевые маги были такими, - заговорил лорд Таселдон, - но это прошло. Последние несколько дней они кажутся… другими. Бдительными, готовыми к неприятностям. Сейчас какой-то волшебник снова соединил их мысли воедино — впервые за очень долгое время.

Лорд Лорун с интересом подался вперёд.

— Кто? Наверняка же не этот милый, чувствительный дурень Ганрахаст?

— Ха! Если бы он мог, то уже давным-давно бы это сделал, разве нет? Не его имя шепчут во дворце. И придворные, и драконы шепчут имя «Эльминстер».

Лорд Хэльдаун сморщенной рукой отмахнулся от этого заявления.

— Легендарный Безумный маг Мистры? Сейчас ему должно быть несколько тысяч лет — если он по-прежнему жив! Вы что, считаете нас тупицами, которые могут в такое поверить?

— Нет, я считаю, что наших пра-прадедов, и их пра-прадедов тоже, обманули. Я слышал, что Эльминстер сумел прожить несколько веков, потому что на самом деле разум Эльминстера вторгается в одного волшебника за другим и порабощает их. По дюжине за раз, так что некоторые из них обязательно выживают, что бы ни случилось. Конечно, от этого они все сходят с ума, но какие из волшебников не сходят? Я думаю, что прямо сейчас он находится в головах всех до единого проклятых боевых магов — или скоро будет.

Мэншун напрягся в своём уютном кресле. У него отвисла челюсть. Лицо неожиданно погорячело, и зеркала вокруг все разом показали, что его глаза пылают…

Могло ли это быть правдой? Мог ли Эльминстер в самом деле управлять сознанием магов кормирской Короны?

Будущий император Кормира встал и принялся шагать из стороны в сторону, что в крошечной комнате было не так уж просто. Он шагал снова и снова, его мозг погрузился в яростные размышления.

Это могло быть правдой! Проклятые боевые маги, все до единого…

— Аргх! - захрипел от боли Харбранд, в пятидесятичетверотысячный раз ёрзая в седле и потирая глаз под повязкой. Глаз зудел, а его пах уже давным-давно превратился в один большой и болезненный синяк. - Эти сёдла удобнее не становятся!

Ответом Хокспайка стало угрюмое ворчание. Поездки всегда причиняли ему массу неудобств, поскольку он даже в седле с высокой задней лукой он висел тяжело, как мешок картошки.

— Надо было тебе надеть гульфик побольше.

— Гульфиков побольше просто не существует, друг мой Хокспайк! Для человека…

— Одарённого, как несколько соревнующихся жеребцов? Я уже слышал все твои коронные фразочки, помнишь? Скажи мне, сработали они на Старике Скаллгрине?

— Хок, леди Донингдаун — наш клиент. Вряд ли я бы сумел заполучить заказ — или сбежать из её особняка, не получив хлыстом по заднице — если бы заговорил в таком тоне!

— Прежде тебя это не останавливало, - угрюмо напомнил партнёру Хокспайк.

Харбранд вздохнул.

— Хок, это ни к чему нас не приведёт, и несмотря на эти жалкие подобия лошадей…

Третья пара украденных напарниками скакунов оказалось не настолько свежей и крепкой, как они рассчитывали. Недавно лошади начали спотыкаться и принялись шататься от усталости. Но дикие горные края вокруг были не лучшим местом для привала. Грубые каменные вершины с одной стороны, кишащий разбойниками и чудовищами лес Хуллак с другой…